они делают ставку на собственную смерть, и, таким образом, придают своей

атаке эффективность. Они основывают свою стратегию на интуиции, которая

подсказывает им, что их противник чрезвычайно уязвим. Эта система,

достигшая квази-совершенства, может вспыхнуть от одной искры. Террористам

удалось превратить собственную смерть в абсолютное оружие против системы,

которая исключает саму идею смерти, идеалом которой является "нулевая

смерть". Система, в которой смерть равна нулю, - сама в сумме дает ноль. И

все средства распыления и разрушения -ничто по сравнению с врагом, который

сделал из собственной смерти средство контрнаступления. "Что нам

американские бомбардировки! Наши люди в той же степени жаждут смерти, в

какой американцы хотят жить". Отсюда возникает неравенство системы с

"нулевой смертью" и 7000 погибших от одного теракта.

Следовательно, сделана ставка на смерть, причем не на нашествие смерти в

прямом смысле в реальном времени, но на пришествие смерти более чем

реальной: символической и сакральной - то есть абсолютного и бесповоротного

события. В этом и заключается дух терроризма.

Никогда не атаковать систему с позиции силы. В этом заключается

революционная идея, плод воображения самой системы, которая не устает

вызывать на себя огонь в поле реальности. Но борьба перенесена в

символическое поле, где основными правилами являются вызов, реверсия,

повышение ставок. Так что за смерть можно заплатить только такой же

смертью, либо смертью в превосходной степени. Системе брошен вызов, на

который она не может ответить иначе как собственной смертью или

разрушением.

Террористическая гипотеза состоит в том, что система должна убить себя в

ответ на ряд смертей -вызовов. Поскольку ни система, ни власть сами не

могут избежать символической необходимости, и это единственный шанс их

разрушить. В этом головокружительном цикле невозможного обмена Смерти,

смерть террориста бесконечно мала, но она создает вакуум, производит

конвекцию в огромных размерах. Вокруг этой малой точки, точки реальности и

власти, вся система сгущает, собирает все свои силы.

Тактика террористической модели предполагает создание реальности в избытке

и рассчитывает вызвать с помощью этого избытка крушение системы. Насмешка

состоит в том, что жестокость власти оборачивается против нее самой, так

как террористические акты дают увеличенное зеркальное отражение самой

власти, и представляют собой модель символической жестокости, которая

запрещена в системе. Это - единственная вид жестокости, которую власть не

может осуществить - это жестокость ее собственной смерти.

Вот почему все видимое могущество не может ничего противопоставить

ничтожной, но символической смерти нескольких индивидов. Должно стать

очевидным рождение нового терроризма, новой формы действия, которое ведет

игру и вводит новые правила для того только, чтобы их нарушить. Эти люди не

только не ведут борьбу одинаковыми средствами, поскольку они делают ставку

на собственную смерть, на что нечем возразить ("это мерзавцы"), но они

присваивают все средства господствующей власти. Деньги и банковские

спекуляции, информационные технологии и достижения аэронавтики, зрелищный

эффект и промежуточные сети; террористы ассимилируют все достижения

современной глобализации, не меняя курса на разрушение.

Преисполненные хитрости, они используют в качестве прикрытия банальность

американской повседневности для ведения двойной игры. Они спят в своих

кварталах, читают и учатся в своем кругу, чтобы однажды проснуться, подобно

бомбе замедленного действия. Мастерство, с которым ведется подпольная

деятельность, является столь же террористическим, как и зрелище 11

сентября. Поскольку подозрение может быть брошено на любого индивида; не

является ли любое мирное существо потенциальным террористом? Если

террористы смогли остаться незамеченными, то каждый из нас является не

пойманным преступником (каждый самолет тоже становится подозрительным), и в

глубине, возможно, это правда. Это может быть соотнесено с потенциальной

преступностью в бессознательной форме, замаскированной и усиленно

подавляемой, но все время подозреваемой если не в проявлении, то хотя бы в

тайном участии в спектакле Зла. К тому же, событие разветвляется, дробится

на части, - в этом заключается пока еще не уловимый источник ментального

терроризма. Радикальное отличие нового терроризма в следующем, владея всеми

видами оружия, выработанными данной системой, террористы обладают еще одним

видом - своей собственной смертью, и это становится фатальным. Если бы они

ограничились борьбой против системы ее же оружием, они тотчас же были бы

уничтожены. Если бы они противопоставили системе только собственную смерть,

они также быстро бы исчезли, принеся бессмысленную жертву,- то чем

терроризм почти всегда занимался прежде (сравните палестинские терракты-

самоубийства), и почему он терпел поражение. Все изменилось с того момента,

как террористы начали сопрягать все современные средства со своим

символическим оружием. Это до бесконечности умножило их разрушительный

потенциал. Это сцепление факторов (с которым мы не можем примириться)

которое дает им огромное преимущество. Стратегия "нулевой смерти", эта

война в чистом виде, напротив, обходит стороной превращение "реальной" силы

в силу символическую.

