существование представления есть залог реальности представленного». Таким

образом, воображение Фрейд определяет как «мышление», которое обладает

способностью воспроизводить в представлении нечто раз воспринятое, делая

его вновь наличным (gegenwдrtig), в то время как объекту вовне уже нет

необходимости быть налицо". Анализируя суждение «как процесс» Фрейд

показывает, что сначала оно «воображает» «утраченный объект», «вновь

находит его», а затем «выносит решение, кладущее конец мыслительной

отсрочке (Denkaufschub) и переводящее от мышления к деянию»[222]. Таким

решением является символизация, «модифицированное теми или иными

пропусками», «видоизмененное слиянием различных элементов»[223]. Нетрудно

видеть, что центростремление воображения соответствует сгущению

(Verdichtung), а центробег символизации – смещению (Verschiebung).

Двоякость суждения манифестирует расщепленность Я, поскольку, с одной

стороны, суждение есть центростремительное «втягивание в Я», а, с другой –

центробежное «выталкивающее из Я». И «его полярность соответствует, как

будто, противоположности двух принятых нами групп влечений. Подтверждение

(Bejahung) – как заменитель единения – принадлежит Эросу, отрицание –

наследник выталкивания – к деструктивному влечению». С одной стороны

выстраивается серия: мужское – субъектное – внутреннее – воображаемое –

Эрос, а с другой: женское – объектное – внешнее – символическое – Танатос.

«Самосознание» классической субъективности распадается в психоанализе

на три режима идентификации, последовательно располагающиеся друг за

другом. Причем каждому режиму соответствует определенная телесная

симптоматика. Аналитике этой симптоматики посвящены все «Три очерка о

теории сексуальности». Подчеркнем ее главные пункты, наложив доэдиповы фазы

на эдиповские. Материнская идентификация связана с фиксацией на оральном;

отцовская идентификация – с фиксацией на анальном. И, наконец,

самоидентификация, в которой субъект обретает мнимую идентичность,

фиксируется на гениталиях как своего рода фокусе. Надо думать, что фиксация

на этих зонах – это след, симптом идентифицирующего вытеснения. То есть,

вытеснение отцовского симптоматизируется в анальном, вытеснение

материнского – в оральном. Субъект парадоксальным образом проходит путь

идентификации: он обретает нечто тем, что его замещает, фетишизирует[224].

Материнская идентификация жестко связывается Фрейдом с мазохизмом,

характеризуемого отклонением (Verleugnung) факта кастрации материи и

фетишизацией материнского фаллоса. Отцовская идентификация соответствует

садизму, с присущим ему чувством стыда и вины, а также страха быть

кастрированным в наказание за онанизм.

Мы видим, что Я на этих этапах раздвоено на материнское и отцовское,

причем эта бинарность играет роль диалектической пары. В процессе отцовско-

материнской идентификации индивид обретает пол. Идентификация есть

«трансформация, происходящая с субъектом в процессе присвоения им

определенного образа» (Лакан). Оба полюса идентификации характеризуются

своим отношением к тому центру, чье существование обусловило сам факт их

разделения. Этим центром является инстанция фаллического. Современный

российский исследователь психоанализа Сергей Ушакин, комментируя Лакана,

говорит: «Ирония этой фаллической сексуальности, однако, заключается в

следующем. Если «женственность» становится возможной в результате признания

девочкой факта ее исходной кастрации, то «мужественность» есть феномен,

базирующийся на страхе возможной кастрации. Страхе, изначально вызванном

именно признанием факта частной, а не всеобщей природы фаллоса/пениса, с

одной стороны, и осознанием того, что его наличие не гарантирует

немедленного удовлетворения (в силу присутствия отца), - с другой»[225].

Генитальное венчает идентификационное восхождение Я именно тем, что

мнимо уравновешивает «пре-генитальное» колебание. Но эта стабилизация,

«либидинальная нормализация» отнюдь не гарантирует Я идентичность.

В работе «Недовольство культурой» Фрейд описывает классическую

идентификацию термином «обособление» (Absonderung), когда Я постепенно

выделяет себя из изначального единства Я и мира («…urspruenglich enthaelt

das Ich alles…»[226]) в режиме уточнения остатка (Rest) от вычитания мира

из Я. Надо ли говорить, что инстанция задающая ход и направление этой

тенденции вычитания как отрицательной идентификации есть Оно.

