(включая память об ожидании Года 2000, как если бы он уже наступил). Мы

стираем и очищаем, чтобы успеть закончить столетие с политически корректным

итогом. Это, вообще говоря, вопрос исторического очищения. Весь 20-й век

под судом. И это ново. Ни одно из предыдущих столетий не делало этого. То,

что они делали, была история. То, что мы делаем, — испытание истории.»

Обратный отсчет завораживал людей, позволял прочувствовать и ощутить каждый

проживаемый день, “поймать” время. Есть нечто магическое в обратном отсчете

[7]: “Нет лучшей аллегории для фатального обратного отсчета, чем роман

Артура Кларка “Девять Миллиардов Имен Бога.” Общине тибетских монахов

поручено уточнить и перечислить все имена, данные Богу. Есть девять

миллиардов имен. Согласно пророчеству, в конце обратного отсчета, когда

последнее имя будет записано, мир придет к концу. Но монахи устают и, чтобы

дело двигалось быстрее, они обращаются к экспертам IBM, которые приходят на

помощь с охапкой компьютеров. Работа сделана за три месяца. Как если бы

мировая история закончилась за несколько секунд благодаря виртуальному

вмешательству. К сожалению, это еще и характеризует исчезновение мира в

реальном времени. Пророчество о конце мира, которое соответствует

исчерпанию всех имен Бога, становится истинным. При возращении с гор

техники IBM, до того не верившие ни слову в этой истории, видят, что все

звезды в небе исчезают одна за другой…”

Бодрийар также пишет о том, что самозабвенно разрушая собственную

реальность, наполняя ее информационными призраками, возможно, хотя бы в

конце тысячелетия мы осмотримся и увидим, что соткали нашу историю из

фантомов и лжи, что сами закрыли себе глаза на реальный мир [7]: “Ускорение

экстремальных явлений, вместе с бесконечной работой рециркуляции

[переработки], создает повторяющиеся ситуации, которые нельзя больше

объяснить историческими причинами (raison historique). Повторяющиеся

ситуации, такие, как войны, этнические конфликты, националистические и

религиозные восстания появляются постоянно. Мы могли бы называть их

призрачными событиями (ghost-events).

Даже когда мы думаем, что мы можем понять их, сравнивая с предыдущими

событиями, они уже больше не означают того же самое. Те же самые перипетии

(peripeties) не обязательно имеют то же самое значение в зависимости от

того, происходят ли они на восходящей или на нисходящей фазе истории, в

зависимости от того, являются ли они частью истории в создании или истории

в разрушении. Сегодня мы находимся в середине дефектной истории, истории,

которая разрушается (se defait). Именно поэтому эти события — призрачны.

Нам известен диагноз, который поставил Маркс Наполеону III, «маленькому»

Наполеону, — гротескное повторение первого Наполеона. Он подобен пародии,

случай деградации — по сравнению с оригиналом. История использует технику

повтора, чтобы идти вперед, в то время как фактически она возвращается.

История, повторяясь, превращается в фарс.

И мы могли добавить: Фарс, повторяясь, становится историей.

Текущий период демонстрирует нам множество примеров этого деградирующего и

исчерпанного повторения первых событий современности. Как таковая, нынешняя

эпоха могла бы действительно называться «постсовременной». Она

«постсовременна» в том смысле, что ее состояние — это состояние симуляции

или призрачности (spectrality) событий, для которой единственные подмостки

— средства массовой информации. Постсовременные события подобны побочному

продукту. Они являются событиями истории, которая больше не способна

обновиться, нереальной истории, в которой актеры — не более, чем статисты.

Война в Боснии дала нам драматический пример такого состояния. Она не была

событием. Скорее, она была символом бессилия истории. Это был застой,

«забастовка событий», как сказал Македонио Фернандес. Что означает метафора

«забастовка событий»? Она означает, что рабочую силу истории оставили без

работы. Но это означает также и то, что начинается работа траура, которая

часто и является работой средств массовой информации. Средства информации

должны заняться этим и сделать событие, также, как капитал занят

производством рабочей силы. Это парадоксальная отмена всех наших

классических перспектив. Согласно этой новой конфигурации, когда рабочая

сила является продуктом капитала, сам акт работы утрачивает свое значение

(как и шанс, что рабочая сила сможет опрокинуть капиталистический порядок).

Точно так же событие, произведенное средствами информации, больше не имеет

никакого исторического значения. Оно больше не имеет формы политического

объяснения. Единственное объяснение, еще сохранившееся, — это визуальное

объяснение средствами информации. Событие становится виртуальным.

