самого себя. Именно в качестве конфликта духа и плоти предстает в
Средневековье принцип субъективности.
в) Новое Время. Субъект. Идея центра
Новое время как этап, завершающий образование европейской
субъективности, есть эпоха тотального возгосподствования ее как над имеющим
божественное происхождение Словом, так и над природной Наличностью,
независимость от которых субъективность получает занятием центральной
позиции, учреждающем различие между идеальным, нематериальным Духом и
реальной Природой. Поскольку Новое Время – эпоха, отмеченная
преимущественно печатью «антропоцентризма», то проводниками ее духа
становятся гении, чья субъективность закрепляется понятием «авторства»[49],
в отличие от античных героев и средневековых святых. Череда эпохальных
свершений Новой Европы совпадает с чередой великих людей: Рене Декарт,
конституируя принцип cogito, упраздняет необходимость веры в священные
авторитеты и столпы традиции; Мартин Лютер принципом «sola fide» («только
верой») отказывает Церкви в функции посредника между Богом и Человеком;
Уильям Шекспир создает в своем произведении «Гамлет» образ трагической
индивидуальности; его герой испытывает сомнение в легитимности
социокультурных ипостасях Отца Небесного, и ищет для себя самоочевидную
достоверность[50]; Николай Коперник совершает революционные преобразования
в астрономии, трансформируя картину мира из «геоцентрической» в
«гелиоцентрическую»; плеяда итальянских живописцев радикально меняет
«взгляд» на окружающий мир, открывая перспективу, законам которой отныне
должен подчиняться живописный канон. И так далее. Так как открытие
становится главным способом «творческой самореализации», то этой ряд
продолжается по сегодняшний день.
Поскольку основополагающим типом рациональности становится научность
(mathesis universalis), единственным основанием которой может быть только
самодостоверность как самосознание субъекта, то процедура познания
заключается во все время уточняющейся централизации позиции субъекта в его
освобождении от трансцендентных Бога и Природы, то есть субъект
самоуточняет свою истину.
Диалектика центра и периферии Николая Кузанского, по которой мир есть
«окружность», центр которой «везде и нигде», расшатывает «небесно-земное»
устройство мира, лишая все сотворенное и Творца какого-либо устойчивого
положения. Поскольку «фактически» центра нет, то Земля отнюдь не находится
в центре мира. Материализация религиозного термина «бесконечное» открывает
новую реальность исчисления бесконечно малых и бесконечно больших величин.
Мир распластывается в гомогенной протяженности, которую структурирует
система координат с воображаемыми, причем математически, предметами –
точкой и прямой, алгебраическими смыслами которых являются соответственно,
точка центра и прямая линия окружности с радиусом, равным бесконечности
(R=Ґ). В соответствии с этим задачи познания сводятся к интенсификации
центра системы координат мира и экстенсификации ее периферии. Замкнутый
горизонт античного мира, описанный физикой Аристотеля, размыкается
новоевропейской рациональностью воображаемой математической точки, которую
Галилей понимает как «пустую точку», «пустоту»[51]. Принципиальным
атрибутом такой точки является ее «неделимость». «Нулевая» точка
конституирует все принципиальные схемы новоевропейского мировоззрения:
нулевая точка является вершиной обратной перспективы в качестве точки
пересечения ее лучей, она же есть вершина маятника как механической модели
мира. Нулевая точка центрирует символическую систему координат как
основополагающую геометрическую схему мира. Ноль лежит в основе
дифференциального и интегрального исчисления и математики иррациональных
чисел. Генеральной функцией нулевой позиции является функция централизации
всех порядков сущего, которые витками горизонтали накручиваются вокруг
вертикальной оси, образованной движением нуля.
Конституитивен ноль и для такой новоевропейской реалии, как единица
измерения; она, являясь условной, то есть символической (ее «объективность»
- результат «договора», «соглашения»), центрируется нулевым центром.
Другими словами, единица измерения есть мера или различие, а центрирует, и
тем самым образует это различие – центр. То есть центр есть
структурообразующая инстанция всякого различия. Мир раскрывается по схеме,
образуемой двумя тенденциями: идет скручивание постоянно уточняющейся
конусообразной вертикалью к 0 (нулю), причем коэффициентом этого стремления
является [pic], а в плоскости горизонтали идет раскручивание меры
измеряемого сущего. Геометрическим профилем одной тенденции является
обратная перспектива, профилем другой – перспектива прямая. Обе тенденции
находятся в «кодетерминированной» (Ж. Делез) сопряженности, основанной на
«приблизительном» соответствии[52]. Это «приблизительное равенство»
является конституитивным, поскольку центр различия, на котором конфликт
вертикали и горизонтали основан, есть элемент непрерывного возмущения.
