Рефераты. История формирования субъективности (структурно-феноменологический анализ)






никогда не закрывался. Вопрос о «первичности» претерпевает ряд

значительных трансформаций – «дух» и «материя», как две диаметральные

крайности, постоянно меняясь местами, приводят в движение человека,

придумавшего этот вопрос и став несущим моментом вопроса об их различии.

Коренным вопросом, под которым история бытия пришла в крайность

человеческой субъективности, стал проблематизированный Парменидом вопрос о

«тождестве бытия и мышления». Но субъективность выступила в определенности

новоевропейского идеала разума только после того, как пришли в крайность

оба участника онтологического конфликта, сначала «бытие» в специфическом

античном смысле (((((, затем мышление, став заложником христианского

конфликта духа и плоти, было призвано к свидетельству «божественного»

присутствия. И вот когда бытие и мышление вышли из тождества, в качестве

центра их различия определилась субъективность, с имманентной для неё

оппозицией субъекта и объекта. «Непосредственная неопределенность» бытия

пошатнулась, когда заступил в центр круга онтологического тождества,

обнажив зазор, который разомкнул края бытия. Наличная вещность мира

постепенно деградировала, проходя через аристотелевское hyle, подверженного

оппозиции «возможность»- «действительность», став в средневековых

доктринах тварной, пассивной материей, какой-то глиной, превратившись,

наконец, в полный оbjektum, предмет, противо-став (Gegen-stand), и теперь

представляет собой математически исчислимое «движение точечных масс»

(Хайдеггер). Логос, суверенное вместилище мира, становясь божественным

посредником в Средневековье, затем превращается в Новое время в логическое

понятие, которое подчиняется математическому символу, чтобы, напоследок,

деградировать в семантический знак, не более, чем в информационный значок.

Так тождество бытия и мышления претерпевает значительную трансформацию,

медленно, но верно редуцируясь к центру этого тождества, каковым

оказывается, как бы это не было странным, субъективность, причем, если

поначалу решение тождества бытия и мышления касалось исключительно судеб

европейской цивилизации, то теперь все более интенсифицирующаяся

субъективность центрирует, и тем образует кон, на который ставится судьба

человечества в целом, интегрируя вокруг себя все теоретические и

практические порядки человеческого сущего. Отечественный исследователь

субъективности В.В. Лапицкий также полагает, что округа, символом

интеграции которой является субъективность, распространяется далеко за

пределы чистой теории: « В философски отрефлектированой форме нашли

отражение следующие важные моменты: становление науки не только как системы

знаний и системы деятельности, но и как социального института; становление

человечества как единого социально - промышленного, географически –

торгового и интеллектуального организма; атомизация индивидов и частного

интереса и формирование «вещного» отношения к миру; складывание наций и

государств, классов и партий как реальных субъектов культурно –

исторического развития…»[268]. Таким образом, человечество представляет

собой «субъект – человечество», на уровне которого задается «всемирно-

исторический масштаб исследования познавательной активности субъекта» и под

которым понимается «социо - природный феномен, взятый в его генетическом и

структурном аспектах, всемирно – историческое образовние, всеобщие

характеристики которого в снятом виде сохраняются в каждую конкретно –

историческую эпоху»[269].

Эта тенденция по универсализации субъективности выступила в своей

полноте в Новое Время в проекте cogito. Далее Кант разделяет субъект на

логическо-рассудочную и чувственно-эстетическую стороны, оставляя при этом

по ту сторону их различия «вещь-в-себе», которую Гегель в Понятии снимает,

заодно «примиряя» в нем «в-себе-бытие» и «для-себя-бытие». Кант

обнаруживает огромный энергетический ресурс в автономной «свободе воли»,

собственно он уравновешивает волей конфликт между рассудком и

чувственностью. Гегель вставляет кантовскую «свободную волю» в абсолютную

форму понятия. Теперь субъективность - это волящее понятие, знак, чье

стремление существенно направлено как «падение». Субъективность есть

«падающая звезда».

Произошедшее в результате рационализации замещение бытия разумно -

ограниченной волей и понятием обернулось непредвиденными для разума

последствиями. Попранная сторона теперь врывается в существо человека

нетеоретиескими практиками, и вновь напоминает о себе как капитал, воля к

власти, либидо. Фрейд пытается выйти из-под ангажированности чего-то, что

«трансцендентно» интеллектуально-честному анализу врача, просто

исполняющего свой профессиональный долг, и из-под ангажированности «духом»,

и, стало быть, ему чужд «идеализм», и из-под ангажированности «материей» и,

значит, ему чужд «биологизм» и «эмпиризм». Фрейд ищет «откуда есть пошло»

различие между «мужским» духом и «женской» плотью. Поистине, он мыслит

вопреки любым ценностям, какой бы лагерь - идеалистический или

материалистический, метафизический или позитивистский - они не

представляли, возводя половое различие, в конечном итоге, в статус

«онтологической дифференциации».

