непосредственному, то тем самым он отдалил его от себя. Он рефлектировал

себя внутрь себя. Он ушел в себя. Противопоставляя непосредственному нечто

иное, он признал это непосредственное ограниченным. Существует поэтому

очень большая разница между тем, когда ты просто представляешь собой нечто

или обладаешь им, и тем, когда ты также и знаешь, что ты представляешь

собой или обладаешь этим. Например, невежественность, грубость образа

мыслей или поведения - это такая ограниченность, обладать которой можно,

не зная, что обладаешь ею. Если же ты подвергаешь ее рефлексии, другими

словами, знаешь о ней, то ты, несомненно, знаешь и о том, что

противоположно ей. Рефлексия есть уже первый шаг к преодолению этой

ограниченности.

Побуждения как природные определения суть ограничения. Только благодаря

рефлексии человек начинает подниматься над ними. Первая рефлексия касается

здесь средств: соответствуют ли они побуждению, будет ли побуждение ими

удовлетворено и, кроме того, нс слишком ли значительны средства для того,

чтобы принести их в жертву этому побуждению.

Рефлексия сравнивает различные побуждения и их цели с основной целью

индивида. Цели особенных побуждений ограничены, но способствуют, каждая по-

своему, тому, чтобы была достигнута основная цель. Тем не менее этой

последней одна более родственна, другая - менее. Рефлексия, следовательно,

должна сравнивать побуждения, выясняя, находятся ли они в родстве с

основной целью и будет ли их удовлетворение содействовать достижению этой

основной цели. В рефлексии начинается переход от низшей способности

желания к высшей. Рефлектируя, человек уже не является только существом

природы, уже не находится в сфере необходимости. Необходимым нечто

является только в том случае, когда может произойти только вот это одно, а

не что-нибудь иное. Перед рефлексией же стоит не только вот этот

непосредственный предмет, но и некоторый иной, другими словами, его

противоположность.

§ 12

Однако эта только что описанная рефлексия является по сути дела лишь

относительной. Хотя она и выходит за пределы чего-то конечного, но всегда

приходит опять же к чему-нибудь конечному. Например, если мы выйдем за

пределы некоторого места в пространстве, то нам представится другое,

большее, но всякий раз ограниченное пространство или место, и так будет

продолжаться до бесконечности. Точно так же, двигаясь от настоящего

времени в прошедшее, мы можем представить сеое период в десять или даже

тридцать тысяч лет. Такая рефлексия хотя и уходит из одного определенного

пункта пространства или времени в другой, однако из самих пространства или

времени не выходит. Так же обстоит дело и в практической относительной

рефлексии. Она покидает одну непосредственную склонность, вожделение или

побуждение и переходит к какому-нибудь другому побуждению, вожделению или

склонности, покидает в свою очередь их и т. д. Будучи относительной, она

всякий раз снова нападает лишь на какое-нибудь побуждение, кружит только

среди таких вожделений и никогда не поднимается выше всей этой сферы

побуждений.

Абсолютная практическая рефлексия, напротив, поднимается выше всей этой

сферы конечного, т. е. покидает сферу низшей способности желания, где

человек определен природой и зависит от внешних вещей. Конечность в том

вообще и состоит, что нечто имеет границу, т. е. в том, что здесь положено

его небытие, что здесь это нечто прекращается, что оно, следовательно,

соотносится благодаря этому с чем-то другим. Бесконечная же рефлексия

состоит в том, что я соотношусь ужо но с чем-то другим, а с самим собой,

являюсь своим собственным предметом. Это чистое соотношение с самим собой

и есть Я, корень самой бесконечной сущности. Оно - полная абстракция от

всего, что конечно. Как таковое, Я не имеет никакого природой данного,

непосредственного содержания; своим содержанием оно имеет только себя

самого. Эта чистая форма есть одновременно и свое собственное содержание.

Всякое от природы данное содержание есть 1) нечто ограниченное- Я же не

ограничено; 2) природное содержание непосредственно - чистое Я, напротив,

не имеет никакого непосредственного содержания, ибо чистое Я существует

только посредством абстракции от всего другого.

