количеством, с квантом, с числом. Поэтому ценности («Воля к власти»,

афоризм 710,— относится к 1888 году) сопряжены со «шкалой числа и меры» ".

И остается только спросить, на чем, в свою очередь, основывается шкала

возрастания и убывания.

Как только ценность охарактеризована как точка зрения, отсюда следует

нечто определенное, существенное для ницшевского понятия ценности: в

качестве точки зрения ценность всегда полагается смотрением и для

смотрения. Смотрение это таково, что оно видит постольку, поскольку видело;

что оно видело постольку, поскольку представляло себе таким увиденное и

таким полагало его. Лишь вследствие такого представляющего полагания точка,

столь необходимая для усмотрения чего-либо нужного и этим направляющая

линию смотрения, становится точкой глаза, то есть тем, в чем все дело,

когда смотришь и делаешь то, что направляется зрением. Итак, ценности — это

отнюдь не нечто такое, что сначала существовало бы в себе и лишь затем

могло бы при случае рассматриваться как точка зрения.

Ценность — ценность, пока она признается и значима. А признана и значима

она до тех пор, пока полагается как то, в чем все дело. Таким образом, она

полагается усмотрением и смотрением на — смотрением на то, с чем

приходится, с чем должно считаться. Точка зрения, взгляд на, кругозор —

все это подразумевает здесь зрение и видение в том смысле, в каком

предопределено оно было греками, но только прошло весь путь преобразования

идеи. Смотрение — это такое представление, которое, начиная с Лейбница,

более явно схватывается как стремление. Всякое сущее—представляющее;

представляющее постольку, поскольку к бытию сущего принадлежит тяга к

выступлению, тяга, которая, повелевая выходом (явлением), определяет то,

как предъявляется это сущее. Всякое сущее с его «ни-зусностью» таким себя

принимает и потому полагает для себя точку глаза. А точка глаза задает

взгляд-на, которому должно следовать. Точка глаза и есть ценность.

Вместе с ценностями как точками зрения, согласно Ницше, полагаются

«условия сохранения, возрастания». Уже этим написанием — между

«сохранением» и «возрастанием» опущено «и», замененное знаком препинания,—

Ницше проясняет: ценности по сущности своей —точки зрения, а потому

одновременно всегда и условия сохранения и условия возрастания. Где бы ни

полагались ценности, всегда должны одновременно схватываться взором оба

условия — так, чтобы всегда оставаться едиными в сопряженности между собой.

Почему? Очевидно, лишь потому, что таково по своей сущности само сущее в

своем стремлении-представлении,— оно нуждается в такой двойной точке глаза.

Условием чего же служат ценности в качестве точек зрения, если в одно и то

же время они должны обусловливать и сохранение, и возрастание?

Сохранение и возрастание характеризуют неотрывные друг от друга основные

тяготения жизни. Сущность жизни немыслима без желания роста, возрастания.

Сохранение жизни всегда служит возрастанию. Если жизнь ограничивается

самосохранением, она деградирует. Так, к примеру, обеспечение жизненного

пространства никогда не бывает целью живого — это всегда только средство

возрастания, средство возвышения жизни. И наоборот, возросшая жизнь в свою

очередь возвышает, усиливает потребность в расширении пространства. Однако

возрастание невозможно, если не обеспечен основной состав, его постоянство,

если он не сохранен как способный к возрастанию. Поэтому живое — это всегда

соединенное двумя основополагающими тяготениями возрастания и сохранения

«сложное образование жизни». Ценности, будучи точками зрения, направляют

смотрение во взгляде-на — во взгляде на «сложные образования». Смотрение —

это всякий раз смотрение Такого-то жизненного взгляда, и им пронизано

всякое живое существо. Полагая точки глаза для всего живого, жизнь

оказывается в своей сущности полагающей ценности (ср. «Волю к власти»,

афоризм 556,—относится к 1885— 1886 годам ").

«Сложные жизненные образования», они всецело зависят от условий

сохранения, деления своего постоянного состава, притом таким образом, что

постоянство состава остается лишь для того, чтобы становиться непостоянным

в возрастании. Длительность таких сложных жизненных образований покоится во

взаимообусловленности возрастания и сохранения. Поэтому длительность лишь

относительна. Она остается «относительной длительностью» всего живого и,

стало быть, жизни.

Ценность, по словам Ницше, есть «точка зрения условий сохранения,

возрастания, что касается сложных образований с относительной длительностью

жизни в пределах становления». Само по себе неопределенное слово

«становление» здесь, как и вообще на понятийном языке метафизики Ницше,

означает не какую-либо текучесть вещей, не простую смену состояний, не

означает и какого-либо развития или неопределенного разворачивания.

