определение сущности нигилизма,— оно состоит в том, что высшие ценности

утрачивают всякую ценность,— то в итоге получили бы то самое постижение

сущности нигилизма, которое меж тем широко распространилось и

распространенность которого поддерживается самим же наименованием —

«нигилизм»: обесценение высших ценностей означает явный упадок. Однако для

Ницше нигилизм отнюдь не только явление упадка,— нигилизм как

фундаментальный процесс западной истории вместе с тем и прежде всего есть

закономерность этой истории. Поэтому и в размышлениях о нигилизме Ницше

важно не столько описание того, как исторически протекает процесс

обесценения высших ценностей, что дало бы затем возможность исчислять закат

Европы,— нет, Ницше мыслит нигилизм как «внутреннюю логику» исторического

совершения Запада.

Ницше при этом понимает, что по мере того, как для мира обесцениваются

прежние высшие ценности, сам мир все же не перестает существовать, тот

лишившийся ценностей мир неизбежно будет настаивать на полагании новых

ценностей. Коль скоро прежние высшие ценности рухнули, то новое полагание

ценностей неминуемо становится по отношению к ним «переоценкой всех

ценностей». «Нет» прежним ценностям проистекает из «да» новым ценностям.

Поскольку же, по мнению Ницше, для этого «да» пет ни возможности

опосредования, ни возможности компромисса с прежними ценностями, такое

безусловное «нет» входит внутрь «да» новым ценностям. Для того же, чтобы

обеспечить безусловность нового «да», предотвратив возврат к прежним

ценностям, то есть для того, чтобы обосновать полагание новых ценностей как

движение против старых, Ницше и повое полагание ценностей продолжает

именовать нигилизмом, то есть таким нигилизмом, через посредство которого

обесценивание завершается полаганием новых, единственно задающих теперь

меру ценностей. Такую задающую меру фазу нигилизма Ницше именует

«совершенным», то есть классическим нигилизмом. Под нигилизмом Ницше

разумеет обесценивание прежних высших ценностей. Но одновременно он

позитивно («да») относится к нигилизму в смысле «переоценки всех прежних

ценностей». Поэтому слово «нигилизм» не перестает быть многозначным, и,

если иметь в виду крайние значения, он, прежде всего, двузначен,

двусмыслен, поскольку в одном случае обозначает просто обесценение прежних

высших ценностей, а в другом — одновременное и безусловное контрдвижение

против обесценивания. Двусмысленно в этом отношении уже и то, что Ницше

приводит в качестве проформы нигилизма,— пессимизм. Согласно Шопенгауэру,

пессимизм — это вера в то, что в наисквернейшем из миров жизнь не стоит

того, чтобы жить, чтобы утверждать ее. По такому учению, и жизнь, и,

следовательно, сущее как таковое в целом надлежит отрицать. Такой

пессимизм, по Ницше,— «пессимизм слабости». Для него везде один только

мрак, всюду есть причина, чтобы ничего не удавалось; он притязает на знание

того, как что будет протекать — именно под знаком вездесущей беды, краха.

Напротив, пессимизм силы, пессимизм как сила и крепость не строит себе ни

малейших иллюзий, видит опасности, не желает ничего затушевывать и

подмалевывать. И он насквозь провидит фатальность настороженного

бездеятельного ожидания — не вернется ли прежнее. Он аналитически

вторгается в явления, он требует ясного осознания тех условий и сил,

которые, несмотря ни на что, все же позволят совладать с исторической

ситуацией и обеспечат успех.

Более существенное осмысление могло бы показать, что в этом «пессимизме

силы», как именует его Ницше, довершается восстание человечества нового

времени — оно восстает в безусловное господство субъективности в рамках

субъектности сущего. Через посредство пессимизма в двух его формах наружу

выступают крайности. Крайности как таковые сохраняют перевес. Так возникает

состояние безусловной заостренности: или — или. Заявляет о себе

«промежуточное состояние», в котором, с одной стороны, становится явным,

что не исполниться осуществлению прежних высших ценностей. Мир выглядит

лишенным ценности. А с другой стороны, осознание всего этого направляет

ищущий взор к источнику нового полагания ценностей, причем, конечно, в

итоге мир отнюдь не обретает вновь прежней своей ценности. Впрочем, перед

лицом столь поколебленного господства прежних ценностей можно попытаться

сделать и нечто иное. А именно: если Бог — христианский Бог — исчез со

своего места в сверхчувственном мире, то само это место все же остается —

пусть даже и опустевшее. И вот эту опустевшую область сверхчувственного,

область идеального мира, все еще можно удерживать. И опустевшее место даже

взывает к тому, чтобы его заняли, заместив исчезнувшего Бога чем-то иным.