Все дело в делении бытия на две никак неуравновешиваемые половины, в

делении бытия по-полам как по полам. Инстанция системного означающего,

означая бытие, тем самым скрывает, утаивает его. Означающее, манифестируя

бытие, на деле у-ничтожает его. И, повторимся, та идея центра, которая

пронизывает всю символическую систему человеческого бытия, есть симулякр

бытия. Нам остается в преодоление символического различия мыслить в

направлении бытия. Но «мышление же начнется лишь тогда, когда мы постигнем

уже, что возвеличавшийся веками разум - это наиупрямейший супостат

мышления»[270].

После исчерпания имманентных ресурсов релятивисткой трансформации

субъективность вылезла из своих теоретических яслей, и спроецировалась в

обстоятельствах внешнего характера. Речь идет о постигнувшем Европу и мир в

целом духовном кризисе, который разразившийся в XIX веке, продолжил

свирепствовать в веке ХХ, ввергнув мир в две мировые войны. Глубочайшие

потрясения в областях культуры, экономики, политики, науки,

государственного строительства, тотальная «переоценка ценностей» в сфере

морали, образование геополитического противостояния Востока и Запада - все

это и многое другое связано, прежде всего, с кризисом теоретического

субъекта, отражающегося во всех отраслях деятельности человека.

Эпистемологическая симптоматология кризиса субъективности чрезвычайно

обширна: это и «нигилизм» Ницше, и «галилеевская математизация природы»,

о которой говорит Гуссерль в «Кризисе европейских наук», и хайдеггеровское

«забвение бытия», это, наконец, фрейдовская психопатология, которая,

смыкаясь с соссюровской лингвистикой в структурном психоанализе, открывает

судьбоносную роль культурного символа, который, обладая «вечно

возвращающейся» структурой, оказывает на субъект тотальное влияние.

Интерсубъективный символизм в его темпорализирующей функции есть модус, в

котором формируется фигура «абсолютного» Другого как носителя

структурообразующего сосредоточия языкового поля, которое развертывается

между Я и Ты непреодолимой пропастью. Современное состояние исследования

проблемы субъективности делает вывод о конечной сводимости самых глобальных

проблем мира и общества к изначальной расколотости субъекта, поэтому оно

занято поиском предельного, последнего символа этой расколотости.

Предельно актуальное значение проблема истории и структуры

субъективности приобретает в контексте современной ситуации в мире, чья

геополитическая карта характеризуется противостоянием Востока и Запада,

каждый из которых можно рассмотреть как проекцию одной из составляющих

сторон структуры субъективности. Недавние события в Нью-Йорке и Вашингтоне

со всей очевидностью демонстрируют тот факт, что идеологические системы

Востока и Запада плоть от плоти конституирующей их субъективности как

центра их различия, различия «трансцендентной» воли маскулинного Востока и

«трансцендентального» знака феминного Запада.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

| |Автономова Н.С. Проблемы структурного анализа в гуманитарных |

| |науках. – М., 1977. |

| |Автономова Н.С. Рассудок. Разум. Рациональность. М., 1988. |

| |Аристотель. Собрание сочинений в 4-х тт. – М., - 1974. |

| |Барт Р. Избранные работы. – М., 1994. |

| |Батай Ж. Ненависть к поэзии. – М., 1999. |

| |Батай Ж. Литература и зло. -М., 1995 |

| |Батай Ж. Теория религии. – Минск, 2000. |

| |Бахтин М.М. Поэтика Достоевского. – М., 1995. |

| |Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. – М., 1979. |

| |Башляр Г. Вода и грезы. – М., 1998. |

| |Башляр Г. Психоанализ огня. –М., 1997 |

| |Бенвенист Э. Общая лингвистика. – М., 1974. |

| |Бёме Я. Аврора, или утренняя заря в восхождении. – М., 1991. |

| |Боннар А. Греческая цивилизация.-М., 1995. |

| |Бюлер К. Теория языка. – М., 1993. |

| |Вебер М. Избранное. Образ общества. – М., 1994. |

| |Визгин В.П. Генеалогия культуры: Ницше, Вебер, Фуко. // |

| |Постижение культуры. – М., 1998. |

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37



2012 © Все права защищены
При использовании материалов активная ссылка на источник обязательна.