беспримесно, не обременено человеческой плотью, красками и всяким бренным

взором, оно божественно и единообразно. Увидев хоть раз такое прекрасное,

человек не может уже жить прежней жалкой жизнью. Такой человек родит уже не

призраки добродетели, а саму добродетель, не призраки истины, а саму

истину... Так, рассказывает Сократ, сказала мне мудрая Диотима, «и я ей

верю. А, веря ей, я пытаюсь уверить и других, что в стремлении человеческой

природы к такому уделу у нее вряд ли найдется лучший помощник, чем Эрот.

Поэтому я утверждаю, что все должны чтить Эрота...»

Таков образ Эрота в философской системе идеалиста Платона. За всеми

видами любви: к родителям, к детям, к женщине, к мужчине, к отечеству, к

труду, к поэтическому и правовому творчеству и т. д. и т. п. должна стоять

высшая любовь — любовь к миру вечных и неизменных идей, к высшему миру

добра как такового, красоты как таковой, истины как таковой. (Это и есть

то, что обычно называют «платонической любовью», неверно понимая под этим

несексуальную любовь мужчины и женщины. Такой любви быть не может, а если и

возникают такие отношения между ними, то это не любовь, а дружба.)

Все же в Древней Греции (и позднее в Риме) любовь ценилась высоко. В

«Пире» содержится подлинное прославление любви. Более того, там говорится и

о ее положительном нравственном содержании. «Ведь тому, чем надлежит

руководствоваться людям, желающим прожить свою жизнь безупречно, никакая

родня, никакие почести, никакое богатство, да и вообще ничто на свете не

научит их лучше, чем любовь».

Идеал любви христианско-византийского мира

Если сегодня, когда история христианства уже насчитывает две тысячи

лет, мы зададимся вопросом, каков же главный вклад его в человеческую

культуру, то, почти не задумываясь, можем ответить: идеал всеобъемлющей

любви как основы человеческого бытия. Христианство сразу же осознало себя

носителем принципиально новой, не бывшей до того этики, нового понимания

человека, его места в мире, новых законов человеческого бытия. Нагорная

проповедь Христа строится на принципах снятия древней нравственности

нравственностью новой, основанной на принципах любви. Новые заповеди даются

чаще всего не как развитие старых, а как их отрицание, снятие. «Вы слышали,

что сказано: око за око, зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому. Но

кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет

судиться с тобой и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду...» (Мф

5, 38-40).

Идеал всеобъемлющей, всепронизывающей и всепрощающей любви возник и

сформировался в позднеантичном мире, в наиболее целостном и завершенном

виде в сфере религиозного сознания, ибо без освящения божественным

авторитетом он практически не мог стать достоянием общественного сознания

древнего мира и возник он как отрицание противоположного идеала. Если в

Ветхом завете главным принципом взаимодействия Бога с человеком был страх,

то в Новом завете им стала любовь, не отменившая полностью «страх Божий»,

но подчинившая его себе.

Само воплощение (вочеловечивание) Сына Божия, вся его деятельность на

земле, страдания и позорная смерть на кресте во искупление грехов

человеческих были поняты евангелистами, затем и патристикой, как акция

глубочайшей любви Бога к людям. «Ибо так возлюбил Бог мир,— пишет

евангелист Иоанн,— что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий,

верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо не послал Бог Сына

Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него» (Ин 3,

16—17). Сопоставляя этот удивительный акт любви Бога к людям с уровнем их

сознания, апостол Павел отмечает, что человек едва ли отдаст свою жизнь за

другого, разве что кто-то решится пожертвовать за своего благодетеля. А

«Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы

были еще грешниками» (Рим 5, 8), и этим спас нас для вечной жизни. С того

великого и таинственного времени «любовь Божия излилась в сердца наши Духом

Святым, данным нам» (Рим 5, 5) и «любовь Христова объемлет нас» (2 Кор 5,

14). Она столь велика и сильна, что превосходит всякое разумение (Еф 3,

19), ибо изливается не только во внешний мир, но и действует внутри самого

Божества — связывает Отца и Сына.

«Как возлюбил Меня Отец, и Я возлюбил вас,— взывает Иисус к

людям,—пребудьте в любви Моей» (Ин 15, 9). Сам Бог подал людям пример

бесконечной и спасительной любви, и Новый завет, а за ним и христианские

мыслители на протяжении всей истории христианства неустанно призывают

единоверцев к подражанию божественной любви. «Итак, подражайте Богу, как

чада возлюбленные, и живите в любви, как и Христос возлюбил нас и предал

Себя за нас в приношение и жертву Богу, в благоухание приятное» (Еф 5,

1—2).