Повсеместно виртуальность (медиатическое (mediatic) гиперпространство с его

множественным интерфейсом) уничтожает то, что мы могли бы назвать, если это

все еще имеет какое-то значение, реальным движением истории.”

11 сентября 2001-го и симуляции.

Путь к катастрофе?

11 сентября 2001 года потрясло мир. Бессмысленность и жестокость

терракта, совершенного в Америке не могла никого оставить равнодушным.

Некоторые называли произошедшее уроком на будущее, другие полагали, что

атака – дело рук американских спецслужб и заинтересованных

военнопромышленников (а размах и спланированность терракта позволяли

предполагать такое…); некоторые считали, что это лишь начало – но

безразличных не было. Все понимали, что за атакой на Америку последует ее

возмездие. Очевидно было , что возмездие будет жестоким; неясно было лишь

одно: «На кого оно падет?»

Сейчас же, по прошествии почти двух лет, завершении двух военных

компаний США хочется задаться вопросом: “Не обманули ли весь мир в

очередной раз? Не выдали ли желаемое за действительное? Не построили ли для

всех очередной мираж из аргументов, подобно Голливуду, ткущему свои грёзы

из воздуха?!” И финальным аккордом этих вопросов должно прозвучать,

кажется, следующее: не начинают ли симуляции, фантомы нашей реальности

стоить жизней невинных людей? А если так – то не стоит ли признать, что

борьба с “информационными миражами” – одна из наиболее существенных задач

современного общества.

В завершение, кажется интересным, привести одну из последних статей Жана

Бодрийара, опубликованную в “Le Monde” и посвященную оценке событий 11

сентября 2001 года и социального отклика на них.

“Дух терроризма.”

Мы постоянно сталкиваемся с событиями мирового значения: от смерти

леди Дианы до Чемпионата мира по футболу, или же с событиями реальными и

жестокими, такими как война и геноцид. Но не было ни одного символического

события мирового значения, причем, не только ставшего известным всем, но

такого события, которое обрекло бы на неудачу саму глобализацию. Стагнация,

продолжавшаяся в течение всех 1990-х годов, была настоящей "забастовкой

событий" (по выражению аргентинского писателя Маседонио Фернандеса

(Macedonio Fernandez). Теперь забастовка окончена. События перестали

бастовать. В случае с терактами в Нью-йоркском Торговом центре мы имеем

дело с событием абсолютным, настоящей "матерью" событий, событием в чистом

виде, которое концентрирует в себе все другие события, которые никогда еще

не происходили.

Ход исторического процесса и развитие отношений власти потрясены до

основания, также как нарушены условия возможного анализа. Событие диктует

время. Поскольку другие события застоялись, то следует опередить их, идти

быстрее. Когда же они ускорятся в свою очередь, нужно будет двигаться

медленнее. Но нельзя позволить похоронить себя под спудом речи и в облаке

войны, ясность незабываемых образов должна остаться незамутненной.

Во всех речах по поводу терактов и во всех комментариях опускаются

заключенный в этом событии катарсис, и ослепление, им вызванное. Моральное

осуждение, организация священного союза против терроризма - реакция

соразмерна чудесному ликованию, заключенному в созерцании разрушения

мировой мощи, больше того, созерцании ее саморазрушения, зрелище

самоубийственной красоты. Поскольку именно красота, своим именем, разожгла

всю эту ненависть, взрастила ее в мире, отчего и возникло это воображение

терроризма, которое бессознательно живет во всех нас. То, что мы словно бы

видели во сне это событие, что весь мир словно бы грезил им, - потому что

никто не может не мечтать о разрушении могущества, ставшего до такой

степени гегемонным, - вещь абсолютно неприемлемая для западного сознания

морали, но являющаяся неоспоримым фактом, что выражается в патетической

жестокости всех дискурсов, в которых хотят избежать самой этой мысли.

В пределе, они это сделали, но мы этого хотели. Если не отдавать себе в

этом отчета, то событие теряет все свое символическое значение, и

превращается в чистую случайность, становится совершенно произвольным

действием, убийственной фантасмагорией нескольких фанатиков, которых

достаточно только уничтожить. Но мы-то знаем, что это не так. Весь бред,

изгнание сил зла - ничто иное как лекарство от страха, и возникает он

потому, что в нас присутствует этот мрачный объект желания. Без нашей

глубокой сопричастности событие никогда не вызвало бы такой реакции;

несомненно, символическая стратегия террористов была рассчитана на наше

молчаливое согласие.

Это намного превосходит ненависть к господствующей мировой силе, которую

испытывают обездоленные и эксплуатируемые, к которым мировой порядок

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8