Воздвигаются новые идеалы. Согласно Ницше («Воля к власти», афоризм 1021,—

относится к 1887 году "), это и происходит через посредство новых учений,

обещающих осчастливить мир, через посредство социализма, а равным образом и

через посредство музыки Вагнера,— иными словами, все это совершается

повсюду, где «догматическое христианство» уже «отжило свой век». Так

появляется «неполный», еще не завершенный нигилизм. Ницше говорит по этому

поводу («Воля к власти», афоризм 28,— относится к 1887 году): «Неполный

нигилизм, его формы: мы живем прямо посреди него. Попытки избежать

нигилизма без переоценки прежних ценностей, они производят обратное,

усугубляют проблему».

Мы можем яснее и отчетливее сформулировать мысли Ницше о неполном

нигилизме: неполный нигилизм хотя и заменяет прежние ценности иными, но по-

прежнему ставит их на старое место, которое как бы сохраняется в качестве

идеального места сверхчувственного. Полный же, завершенный нигилизм обязан

устранить даже и самое место ценностей — сверхчувственное как область — и

соответственно с этим полагать ценности иначе, переоценивать.

Отсюда становится ясно: завершенный, совершенный, тем самым классический

нигилизм хотя и немыслим без переоценки всех прежних ценностей, но

переоценка не просто заменяет старые ценности новыми. Переоценка становится

переворачиванием самих способов оценивания. Полагание ценностей нуждается в

новом принципе — в том, из которого будет исходить и в котором будет

пребывать. Полагание ценностей нуждается в новой области. Принципом уже не

может быть мир сверхчувственного, ставший безжизненным. Поэтому и нигилизм,

устремляющийся к переоценке, понятой таким образом, станет отыскивать

самое, что ни на есть живое. Таким образом, сам же нигилизм становится

«идеалом изобильнейшей жизни» («Воля к власти», афоризм 14,—относится к

1887 году"). В этой новой высшей ценности скрывается то, что тут совсем

иначе дорожат жизнью, то есть тем, в чем покоится определяющая сущность

всего живого. Остается спросить, что разумеет Ницше под жизнью.

Ссылка на существование различных ступеней и форм нигилизма показывает,

что в интерпретации Ницше нигилизм — это в любом случае совершение, такое

совершение, в котором речь идет о ценностях, об их полагании, об их

обесценивании, об их переоценке и новополагании и, наконец,— вот самая суть

— о полагании принципа любого полагания ценностей, о таком полагании, при

котором все начинает оцениваться иначе. Наивысшие цели, принципы и

основания сущего, идеалы и сверхчувственное, Бог и боги — все это уже

заведомо постигнуто здесь как ценности. Поэтому мы лишь тогда

удовлетворительно поймем ницшевское понятие нигилизма, когда узнаем, что

понимает Ницше под ценностью. И только на этом основании мы уразумеем слова

«Бог мертв» так, как мыслил их Ницше. В достаточной мере прояснить, что

мыслит Ницше под словом «ценность»,— значит обрести ключ к уразумению его

метафизики.

В XIX веке говорить о ценностях, мыслить ценностями становится делом

привычным. Но лишь вследствие распространения сочинений Ницше ценности

вошли в обиход. Говорят о жизненных ценностях, о культурных, о вечных

ценностях, об иерархии ценностей, о духовных ценностях, каковые надеются

обрести, например, в античности. Ученые занятия философией, реформа

неокантианства приводят к философии ценностей. Тут строят системы

ценностей, в этике прослеживают наслоения ценностей. Даже в христианской

теологии Бога определяют как наивысшую ценность. Науку полагают свободной

от ценностей, всякое оценивание относя на сторону мировоззрений. Ценность,

как и все ценностное, становится позитивистской заменой метафизического.

Чем чаще говорят о ценностях, тем неопределеннее само понятие. А

неопределенность, в свою очередь, соответствует непроглядности, с которой

сущность ценности истекает из бытия. Ибо если предположить, что ценность,

на которую без конца ссылаются, не ничто, сущность ее должна заключаться в

бытии.

Что разумеет Ницше под ценностью? В чем основывается сущность ценности?

Почему метафизика Ницше — это метафизика ценностей?

В одной из записей (1887—1888) Ницше говорит о том, что он разумеет под

ценностью («Воля к власти», афоризм 715): «Точка зрения «ценности» — это

точка зрения условий сохранения, возвышения, что касается сложных

образований с относительной длительностью жизни в пределах становления»'".

Сущность ценности покоится в том, что она — точка зрения. Ценность

подразумевает то, что схватывается смотрящим оком. Ценность — это точка

глаза, точка глаза для такого смотрения, которое что-то усматривает или,

как мы говорим, на что-то рассчитывает, а при этом должно считаться и с

иным. Ценность пребывает во внутренней сопряженности — с таким-то

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12