Оно, относительно которого децентрировано Я, задает различие

номинальной и наличной идентификаций, совпадающих с основными функциями

классического субъекта познания. Понятийное представление, чьей сферой

является идеальное, соответствует в психоанализе «отцовской»

идентификации как номинальной или именной идентификации. Предметное

представление, находящееся в сфере реального, соответствует «материнской»

идентификации как наличной или лицевой идентификации. Самосознание

субъекта предстает в психоанализе как функция компромиссного «примирения»

нарциссического желания, коренящегося в Оно, и реальности, чьи границы

совпадают с пределами Сверх – Я. Такое примирение находит выражение в

символе.

III.2. Диалектика Имени и Лица

Промежуточным звеном между структурной аналитикой субъект – объектной

оппозиции и психоаналитической диалектикой пола является диалектика имени

и лица. После того, как структурная лингвистика открыла статический принцип

бинарной оппозиции и динамический принцип чередования крайностей как две

фундаментальные основы функционирования языка в качестве матрицы любой

знаковой системы, пронизывающих всю иерархию внутриязыковых отношений от

бинаризма элементарных фонем до отношений между членами предложения,

структурный психоанализ Лакана интериоризировал принцип бинаризма и принцип

регулярного обмена между противоположными элементами психоаналитическим

принципом гендерной дифференциации.

При переходе от Эдипа фамилиального к Эдипу индивидуальному, основой

которого является бисексуальность, выясняется, что различие функций имени и

лица как половое различие имманентно сознанию, то есть, фамилиальный Эдип

суть экспликация внутреннего или трансцендентального Эдипа. Структура

трансцендентального Эдипа состоит из различия двух противонаправленных

функций - центростремительной функции мужского и центробежной функции

женского. Это различие центрируется вокруг функции воображаемого синтеза

как функции фаллической сигнификации. Так устанавливается кодетерминация

двух функций - функции мужского имени и функции женского лица, которые

находятся в режиме диалектического обмена. Между ними происходят те же

перипетии, что и в гегелевской диалектике понятия и предмета, - то имя не

соответствует лицу, то лицо не соответствует имени. Речь идет о той же

самой диалектике, только психоанализ – гегельянство со знаком «-».

Ставшие фундаментальным принципом структурного психоанализа слова

Лакана о том, что «бессознательное структурировано как язык», существенным

образом ставят проблему конвергенции языка и телесности, и их разъединения.

По убеждению Лакана, Фрейд не «биологизирует» язык, равным образом как и не

детерминирует культурным «семиозисом» телесность, его анализ направлен на

стык языка и телесности, к той точке, где фаллос обретает статус

означающего.

Язык и телесность «устремляются навстречу друг другу», но место их

встречи поистине воображаемо. Язык и телесность возникают синхронно, и акту

их совместного возникновения не способствуют ни биологические инстинкты, ни

культурные «интуиции». Именно этот акт становится определяющим как в

истории языка, так и в истории человеческой телесности, делая язык -

идеальной схемой родового процесса, а существование человеческого рода

воплощением языка как его реальности, в которую включается, по замечанию

комментирующего Лакана Э. Джонса, все, что «имеет отношение к собственному

телу, к отношениям родства, к рождению, к жизни и к смерти».

Язык, означающий Имя и олицетворяющая Лицо телесность являются

участниками диалектической игры, которая образует историю субъекта, игры,

которая основывается на изначальном неравноправии ее участников, где

привилегированное значение принадлежит функции Имени. И это

привилегированное значение случайным образом наследуется функцией фаллоса

как каналу «субстанционально бессмертной зародышевой плазмы», то есть

спермы, непрерывность потока которой выступает гарантом идентичности. Имя,

подменяется семой, знаком. Ставкой, сделанной в игре имени и лица,

является постоянство непрерывности, то есть бессмертие.

Движение вдоль вертикальной оси идентификации есть «извлечение корня»

как семантического центра слова. Задача такого укоренения - преодоление

текучести, изменяемости «лица» предметного горизонта центрированием его.

Вечность бытия подменяется искусственным, воображаемым постоянством Я как

точкой, центрирующей систему координат символической таксономии. Таким

образом, в генезисе с и м в о л а - два участника: воображаемый центр,

узурпирующий постоянство бытия и символическая периферия, подменяющая вид

бытия.

«Чтобы освобожденный от своего утилитарного назначения символический

объект стал освобожденным от «здесь и теперь» словом, изменение должно

произойти не в качестве его материи (звуковая она или нет - неважно), а в

том неуловимом бытии его, где символ обретает постоянство концепта.

Посредством слова, которое, собственно, уже и есть присутствие,

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37