§ 13

Сначала Я. совершенно неопределенно. Но оно может посредством рефлексии от

неопределенности перейти к определенности, например к зрению, слушанию и

т. д. В этой определенности оно сделалось неравным себе, но вместе с тем

оно сохраняет и свою неопределенность, т. е. может, отказавшись от этой

определенности, снова вернуться в себя самого. Сюда же относится и

принятие решения, ибо ему предшествует рефлексия, состоящая в том, что я

имею перед собой многие определенности, сколько - неважно, но ими все же

должны быть по меньшей мере вот эти две, а именно: или я принимаю какое-

нибудь определение, или же не принимаю. Решение прекращает рефлексию,

представляющую собой переход от одного к другому, устанавливает

определенность и делает ее своей. Основным условием принятия решения,

иначе говоря, основным условием возможности решать, возможности

рефлектировать перед практическими действиями, является абсолютная

неопределенность Я.

§ 14

Свобода воли есть свобода вообще, а все другие свободы лишь ее виды. Когда

гопорят: свобода воли, то этим отнюдь не хотят сказать, будто кроме воли

есть еще какая-то сила, свойство или способность, тоже обладающая

свободой. Точно так же, говоря о всемогуществе бога, не понимают этого

так, будто есть еще и другие существа, кроме бога, которые обладали бы

всемогуществом. Существуют также гражданская свобода, свобода печати,

политическая, религиозная свобода. Эти виды свободы представляют собой

всеобщее понятие свободы, поскольку оно применено к особенным отношениям

или предметам. Свобода вероисповедания состоит в том, что религиозные

представления, религиозные обряды не навязываются мне, иными словами, в

ней существуют только такие определения, которые я признаю своими,

превращаю в свои. Религия, которая мне навязывается, иначе говоря, в

отношении которой я не являюсь свободным существом, не моя, она всегда

остается чуждой для меня. Политическая свобода народа заключается в том,

чтобы создать собственное государство и решать, что признать как

общенациональную волю либо всем пародом, либо через тех, кто принадлжит к

народу и кого народ благодаря тому, что всякий другой гражданин имеет

равные с ними права, может считать своими.

§ 15

Часто выражаются так: моя воля была определена такими-то мотивами,

обстоятельствами, соблазнами и побуждениями. Это выражение содержит прежде

всего ту мысль, что я был при этом пассивен. На самом же деле я был при

этом не только пассивен. Я был также и существенно активен в том именно,

что моя воля приняла эти обстоятельства как мотивы, допускает их как

мотивы. Причинно-следственное отношение при этом не имеет места.

Обстоятельства не являются причинами, а моя воля - их следствием. Согласно

причинно-следственному отношению, то, что содержится в причине, должно

последовать необходимо. Я же в качестве рефлексии могу выйти за пределы

всякого определения, установленного обстоятельствами. Если человек

ссылается на то, что с истинного пути его совратили обстоятельства,

соблазны и т. д. то этим он хочет как бы отстранить от себя поступок, но

тем самым лишь принижает себя до несвободного существа - существа природы,

в то время как на самом деле его поступок всегда является его собственным

поступком, а не поступком кого-то другого, т. е. не является следствием

чего-либо вне этого человека. Обстоятельства или мотивы господствуют над

человеком лишь в той мере, в какой он сам позволяет им это.

Определения низшей с лособности желания суть природные определения. В связи

с этим кажется и ненужным, и невозможным, чтобы человек делал их своими.

Однако именно как природные определения они как раз и не принадлежат еще

его воле, или его свободе, ибо сущность его воли в том и состоит, что в

ней не бывает ничего, чего бы она сама не сделала своим. Таким образом,

человек может то, что принадлежит его природе, рассматривать как нечто

чуждое, которое, следовательно, есть в нем только тогда, принадлежит ему

только тогда, когда он сделал это своим, иначе говоря, намеренно следует

своим природным побуждениям.

§ 16

Ставить человеку поступок в вину - значит вменять или засчитывать ему этот

поступок. Детям, которые находятся еще в природном состоянии, нельзя

вменять никаких поступков; дети еще невменяемы. Точно так же невменяемы

сумасшедшие или слабоумные.

§ 17

В различении деяния и поступка как раз и заключается разница между понятием

вины, как оно выступает в трагических представлениях древних, и понятием

вины в нашем понимании. В трагических представлениях древних содеянное

приписывается человеку во всем своем объеме. Он должен ответить за

содеянное в целом, а то, что ему была известна только одна сторона

содеянного, а другие нет, во внимание не принимается. Он изображается

здесь как абсолютное знание вообще, а не только как относительное и

случайное знание, иначе говоря, что бы он ни сделал, рассматривается

целиком как его деяние. Ни одна часть этого целого с него не снимается и

не перекладывается на другое существо. Например, когда Аякс из-за того,

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19