перед теми мыслителями, которые признавали метафизику в качестве науки

чистого разума, но и перед теми, кто был настроен антиметафизически, кто

отрицал возможность внеопытного познания. Происходило это в силу

господства, по меньшей мере со времен средневековья, убеждения, что от

ответов на эти вопросы зависит как наше поведение, так и философское

обоснование морального долга.

Одна из заслуг Канта состоит в том, что он отделил вопросы о

существовании Бога, души, свободы— вопросы теоретического разума— от

вопроса практического разума: что мы должны делать. Он попытался показать,

что практический разум, говорящий, в чем наш долг, шире разума

теоретического и независим от него.

Второй период своего творчества, так называемый критический, Кант

начинает с исследования вопроса о том, возможна ли метафизика как наука.

Все наше знание относится к пространственно-временному миру. Если признать,

что пространство и время идеальны, т. е. не формы бытия вещей, а только

формы их созерцания нами (таким признанием мы, по Канту, преодолеем

коллизии, возникшие между ньютонианцами и лейбницианцами, решим вопрос о

природе математики, заложим основы для понимания человеческой свободы), то

мир расколется на мир пространственно-временных явлений н мир вещей в себе,

на мир,' чувственно воспринимаемый и познаваемый наукой, и мир

сверхчувственный, научно непознаваемый, а лишь мыслимый. Вот этот только

мыслимый мир, который недоступен созерцанию, и пытается познать метафизика,

что невозможно, ибо вопросы о существовании Бога, души, свободы для

теоретического познания неразрешимы.

Способность человека поступать морально, т. е. без всякого принуждения

исполнять свой долг, говорит о реальности свободы. Если найти закон,

выражающий эту свободу,— закон морального поведения, то он может быть

положен в основу метафизики нового типа. Кант находит такой закон,

категорический императив, который гласит: поступай так, чтобы максима твоей

воли могла стать основой всеобщего законодательства. В такой формулировке

данный закон пригоден для всех разумных существ, что и говорит о широте

практического разума. Однако мы нуждаемся в формулировке, соответствующей

нашему месту в мире. Для этого Кант применяет телеологический подход. С

точки зрения телеологии, человек есть последняя цель земной природы.

Подобным утверждением мы, по Канту, не расширяем наши теоретические знания

о человеке, а лишь рефлективно оцениваем его. Поэтому категорический

императив будет звучать так: поступай так, чтобы человек и человечество

всегда были только целью, но не средством.

Получив такую формулировку категорического императива, Кант извлекает

из нее все метафизически значимые следствия. Идеи Бога и бессмертия души,

теоретически не доказуемые, имеют практическую значимость, поскольку

человек, хотя и является носителем всеобщего разума, одновременно и земное

ограниченное существо, нуждающееся в поддержке своего выбора в пользу

морального поведения. Кант смело меняет местами божественное и

человеческое; мы не потому моральны, что верим в Бога, а потому верим в

Бога, что моральны. Хотя идея Бога практически реальна, это только идея.

Потому нелепо говорить об обязанностях человека перед Богом, равно как и о

религиозных принципах построения государства.

По мнению Канта, государство должно обеспечивать та кое положение, когда

свободное проявление произвола од ного совместимо со свободой каждого. Оно

достижимо лишь в правовом государстве, где действует принцип разделения

властей. Тем самым-в этом вопросе он стоит на позициях идеологии

Посвещения. Согласно Канту, поведение будет добродетельным, если целью его

является собственное нравственное совершенство и счастье других.

Таким образом, Кант выступил с критикой по отношению к притязаниям

старой метафизики, претендовавшей на познание Бога, души, свободы. Вместе

с тем он подтвердил познаваемость природы— многообразия явлений в

пространстве и времени. Критическим исследованием разума он обосновал и

попытался реализовать идею новой метафизики, имеющей в качестве основания

морального поведения, закон свободы.

b 5----------

1. Метафизические проблемы познания (Бог, душа, свобода и т.п.)

Сначала о понятии "метафизика". С точки зрения лингвистики здесь все

просто: мета (греч.) ~ "сверх", "над". Таким образом, все, что сверх

физической реальности, относится к реальности метафизической. Однако,

смысл самого слова претерпевал изменения: сверхчувственная реальность,

пребывающая за пределами опыта (например электрон, по этому определению в

17 веке принадлежал метафизике); метод познания противоположный

диалектике. В рассмотрении вопроса, под метафизикой будем понимать нечто

среднее между первым и вторым определением (т.к. душа, сейчас не имеет

физического объяснения, а в будущем, принципиально, может получить).

