этапа: орудия и механизмы ручного труда — машины — автоматы и

автоматические линии.

На первом этапе человек является материальной основой технологического

процесса; на втором этой основой становится машина, а человек лишь

дополняет её как технологический элемент; на третьем происходит

высвобождение человека из технологической цепи.

Все элементы активной и пассивной техники, начиная с каменного молотка

и кончая современным компьютером, получили название "артефакты" (лат. —

"искусственно сделанное"). Сущность артефактов — соединение природного

вещества с знанием; это соединение порождает новые функциональные свойства,

которые содержатся в природном веществе лишь потенциально.

Философские проблемы

Долгие тысячелетия изобретения новых орудий труда, механизмов и

технологий не вызывали каких-либо проблем гуманитарно-социального

характера. Напротив, всякий следующий шаг в нахождении средств облегчить

производственный процесс и повысить его отдачу воспринимался в конечном

счёте как благо (не будем обращать внимания на бесплодные попытки в прошлом

затормозить технический прогресс со стороны религии). Однако уже во второй

половине XIX в. люди начинают осознавать, что техника не так уж безобидна,

что её развитие начинает показывать пугающие перспективы, вовсе не

планируемые самими создателями новых технических устройств.

Рассмотрим, к примеру, ветряные и водяные мельницы — с одной стороны,

и современную электростанцию, работающую на каменном угле, — с другой.

Во-первых, мельницы только передавали движение, не выходя за пределы

одной её формы, в данном случае механической. В этом случае, как известно,

отходы (потери энергии) минимальны.

Во-вторых, они органично вписывались в ландшафт, не вступая в

противоречие с окружающей природой, а как бы дополняя её.

В-третьих, эти порождения человеческого ума создавали определённое

эстетическое чувство, навевающее романтическое настроение, когда

однообразие равнины прерывалось крыльями ветряной мельницы, а за излучиной

реки вдруг открывалась приятная взору водяная мельница, поскрипывающая

своими колёсами (не случайно фантазия населяла русалками именно такие

места). Каждая мельница в единстве с ландшафтом как бы имела "своё лицо",

что отдаленно роднило эти утилитарно-производственные сооружения с таким

произведением искусства, каким является храм. Мельницы и церкви были в

прошлые времена элементами одного цивилизационного ряда, несмотря на

принципиальное различие их функций. Они не подавляли человека, а давали ему

ощущение гармонии с природой и Богом.

Иное дело — современные электростанции. Различие не только в том, что

это более грандиозные сооружения.

Во-первых, тепловая электростанция не передаёт движение, как это

делали мельницы, а высвобождает движение (энергию), затем преобразует его в

другие формы и, наконец, транспортирует его потребителям. В данном случае

мы имеет четыре этапа: химическая энергия (уголь) — тепловая (пар) —

механическая (вращение турбины и ротора генератора) — электрическая. При

этом появляется значительное количество отходов (вещественных и

энергетических), связанных именно с высвобождением и преобразованием

энергии, которые так или иначе выбрасываются вовне.

Во-вторых, крупные электростанции со своими громоздкими кубическими

формами, дымящимися трубами и переплетениями коммуникаций совершенно не

вписываются в ландшафт. Напротив, они уродуют его своей чужеродностью, как

бы бросая вызов природе, не говоря уж о прямом отравлении.

В-третьих, если у создателей станции она ещё может вызывать некое

эстетическое чувство строгостью линий и рациональностью математического

расчёта, то у рядового человека, воспринимающего её не саму по себе, а в

единстве с окружающим миром и собственным мироощущением, эстетическое

чувство не может возникнуть. Наоборот, понимая умом необходимость

электростанции, человек не может принять её чувством, интуитивно ощущая

опасность этого сооружения.

Рядом с гордостью за технический прогресс возникает и всё больше

беспокоит тревога, вызванная психологическим и физическим дискомфортом.

Человеку уже не приходит в голову проводить аналогии между техническим

монстром и храмом; техника, уже оказывается не в одном ряду с последним, а

в полярно противоположной позиции. Расхождение, которое прежде едва

намечалось, приближается к своему апогею. Электростанция гармонирует с

заводом, телевизионной вышкой, стартовой площадкой для запуска ракет;

природа же и храмы оказываются в положений ещё сохранившихся островков

былой гармонии, рождающих ностальгическое чувство.