Поскольку с одним элементом оппозиции: интериорная единица измерения –
экстериорная мера, совпадает сущее, то очевидно, что сфера единицы
измерения соответствует сфере субъективности, в функции которой входит
«быть критерием», то есть опять же мерой. (Поскольку способом бытия
субъективности является самосознание, а основанием бытия –
самодостоверность, то Гегель может сказать, что критерий сознания
принадлежит самому сознанию. И в этом смысле важно понять, что
субъективность – это не «Я мыслю», и не «Я есть», это то, что центрирует
дизъюнкцию «либо Я мыслю, либо Я есть»). И если эта мера «критерий
принадлежит сознанию», то понятно, что единство измеряемого сущего, или,
называемой Кантом единством трансцендентальной апперцепции, основано на
всеообщности единицы измерения; говоря проще, если все мерить одной меркой,
то все измеряемое с необходимостью интегрируется в единство. Единица
измерения играет роль той инстанции опосредования, или «ключа», который
заключает мир в единство. Единица измерения как «всеобщий» критерий
схватывающего измерения выступает в качестве символа интеграции.
Новоевропейская рациональность, воспользовавшись возникшим в
Античности понятием символического и открывшейся в Средневековом мире
трансцендентной реальности, связанной с божественным бытием Логоса,
коррелирует их в математический символ. Христианская религия, поделив мир
на тварный и трансцендентный миры и учредив превосходство идеального над
реальным, обусловила крен и одностороннее отношение к миру, в котором
господство идеального обернулось хищническим опустошением природы. Но и сам
Бог не оказался в стороне от этого процесса. Тот математический орган науки
и техники, созданный для познания и овладения природой, создавался за счет
Его, Бога Имени, поскольку сферой конституирования математических
идеальностей оказалась именно та сфера, которая в Средние века считалась
исключительно компетенцией Логоса.
Если античная математика в своих воображаемых построениях опиралась на
сущее и служила способом теоретической (и не более) гармонизации мира
(подобно тому, как музыкальная теория заимствует свою конструкцию из
математике), то новоевропейский математический проект, mathesis universalis
полностью отказывается от каких-либо трансцендентных по отношению к
субъекту источников, конституируя свои принципы на его «внутренних»
ресурсах[53]. Таким образом, в тотальной объективации, лишившейся еще в
эпоху Средневековья своего "волшебства" природной наличности, и в
математической формализации еще бывшей суверенной в прошлую эпоху Логоса,
превращающуюся в логико-математическое означающее, происходит восхождение
субъективности к собственному имманентному центру, который понимается как
истина и свобода.
В проектах mathesis universalis и scientia generalis создается новая
теоретико-символическая модель мира, чья методология зиждется на принципах
новейшей математики, которая, будучи представлена в трудах Декарта,
Лейбница, Дезарга, Ньютона полностью наследует значение идеального как
«метафизически идеального», претворяясь в математически идеальные объекты
как «иррациональные», «трансцендентные» и т.д. Но наиболее важнейшей
«абстракцией» (эта функция также претерпевает в «метафизической математике»
XVII века значительную трансформацию) оказывается понятие нуля,
геометрическим смыслом которой является математическая "идеальная" точка в
своих основополагающих характеристиках "неделимости" и "непротяженности".
(Вообще, новоевропейская математика постоянно "абсорбировала" всю сферу
"идеального", целиком вытеснила всю сферу "божественного", каковым
идеальное и представало в Средневековье). По принципу "взаимно-однозначного
и взаимно-непрерывного соответствия" множества бесконечно больших величин и
множества бесконечно-малых величин в "Монадологии" Лейбница устанавливается
соответствие между "бесконечно большим" миром и "бесконечно малой" монадой.
Новоевропейская модель мира формируется в соотнесенности
последовательного ряда радиусов стремящегося к бесконечности горизонта, в
функции которого входит "экранирование", и последовательной иерархии
центров, располагающейся к нулю вертикали, чьей задачей является
"фокусирование", то есть античный мир, как "вращающийся в самом себе круг"
(Аристотель) попадает в зазор между "идеальными", "воображаемыми" пределами
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37