Все три синоптических Евангелия передают (хотя и несколько в разной

форме) эпизод с искушением Иисуса книжником, который вопросил его о

наибольшей заповеди закона и услышал в ответ; «...«возлюби Господа Бога

твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим»:

сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: «возлюби

ближнего твоего, как самого себя». На этих заповедях основываются закон и

пророки (Мф 22, 37—40). Иисус фактически дословно повторил заповеди из

Пятикнижия Моисея. Однако там они перечислены среди множества других

наставлений и «уставов» и находятся в разных книгах. Иисус же выдвигает их

на первое место в качестве главных и объединяет. Понятие же «ближнего»,

относившееся в Ветхом завете только к «сынам Израиля», он распространяет на

все человечество, подведя под него в ответе книжнику презираемого иудеями

самарянина (см.: Лк 10, 30—37).

В данном случае Иисус не отменяет заповеди закона, но, напротив,

усиливает их, выдвигает на первый план и делает акцент на второй (в его

исчислении) заповеди; любви к ближнему. Главной, предельной, идеальной в

Новом завете также выступает заповедь любви к Богу. О ней помнят все его

авторы, ибо любовь — от Бога. Он принес ее людям, возлюбил их и страстно

желает ответного чувства. Однако оно невозможно без реализации второй

заповеди, без любви к ближнему. «Кто говорит: «я люблю Бога», а брата

своего ненавидит, тот лжец; ибо не любящий брата своего, которого видит,

как может любить Бога, Которого не видит?» (1 Ин 4, 20). Любовь к ближнему,

то есть к каждому человеку, в Новом завете — необходимое условие любви к

Богу, главная ступень на пути к нему, и поэтому она стоит практически в

центре внимания всех новозаветных авторов. Апостол Павел страстно убеждает

римлян; «...любящий другого исполнил закон», ибо все Христовы заповеди

«заключаются в сем слове; «люби ближнего твоего, как самого себя». Любовь

не делает ближнему зла; итак любовь есть исполнение закона» (Рим 13, 8—10).

Проповедями и личным примером евангельский Иисус в течение всей своей

земной жизни страстно внедрял в человеческие сердца идею и чувство любви к

ближнему. И вот на последней прощальной беседе с учениками («тайной

вечере») он дает им новую, более высокую заповедь любви, призывая сделать

ее основой человеческих взаимоотношений после его ухода. Подчеркивая ее

значимость, Иисус трижды повторяет ее в течение беседы. «Заповедь новую даю

вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг

друга» (Ин 13, 34); «Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я

возлюбил вас» (Ин 15, 12); «Сие заповедую вам, да любите друг друга» (Ин

15, 17). Теперь он призывает учеников, а через них и каждого человека

любить друг друга не только обычной человеческой любовью («как самого

себя»), но и более высокой — божественной, какой Иисус (а равно и сам Бог,

ибо: «Я в Отце, и Отец во Мне»—Ин 14, 10) возлюбил людей. Движимый этой

любовью, он предал себя на позорную смерть ради спасения своих

возлюбленных. Эта любовь почти превышает человеческие возможности, и все-

таки Иисус верит в человека и призывает его к всепобеждающей жертвенной

любви. «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей

своих» (Ин 15, 13). Сила этой любви спасает возлюбленного для вечной жизни,

только она поднимает человека из его рабского состояния, возносит его до

высокого положения друга, достойного дружбы и любви самого Бога. Если

Ветхий завет считал людей только рабами Божьими, то «Евангелие от Иоанна»

поднимает их до уровня его друзей. «Вы друзья Мои,— говорит Иисус людям,—

если исполняете то, что Я заповедую вам». А заповедует он, прежде всего,

любовь друг к другу. «Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что

делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все,

что слышал от Отца Моего» (Ин 15, 14—15).

Итак, любовь людей друг к другу способна вывести их из рабского,

униженного состояния, в которое ввергли их ненависть и вражда, и сделать

друзьями не только между собой, но и самого Бога. Так высоко человеческая

мысль еще никогда не ставила ни человека, ни его, пожалуй, самое сложное и

противоречивое чувство — любовь. Античная философия знала два вида любви —

чувственную любовь (Афродиту земную) и божественный эрос (Афродиту

небесную), как космическую силу, но практически не знала всепрощающей любви

к ближнему, которая, по христианским представлениям, только и делает

человека равным Богу.

Любовь в Новом завете понимается очень широко, и практически все ее

аспекты освящены божественным авторитетом. Она понимается как вообще

добродетельная жизнь, как исполнение всех нравственно-этических норм,

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8