Возникают противоестественные по своей сути словосочетания:

"индустриальный пейзаж", "промышленный ландшафт", "вторая природа". Человек

всё более начинает ощущать себя подавленным и уязвимым в этой "природе" и

на фоне этого "пейзажа". То, что люди создавали, чтобы защитить и

обезопасить себя, сделать свою жизнь более комфортной, обернулось угрозой и

опасностью для самого их бытия.

Осознание этих и подобных им проблем привело к возникновению в

философии нового направления, получившего название "философия техники".

Само это понятие было введено в научный оборот в конце XIX в. в Германии.

Философы, работающие в рамках этого направления, ставили своей задачей

изучение закономерностей, методологии и перспектив развития техники, его

социально-нравственных, экологических, политических и психологических

аспектов. В наше время проблемы в системе "общество — техника — природа"

очевидно обострились, стали буквально кричащими. Попытки решить их

исторически развивались в русле определённого противостояния двух основных

концепций — "инженерной" и "гуманитарной".

Инженерная философия техники

Система взглядов, получившая это название, исторически возникла

первой. Некоторые её элементы можно заметить уже в трудах И. Ньютона.

Прежде чем показать основные идей инженерной философии техники, заметим,

что слово "инженерная" не означает, что так думают только инженеры или все

инженеры. Этот эпитет следует воспринимать лишь в том смысле, что если

инженер отвлечётся на время от своего технического творчества и начнёт

размышлять более масштабно о смысле своей деятельности и о связи между

артефактами и человеком, то он раньше или позже придет к следующим мыслям.

Как уже говорилось, на заре цивилизации люди стали изобретать орудия,

и механизмы, чтобы облегчить труд и сделать его более эффективным.

Единственный путь, по которому они тогда могли идти — это копировать свои

естественные органы труда, придавая первым орудиям форму этих органов.

Анализируя устройство первых артефактов, нетрудно заметить, что они тесно

связаны с функционированием руки, кисти, пальцев, зубов человека. Изогнутый

палец становится прообразом крючка, горсть руки — чашей; в мече, копье,

весле, корзине, граблях, лопате, рычаге и катапульте, щипцах и кусачках

легко разглядеть различные положения и позиции руки, кисти, пальцев и т.п.

Вряд ли это копирование было сознательным. Морфологические параллели

между артефактами и органами человеческого тела, станут очевидными гораздо

позже, ближе к нашему времени.

С дальнейшим развитием техники эта похожесть форм становится всё менее

выраженной, а то и просто отсутствует. Например, колесо, и вообще

транспортные средства, совсем не копируют форму ног человека, хотя

функциональная аналогия несомненна.

Таким образом, можно сформулировать основную идею инженерной философии

техники: артефакты есть не что иное, как проекция тех или иных органов

человеческого тела на деятельность человека. В орудиях труда человек,

следовательно, систематически воспроизводит самого себя. Техника — это

своеобразное продолжение органов тела человека, это как бы их выход за свои

естественные границы.

Этот процесс осуществляется с усилением функций того или иного органа,

но с одновременным обеднением этих функций. Скажем, подъёмный кран — это

как бы вышедшая за свои естественные границы рука человека. Последняя может

играть на скрипке, переносить тяжести, делать тончайшие хирургические

операции, играть в карты и т.д. Подъёмный кран многократно усиливает руку,

но при этом выполняет только одну её функцию: поднять — перенести —

положить.

Микроскоп, телескоп, телевизор — это трансформация глаз человека;

радио — его уши; очистные сооружения — его печень и почки; железные дороги

— система кровообращения; телефонные цепи и компьютерные сети — его нервная

система. Мясокомбинат — вышедший за свои естественные границы желудок

человека; процесс пищеварения, который у первобытного дикаря начинался с

нуля (сырое мясо), у современного человека начинается задолго до того, как

мясо уже в переработанном виде попадает в его желудок.

Разумеется, инженерную концепцию техники, о которой здесь идёт речь,

не следует абсолютизировать и вульгаризировать в том смысле, чтобы

стараться непременно найти аналог всем без исключения органам человеческого

тела среди артефактов по принципу: каждому органу — артефакт, а каждому

артефакту — орган. Однако главная идея этой концепции плодотворна: техника

есть средство высвобождения человека из непосредственной трудовой

деятельности через проекцию его органов на эту деятельность, через

воспроизведение самого себя в качественно ином виде, через усиление в

артефактах своих органов с одновременным их функциональным обеднением.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39