себя, основой метафизической установки является не субъект воления, но

воление быть субъектом. Здесь же обнаруживается принципиальная позиция:

воля к субъективности есть определение состояния самосознания,

определенный итог определенного пути, то есть не является ни

непосредственным состоянием, ни непосредственным переживанием-

восприятием. Это процесс лепки, созидания-прочитывания своей самости

как субъективности через самопредставление. Подчеркнув этот момент

сделанности, искусственности в самоопределении философской позиции

Нового времени, можно, вслед за Хайдеггером перечислить базовые черты

новоевропейской метафизики, которые он формулирует исходя из

истолкования картезианской философии, а именно, через описание

метафизической позиции, которая определяется:

1) способом, каким человек в качестве человека является самим собой, зная

притом самого себя;

2) проекцией сущего на бытие;

3) ограничением существа истины сущего;

4) тем, откуда человек каждый раз берет и каким образом он задает «меру»

истине сущего [53, 115].

Подобная рубрикация дает матрицу, посредством которой

прочитывается любая метафизика, а не только метафизика представления,

хотя сама же является представляющей моделью, возникающей на основе

фундаментального хайдеггеровского различения бытия и сущего, где через

процессы забвения бытия и подмены его сущим, через историю понимания и

интерпретации сущего демонстрируется, описывается (представляется?)

история западной философии, культуры и, вообще, бытия, именно как

драма, судьба бытия. В этом смысле, через сущее бытие представляет свою

историю, свою судьбу. Это позволяет значительно расширить понятие

метафизики представления за рамки исключительно Нового времени,

объясняя смену исторических контекстов интерпретации сущего,

изменением, по словам М. Фуко, порядков представления. Но, в данном

случае, сохраняя терминологическое поле Хайдеггера, имеет смысл

говорить о смене субъектов представления, то есть структур,

самопредставление которых является порядком представления бытия в его

определенную эпоху, что гарантирует единство этой эпохи, ибо понимание

субъекта как порядка всегда связано с порядком понимания истины.

Поэтому нельзя сказать, что в Новое время истина оказалась связана с

субъективностью, но субъективность как инстанция истины оказалась

связана с человеческим самосознанием, что изменило и характер истины,

характер сущего, поставив их в зависимость от человеческого

представления себя субъектом. Итог картезианской позиции, поэтому

выглядит таким образом:

1) для Декарта человек как самость определяется вбиранием мира в

представление человека,

2) существование означает: представленность субъектом и для него,

3) истина означает достоверность себя представляющего и обеспечивающего

представления,

4) человек есть мера всех вещей в смысле намерения обезграничить

представление до самой себя ограничивающей достоверности; Приложением

этой меры все, что может считаться существующим, ставится под расчет

представления [53, 133-134].

Здесь «меру» можно понять как некое «окно», в котором

безграничность представления будет продемонстрирована убегающим

горизонтом, ограниченность же достоверности – добровольно принятыми

рамками рассуждения, исходящими исключительно из представления.

Метафизическую позицию Нового времени можно определить как

развертывающийся проект, внутри жестко ограниченной сферы своего

действия. Соответственно любые события, базирующиеся на этой позиции

(то есть то, что связывается с развитием естественно-научной ориентации

человеческого вопрошания) будут иметь смысл в рамках этой сферы. На

данном этапе важно различение исторической формы развертывания проекта

Нового времени (науки в современном смысле слова) и позиции, из которой

эта форма происходит, то есть собственно философии, того, что

спекулятивно организует взгляд практического исследователя. Если

попытаться методически последовать за манерой мыслить Хайдеггера, то

можно сказать, что окно, раскрывающее нам мир, предстанет для нас

картиной мира.

