ощущениях - действительные вещи, вызываемые в воображении - в более точном

(или обычном) смысле есть идеи или образы вещей. Но ощущения от этого не

менее идеи, чем образованные собственной активностью тварного духа.

“Вещи” суть идеи Бога, в то время как человеческие идеи суть идеи

идей. В этом отношении они обладают той же реальностью, что и существование

воспринимающего их тварного духа, кот. не менее, чем остальные есть идея

Бога. Непрерывность воспринимаемого мира обеспечивает божественное

восприятие, определяющим их принципиальную доступность восприятия для

каждого тварного духа.

Происхождение идеи материи связано с тем, что действующая причина идей

не очевидна, но императивна нашим идеям, в силу чего ее бытие укореняли по

ту сторону духа. Понятие материи - плод осознания конечности человеческого

познания, но эта конечность определяется не существованием некоторых

объектов в себе, а тем, что само человеческое бытие конечно.

Связь идей не представляет отношения причины к следствию, а только

метки или знака к вещи обозначаемой (видимый огонь не причина боли, а знак

ее возможности). И если наши идеи сочленяются в соответствии с порядком

разума, то вещи с порядком природы (божественные идеи с порядком его воли).

Использует для прояснение смысла метод прояснения употребления тех или иных

слов, напр., слова “материя”.

Мир представляет своеобразную эпифанию Бога, и задача

естествоиспытателя понять тот язык, посредством которого он изъяснятся с

нами. Неведомое, что лежит за непосредственной видимостью вещей есть не их

собственное бытие, а иные неведомые нам идеи в духе Бога. Вещи, качества и

свойство суть ощущения или идеи, кот. есть лишь для духа, и таковыми

являются не только те, что наличествуют на данный момент, но и любые

возможные. Признание наличия бытия, абстрагированного от духа или идеи -

противоречие в терминах. Таким образом, рациональная связность эмпирических

множеств обеспечивается тем, что они изначально подчинены законам духа -

божественного, что и определяет познаваемость вещей. Из вышеизложенного

следует, что человеческое знания естественно разделяется на две части:

знание идей (естествознание и математика) и знание духов. Различие реальных

вещей и химер воображения определяется тем, что первые суть идеи, кот.

существуют не вне духа вообще, а вне нашего духа и принадлежат порядку

божественного созерцания. Именно этим утверждением опровергается

скептицизм, т.к. противоречиво утверждать, что нечто воспринимаемое не

существует в природе, в то время как действительное существование

немыслящей вещи (т.е. идеи) состоит в ее воспринимаемости. Заблуждения

проистекает из двусмысленности термина “вещь” или “сущее”, которое равным

образом обнимает различное - духи и идеи, где первые суть деятельные,

неделимые и неистребимые субстанции, а вторые - косные, мимолетные,

приходящие состояния, зависимые сущие, имеющие в качестве носителей духов

или духовные субстанции. Поэтому идеи, данные в ощущениях, суть реальные

вещи, но не потому, что имеют основание вне духа, а потому, что причинены

тем, духом в нас, что причиняет нас самих, и лишь в этом чуждости

происхождения получает смысл их именование как “внешних”. Суть духа состоит

в его активности и поэтому нельзя абстрагировать его существование от

мышления.

Заблуждение в естествознании состоит в том, что ученые знают

действующую причину (а ей может быть только воля Божия), в то время как они

обладают лишь большим по сравнению с обычными людьми кругозором, являющим в

большем объеме гармонию и слаженность вещей, прояснение которых позволяют

им найти общие правила (хотя и не законы, т.к. их постоянство находится в

зависимости от воли Бога, а не от природы вещей). Поэтому познание природы

есть способ общения Бога и людей и должно быть направлено на конечные цели

вещей, которые не только откроют атрибуты создателя, но и будут

содействовать достижению практических целей. Критика Ньютона - понятий

абсолютного пространства, времени и движения, в отличии от относительного

данного в опыте. Для Беркли - любое пространство, время и движение

относительно, но могут мыслится как абсолютные лишь поскольку соотносимы с

конечностью тварного мира в целом (временной и пространственной),

определенной Богом. Движение само в себе содержит понятия отношения,

вследствие чего абсолютного движения быть не может.