Хочется выразить несогласие с рядом: "Бог, душа, свобода". Разные

философские школы понимают под "душой" и "богом" разные вещи, но они

могут быть при некоторой интерпретации, персонифицированы , и

представлены в виде некой (не доказано) сущей материи, а свобода - нет.

Корень проблемы заключается в недоказуемости (на текущий момент)

познаваемости или не познаваемости души (в частности). Например, до

открытия электрона, нельзя было утверждать, что он существует, с другой

стороны предпосылки того, что он существует были. Аналогичен случай с

эфиром, только с противоположным знаком. На не доказуемом (или не

доказанном) можно как спекулировать, так и строит новые теории. Теория -

попытка перескочить через рубеж знания => она необходима, но количество

ложных теорий велико.

Различные философские школы решали эти проблемы по разному, в плоть до

полного отрицания проблем, как материалисты. Ведь если нет предмета

проблемы, то нет и самой проблемы.

2. П.Я.Чаадаев. Философические письма. Письмо первое (Россия и Запад)

Петр Яковлевич Чаадаев (1794-1856) родился в семье отставного

подполковника. В три года осиротел и воспитывался дядей и тетей. Чаадаев

учился в Московском университете (вместе с А.С.Грибоедовым), по окончании

которого участвовал в Отечественной войне 1812 года и в составе лейб-

гвардии участвовал в заграничном походе русской армии, В 1819 г. получил

звание ротмистра. большое положительное влияние. В сентябре 1820 г.,

будучи адъютантом командира гвардейского корпуса, Чаадаев был послан в

Троппау для доклада императору Александру I о волнениях в Семеновском

полку. В феврале 1821 г. Чаадаев вышел в отставку, пренебрегши

открывающейся перед ним блестящей карьерой, и летом того же года был

принят И.Д.Якушкиным в общество декабристов. перед ним блестящей

карьерой, и летом того же года был принят И.Д.Якушкиным в общество

декабристов. В 1823-1826 гг. Чаадаев путешествовал за границей (Англия,

Франция, Швейцария, Италия, Германия), где познакомился со многими

выдающимися учеными. Летом 1826 г. вернулся в Россию; на границе он был

задержан и допрошен (на предмет участия в тайных обществах), после чего

ему разрешили въезд в Москву, установив, однако, за ним негласный

полицейский надзор (политически не благонадежен).

1828-1831 - годы "затворничества" Чаадаева, в течение которых он

работал над главным своим произведением - "Философическими письмами". С

1831 г. Чаадаев начинает появляться в московском обществе и в последующие

годы предпринимает неоднократные попытки опубликовать свое произведение.

В 1833 г. Чаадаев поселился во флигеле усадьбы Левашовых на Новой

Басманной улице в Москве, где жил до самой смерти.

В сентябре 1836 г. в журнале "Телескоп" было напечатано (анонимно)

первое "Философическое письмо". Письмо вызвало бурную общественную

реакцию (в основном негативную); публикация сделалась известной

императору Николаю I, по распоряжению которого издание журнала было

прекращено, цензор А.В.Бодырев и издатель Н.И.Надеждин вызваны в

Петербург для дачи показаний, а в доме Чаадаева был произведен обыск с

изъятием всех бумаг, Дело кончилось тем, что по "высочайшему повелению"

Бодырев был уволен с должности цензора и ректора Московского

университета, Надеждин сослан на год в Усть-Сысольск (совр. Сыктывкар), а

Чаадаев объявлен сумасшедшим. Кроме того, над ним был назначен медико-

полицейский надзор, продолжавшийся до ноября 1837 г. Вопреки

распространенному мнению, что Чаадаев дал подписку ничего не печатать, но

отказался дать подписку ничего не писать, - Чаадаев дал таковую.

Остальные двадцать лет жизни Чаадаев безвыездно провел в Москве, Его

писания приобрели характер частных записок и "замечаний" на то или иное

произведение. Тем не менее многие из них могут расцениваться в качестве

небольших трактатов на заданную тему.

Чаадаев был западником, вел активную полемику со славянофилами, вернее

начал вести ее с 30х годов, когда идея славянофильства еще не созрела, но

уже приобретала очертания. По праву, Ч. можно назвать знатоком

славянофильства, т.к. зарождение этого движения происходило на его

глазах, он был лично знаком (и в был в хороших отношениях) с лидерами

этого движения. Вместе с последними видел одинаковые проблемы (в

частности, развитие России, ее цель и пр.), но давал диаметрально

противоположное решение.

Ему была близка идея революции, хотя преимущественно, и бескровной. С

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40