Хайдеггер указывает на первичность картины мира, как рамки

развертывания новоевропейского проекта: «…познание учреждает само себя

в определенной области сущего, природы или истории в качестве

предприятия. В такое предприятие входит больше, чем просто метод, образ

действия; ибо всякое предприятие заранее уже нуждается в раскрытой

сфере своего развертывания» (курсив мой – Н. Н.). Иначе – заранее

существует набросок общей схемы предметности, которая поставляет

исследователю его объекты. «Благодаря этому наброску, этой общей схеме

природных явлений и обязательной строгости научное предприятие

обеспечивает себе предметную сферу внутри данной области сущего» [53,

42-43]. Наука есть, следовательно, определенный тип деятельности,

обеспеченный определенной структурой предшествующего созерцания: «Если

наука как исследование есть сущностное явление Нового времени, то

установка, составляющая метафизическое основание исследования, должна

была заранее и задолго до того определить существо Нового времени

вообще. Можно видеть существо Нового времени в том, что человек

эмансипируется от средневековой связанности, освобождения себя себе

самому. Однако эта верная характеристика остается еще поверхностной.

Решающее здесь не то, что человек освобождает себя от прежних связей

себе самому, а то, что меняется вообще существо человека и человек

становится субъектом» [53, 48]. Для человека – субъекта, в его

опредмечивающем представлении мир становится картиной, воспринимается

им как картина. «То, что сущее становится сущим в своей

представленности, делает время, когда это происходит, новым по

сравнению с прежним…не картина мира превращается из прежней

средневековой в новоевропейскую, а мир вообще становится картиной, и

этим отличается существо Нового времени» [53, 49]. Мир, воспринимается

как картина, - данное положение вводит эстетическое измерение в самую

суть позиции новоевропейского мышления, каковое мы привыкли связывать

не с эстетизмом, но с гносеологизмом и утилитаризмом.

Эти измерения оказываются структурно вторичными по отношению к

хайдеггеровскому описанию фундамента (в терминах Хайдеггера – субъекта)

данного мышления – представления. Деятельность познания, использования,

манипулирования миром предметов, соответствующим образом описанная,

регламентируемая становится возможной в логическом «после»

состоявшегося представления, это жизнь уже внутри «картины мира». Эти

деятельности сопровождаются появлением новых областей активности, из

которых ведущие – наука («Большая наука» - термин, которым современная

наука обозначает использование рационально-экспериментального метода в

качестве собственного начала) и антропология, - новые психология и

этика описывающие состояние человека в мире, где он оказывается

инстанцией активности, самополагающей смысл этой активности.

Однако все эти взаимоописания и взаимофункционирования возможны

лишь, как уже встроенные в контекст активности особого рода, не

технического, но творческого преображения мира в, предшествующий

инструментальному, эстетический объект – картину, и себя в созерцателя

этой картины, посредством представления. «Смысл (новоевропейского

представления) всего лучше выражен в слове repraesentatio. Представить

означает тут: поместить перед собой наличное как нечто противостоящее,

соотнести с собой, представляющим, и понудить в это отношение к себе

как в определяющую область. Где такое происходит, там человек

составляет себе картину сущего. Составляя себе такую картину, однако,

человек и самого себя выводит на сцену, на которой сущее должно впредь

представлять, показывать себя, то есть быть картиной. Человек

становится репрезентантом сущего в смысле предметного» [53, 50].

Человек оказывается тем местом, где разворачивается картина мира,

точнее знаком, иероглифом, обозначающем «картинность» мира, сам

становится произведением, позволяющим понимать мир таким образом, то

есть чем-то отличным от того неопределенно наличного, чем он в этом

мире являлся. (терминологическая темнота здесь – условие дальнейшего

продвижения).

Само сознание как самопредставление есть не только логически-

генетическая причина становления новоевропейской метафизики, но и

результат неких предшествующих усилий. Внутренняя

неотрефлектированность данного факта, или забвение экзистенциального

истока позволяет интерпретировать эпоху как механистическое

истолкование наличного (предметного), но не как предшествующее

творчество новых предметностей (здесь «новое» надо понимать не в

историческом смысле, не по отношению к «старому» средневековому, но как

«новое» (в результате самоосознанности) отношение к миру). Что, как

всегда, когда речь заходит о творчестве, придает событию характер

искусственной и искусной иллюзорности, является как очередной пример

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28