Заблуждение в математики состоит в том, что числа имеют особую

сущность, в то время, как они суть знаки, выделенные людьми при

оперировании вещами. Отсюда очевидно, что она всецело подчинена практике и

лишается какого-либо содержания без соотнесения с ней. В геометрии таким

заблуждением служит понятие бесконечной делимости конечных величин

происходящее из теории абстрагировании, полагающей, что она может иметь

дело с вещами сами по себе (линией самой по себе и т.д.), в то время, как

любая взятая линия может служить общей идеей лишь в той мере, в какой за

ней закрепляется значение представлять какое-либо множество иных линий и

если предполагается ее бесконечная делимость, то это лишь значит, что ее

значением как знака является бесконечно большая линия. Это не препятствует

работе дифференциального исчисления, т.к. что бы не говорили математики,

они работают не с актуальной бесконечностью, а с конечными количествами,

что и составляет возможность решения тех или иных задач.

Исследование духов. Поскольку дух не является идеей, то его

существование мы познаем не априорно, а по его действиям. Затруднение

познания бога заключается в том, что он не дан как вещь среди вещей, т.е.

идея, а является лишь в гармонии и связности системы всего сущего. Других

духов мы познаем исходя из подобия способов их действий нашему

собственному. Но это познание отлично от того, как мы познаем треугольник.

Пытаться их совместить все равно, что увидеть звук. Духи познаются по

действиям или идеям, которые они вызывают в нас. Бог по устройству сущего в

целом. Поэтому знание духов не непосредственно как знание вещей, а

опосредованно идеями, вызванными их действием на мой дух. Бог же, объемля

все могуществом своего слова, поддерживает общение между духами.

Теодицея - зло перестает казаться злом, если рассмотреть его в более

широком горизонте целей, связей и зависимостей вещей, указывающим на

справедливость Божию и то, что каждому воздастся по его заслугам. Познание,

направленное на выявление этой связи и гармонии, - высшее познание.

В силу того, что духи и идеи полностью отличны - душа бессмертна.

Камю “Миф о Сизифе”.

Рассуждение об абсурде.

Посвящено присущему современности абсурдному жизнечувствию, а не

собственно философии абсурда, кот. еще по сути нет. Абсурд здесь является

не итогом размышлений, а исходной точкой. Это чистое описание болезни духа,

в кот. много предварительного.

Абсурд и самоубийство.

Единственный серьезный вопрос - вопрос о самоубийстве, вопрос - стоит

или нет прожить жизнь, быть или не быть. Все остальные вопросы вторичны,

т.к. решение этого необратимо. Наиболее настоятелен вопрос - тот, кот.

побуждает к действию. К этим вопрос есть два пути: Ла Палиса и Дон Кихота,

сочетание самоочевидных истин с сердечным горением, здравомыслия и приязни,

перед кот. должна в решении этого вопроса классическая диалектика.

Здесь речь идет не самоубийстве не как соц. явлением, а об отношении

между индивидуальной мыслью и самоубийством, кот. вызревает в безмолвных

недрах сердца.

Самоубийство может иметь множество разный причин, но самые явные из

них часто не самые решающие. То, что развязывает кризис, почти никогда

контролю не поддается. Но если проследить движение мысли в этот момент

практически невозможно, то извлечь из поступка заложенное в нем содержание

сравнительно легко. Убить себя означает сделать признание, что жить “не

стоит труда”. Умереть по собственной воле означает признать смехотворность

привычки жить. Это происходит в силу разлада между человеком и окружающей

его жизнью, кот. собственно есть чувство абсурда. Т.о. предметом настоящего

эссе является связь между абсурдом и самоубийством, вопрос о том, в какой

мере самоубийство - решение задачи, задаваемой абсурдом.

Предпосылка: действия человека мотивируются той истиной, в кот. он

верит. Вера в абсурдность существования должна т.о. определять его

поведение. Вопрос: обязывает ли это умозаключение об абсурде расстаться как

можно быстрее с обстоятельствами, не поддающимися объяснению. Но те, кто

отвечает “да”, часто не спешит кончать жизнь самоубийством, но и наоборот,

часто те, кто считает, что жизнь стоит того, чтобы жить, кончают

самоубийством. Этот вопрос предполагает возможность отклонения - надежду,

кот. помещает смысл жизнь вне ее самой, коль скоро она выявляет свою

абсурдность.

Т.о. надо устранить все подобные неувязки и обратится к сути дела:

убивают себя потому, что жизнь не стоит быть прожитой - истина несомненная,

хотя и трюизм. Требует ли абсурдность жизни избавлять от нее при помощи

надежды или самоубийства, побуждает ли абсурд к смерти - вот вопрос, кот.

требует ответа. Логичен ли смертельный исход?

Стены абсурда.

Каждое чувство стоит свой мир - есть вселенные ревности, честолюбия,

эгоизма или великодушия. Есть миры абсурда. Эти миры и реалии не поддаются

полному рассудочному прояснению, но их можно практически определить,

практически оценить, очертить их вселенную. Для этого необходимо

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73