Небывалый успех терактов ставит проблему, и чтобы ее понять, чтобы увидеть,

что происходит в головах террористов и в их организации, нужно избавиться

от наших западных воззрений. Такая эффективность терактов требует от нас

максимальной расчетливости, рациональности, о которой мы не могли даже

подумать, что другие ей обладают. И даже в этом случае, как и в любой

организации, основанной на рациональности, будь то секретная служба или что-

нибудь еще, всегда возможны упущения и просчеты. Секрет их успеха в

следующем: в отличие от наших организаций, террористы работают не по

контракту, но заключают некий пакт по выполнению своего священного долга.

Выполнение этого долга надежно защищено от предательства и коррупции любого

вида. Чудо в том, что им удается адаптироваться в мировой сети, выполнить

техническое задание, не теряя связи с жизнью и смертью. В противоположность

контракту, пакт не связывает между собой индивидов, - даже в самоубийстве

нет ничего личного, никакого "героизма", это коллективное и сакральное

действо, совершаемое по требованию идеи. И сопряжение двух составляющих -

рабочей структуры и символического пакта, сделало возможным осуществление

акта такого масштаба.

У нас нет никакой возможности символического расчета, как - то происходит

при игре в покер или в потлач: минимальная ставка - максимальный результат.

То чего террористы добились, совершив теракт в Манхэттене, - есть

иллюстрация теории хаоса: начальный шок приводит к последствиям, не

поддающимся вычислению, тогда как развертывание операции "Буря в пустыне"

американцами возымело эффект, о котором смешно говорить: как если поднять

ураган для того, чтобы сломить крыло бабочки. Суицидальный терроризм был

терроризмом бедных, тот, о котором мы говорим сейчас - терроризм богатых. И

особенно пугает нас то, что они сделались богатыми (в их распоряжении

находятся все средства), не переставая желать нашей смерти. По нашим меркам

они жульничают: делать ставку на собственную смерть - не по правилам. Но им

нет дела до наших правил, игра больше не идет по нашим правилам. Чтобы

дискредитировать их действия, все средства хороши. Также как легко назвать

их "самоубийцами" или "мучениками". Нужно только добавить, что мученик

ничего не может доказать, он ничего общего не имеет с истиной. Мученик

(если процитировать Ницше) -для истины является врагом номер один. Конечно,

их смерть ничего не доказывает, но в системе, где истина недостижима,

вообще ничего нельзя доказать, - или мы будем делать вид, что обладаем

истиной? С другой стороны, этот высокий моральный аргумент опрокидывается.

Если добровольный мученик-камикадзе ничего не доказывает, то и невольные

мученики - жертвы могут доказать не больше, и в обращении к аргументу

морали есть что-то неуместное и непристойное (он вовсе не принимает в

расчет их страдания и смерти).

Другой плохой аргумент - террористы обменивают свою смерть на место в раю.

Их действие не бескорыстно, следовательно, оно не подлинно. Их акт не был

бы бескорыстным даже если бы они не верили в Бога, если бы смерть не

оставляла надежды, каковой она и является для нас (однако христианские

мученики уповали на возвышенную равнозначность жизни и смерти). К тому же,

террористы не находятся с нами в равных условиях, поскольку у них есть

право на избавление, на что мы не можем даже надеяться. Нам остается лишь

носить траур по собственной смерти, поскольку они могут сделать на ней

очень высокую ставку.

В глубине - причина, доказательство, истина, возмещение, итог и средства -

всего лишь форма типично западного вычисления. Даже смерть мы оцениваем в

терминах качества и цены. Экономические подсчеты - занятие бедных, которые

не имеют храбрости даже назначить цену.

Что может произойти- кроме войны, которая есть лишь условное прикрытие?

Говорят о биотерроризме, о бактериологической войне, или об атомном

терроризме. Но ничего из вышеназванного не принадлежит порядку

символического вызова, а принадлежит к порядку конечного решения - к

уничтожению без славы, без риска, и без слов.

Ибо неправильно видеть в действиях терроризма только чистую логику

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8