«Становление» означает здесь переход от чего-то к чему-то. Это властно

пронизывающее всякое сущее начало Ницше мыслит как основную черту всего

действительного, то есть сущего в более широком смысле. То же, что таким

образом определяет сущее, Ницше постигает как «волю к власти».

Завершая свою характеристику сущности ценностей на слове «становление»,

Ницше дает этим последним словом указание на ту основную область, к которой

относятся ценности и полагание ценностей вообще. «Становление» — это для

Ницше «воля к власти». Тем самым «воля к власти» — это основополагающая

черта «жизни»,— словом этим Ницше нередко пользуется и в широком значении;

в согласии с таковым «жизнь» в рамках метафизики (ср. Гегеля) была

отождествлена со «становлением». Воля к власти, становление, жизнь и бытие

в самом широком смысле —все это одно и то же на языке Ницше («Воля к

власти», афоризм 582, относящийся к 1885—1886 годам, и афоризм 689,

относящийся к 1888 году"). В пределах становления жизнь) то есть живое,

складывается в соответствующие центры воли к власти. Такие центры —

образования, осуществляющие господство. В качестве таковых Ницше разумеет

искусство, государство, религию, науку, общество. Поэтому Нищие может

сказать и так («Воля к власти», афоризм 715): «Ценность» —это, по существу,

точка зрения увеличения или убывания этих Центров господства» (увеличение

или убывание относительно их функции господства).

Здесь вполне ясно: Ценности — это полагаемые самой же волей к власти

условия ее самой. Только тогда, когда воля к власти выходит нарушу как

основная черта всего действительного, то есть становится истиной и тем

самым постигается как Действительность всего Действительного, становится

очевидным, где исток ценностей, чем поддерживается и направляется всякое

оценивание. Теперь распознан принцип ценностного полагания. А тогда впредь

полагание Ценностей можно осуществлять «принципиально», то есть исходи из

бытия как основы сущего.

Поэтому воля к власти как вот такой распознанный, а это значит, водимый

принцип — это же вместе с тем и принцип нового ценностного полагания. Ново

оно потому, что впервые производится сознательно, на основе знания особого

принципа. Оно ново, потому что Само удостоверяется в Своем принципе,

обеспечивая его для себя, а обеспечивая, одновременно держится такого

удостоверения-обеспечения как ценности, полагаемой на основе ее Принципа.

Однако воля к власти как принцип нового полагания Ценностей — это в

отношений к прежним ценностям одновременно и принцип переоценки всех таких

прежних ценностей. Поскольку, однако, прежние высшие ценности

господствовали над чувственным с высоты сверхчувственного, а строй такого

господства — это метафизика, то вместе с полаганием Нового принципа

переоценки всех ценностей производится и оборачивание всякой метафизики.

Ницше принимает такое оборачивание за преодоление метафизики. Однако

оборачивание такое лишь запутывается, самоослепляясь, в том же самом — в

том же самом, сделавшемся неразборчивым.

Ницше может сказать: «Вопрос о ценностях фундаментальнее вопроса о

достоверности: последний обретает всю свою серьезность лишь при условии,

что мы ответили на вопрос о ценности» " («Воля к власти», афоризм 588,—

относится к 1887—1888 годам).

Однако, задаваясь вопросом о ценности, следует прежде всего, если воля к

власти уже распознана как принцип ценностного полагания, задуматься над

тем, что есть необходимая, если исходить из этого принципа, и что есть

высшая — сообразная этому принципу — ценность. Коль скоро сущность ценности

заявляет о себе тем, что в ней — полагаемое волей к власти условие

сохранения, возвышения, то открывается перспектива характеристики задающего

тут меру ценностного слрда.

Сохранение достигнутой очередной ступени власти состоит всякий раз в

следующем: воля окружает себя всем тем, на что она может в любое время

уверенно положиться, всем тем, в надежности чего может почерпать свою

безопасность. Такое окружение ограничивает со всех сторон постоянный состав

всего того налично-присутствующего согласно расхожему значению этого слова

у греков, что находится в непосредственном распоряжении воли. Однако

постоянное лишь тогда становится стойко постоянным, то есть тем, что всякий

миг и всегда готово к тому, чтобы им распоряжались, когда оно поставлено и

стоит. Останавливают, ставя и представляя. Все, что таким образом стойко

постоянно, есть остающееся, непреходящее. Ницше, будучи верен

владычествующей в истории метафизики сущности бытия (бытие==длящееся

наличное присутствие), называет это стойко постоянное «сущим». Постоянное,

и на сей раз будучи верен присущему метафизическому мышлению способу

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12