как достоверность представления впервые определяется в метафизике

Декарта».[3]

«...когда человек становиться первым и настоящим субъектом, то это уже

значит: человек становиться тем сущим, на котором основывается всё сущее по

способу своего бытия и своей истины. Человек становиться центром сопряжений

сущего как такового.[4]

Единица информации «фрагмент», «квант» визуального восприятия, имеет

продолжительность 0,18 секунды. Именно благодаря тому, что есть время как

внутренняя схема рассудка, мы увязываем их единство восприятий. Эффект

киноленты – фиксированные фрагменты движений связываются в единое действие.

Возникает сознание себя благодаря связыванию восприятий, в том числе и

самовосприятий, с помощью времени. Время задано a priori. В декартовском

cogito уже всегда есть Я. Время не просто последовательность, а связанность

между собой событий как значимостей. В этой связанности и возникает

субъект. Он осуществляет смысл потому, что он в состоянии об этом судить.

Декартовский субъект не нуждается в самоутверждении, он уже всегда

есть, как порождающее истину. Но ценности нуждаются в обосновании,

оправданности и обосновываются через историю как последовательность

осуществления, синтеза единого смысла. Даже если он не окончательный, а

промежуточный, то он всё равно совершеннее, синтетичнее, чем пред-идущий.

Это можно интерпретировать как теорию развития знания по экспоненте, то

есть каждая следующая точка ближе к некоему исполнению смысла, но никогда

его не достигает, и это не-достижение объясняет возможности ошибок,

заблуждений и отклонений в настоящем, тем самым, обеспечивая деятельность

будущего, которое будет исправлять ошибки настоящего и будет порождать

свои.

Я в истории только потому, что я продолжаю историю предков и каждый

день продолжаю свою историю. Если «ценность» не оправдана прошлым, то она

не ценность. История как инкорпорированность в определённую систему

ценностей – есть способ выносить «истинные» суждения без восприятия.

В этом смысле дневник – способ сохранения ценностей для настоящего.

Способ трансляции ценностей из прошлого. Прошлое конструирует ценностную

схему настоящего. Но сам субъект не сомневается в своём существовании.

История выступает гарантом того, что он был вчера и не растерял окружающего

знания. История как сохранение и приращение опыта.

«А исследовательский эксперимент нового времени – это не просто более

тщательное по своему уровню и объему наблюдение, но существенно иначе

устроенный метод оправдания закона в рамках очного наброска природы и на

его службе. В исторических науках о духе экспериментальному исследованию

природы соответствует критика источников. Пусть это название критика

источников, обозначает здесь всю совокупность обнаружения источников, их

выбора, использования, сохранения и истолкования. Правда, историческое

объяснение, основанное на критике источников, не возводит факты к законам и

правилам. Но оно не ограничивается простым пересказом фактов. В

исторических науках, как и естественных, метод направлен на то, чтобы

представить постоянное и превратить историю в предмет. А предметом история

может стать лишь тогда, когда уйдёт в прошлое. Постоянное в прошлом, то

постоянство, во что историческое объяснение извращает в своих ложных

расчётах всё неповторимое многообразие исторического совершения, - оно есть

то, что было однажды и есть всегда, то есть сравнимое. Поскольку все

беспрестанно сравнивается со всем, в итоге вычисляется общепонятное, и оно

оправдывается и утверждается как основной расчерчивающий очерк, схема

истории. Сфера исторического исследования простирается лишь до тех

пределов, каких достигает историческое объяснение. Ничто единственное в

своём роде, ничто редкое, никакая возвышенная простота, короче говоря,

ничто великое в своём историческом совершении никогда не разумеется само

собою и потому всегда остаётся необъясненным. Историческое исследование не

отрицает величия в истории, но объясняет его как исключение. Такое

объяснение великое меряет мерою обычного и посредственного. И нет никакого

другого исторического объяснения, пока объяснять значит сводить

необъяснённое к понятному и пока история остаётся исследованием, то есть

объяснением. Поскольку история, будучи исследованием всё прошлое

набрасывает и опредмечивает как объяснимую и обозримую взаимосвязь

факторов, то она, будучи инструментом такого опредмечивания, требует

критики источников. И по мере того как история сближается с публицистикой,

меняется мера такой критики».[5]

С началом Нового времени история стала научной дисциплиной.

История – способ передачи информации о событиях прошлого. Способ

передачи опыта. И эта информация всегда закодирована. Для её понимания

нужен контекст, если мы хотим уловить смысл действий, происшедших в

некотором историческом пространстве. Нужны ключи к расшифровке. Если нас,

конечно, не интересует просто описание происшедшего.

П. 2 Человек как точка исторического пространства.

Человек – точка исторического пространства. И он же – часть общества.

Точка общества, которое воспроизводит историю. Государство – это не просто

сумма объектов, - это система объектов. Механизм, в котором детали должны

быть в чётком взаимодействии. Это система, машина, которая выстраивается

согласно определённой структуре.

«К сути картины мира относится составность, система».[6]

Сама простая модель истории, представленная в самом начале, не

работает, а только демонстрирует свою статичность. Это естественнонаучная

модель, в ней можно регистрировать факты. Но, сама история находиться в

поле воображаемого. Разворачивается как поле удержания некоторого опыта

восприятия. Опыта суждения. Пространство истории состоит из смыслов.

Которые мы создаём, а точнее приписываем некоторым фактам, которые

соединяем и систематизируем.

То есть, трёхмерное пространство и вектор направления времени

моделируют поле естественнонаучного эксперимента. А пространство истории

состоит из наших суждений об опыте. Получается цепочка: восприятие –

суждение – связывание – событие. Сначала идёт опыт восприятия, потом

суждение. Далее суждение об опыте восприятия связывается с другими

суждениями и таким образом получает место события. Так конструируется

история. Поле опыта проецируется через субъекта в поле истории. Результат

эксперимента получает со-бытие в истории. Там он связан с другими, там к

нему выражают отношение. Он вписывается в картину, то есть регистрируется и

систематизируется. В поле истории создаётся и существует система ценностей,

там события как значимости находятся в одной системе. Благодаря истории

происходит синтез единого смысла, регистрируются суждения об опыте

восприятия. В поле истории обосновываются ценности и находятся в

связанности, оправдываются поступки.

Субъект – создатель и носитель исторического пространства. Он

разворачивает это пространство из себя и в то же время подвергается его

воздействию. Пространство истории не является необходимостью для субъекта,

но является необходимостью для накопления и удержания опыта. История

позволяет выносить суждения без опыта восприятия, на основании

предшествующего опыта восприятий и суждений, на основании сложившейся

системы ценностей и представлений о мире. Это как карлик на плечах гиганта,

он может быть и меньше, но сидя сверху, видит дальше, чем сам гигант.

§2 Дисциплинарное пространство.

П.1 Государство – машина. Человек – деталь.

Государство, в контексте экономических отношений, - машина,

мануфактура. Конвейер со строго отлаженным механизмом. Его цель –

максимальная производительность за минимальный период времени. Условие

достижения этой цели – строгое взаимодействие узлов механизма. Ни одна

минута не должна проходить даром. И отсюда требование к работникам

конвейера – чёткое взаимодействие с механизмом.

«...движения, требуемые от человека при обращении с техническими

предметами, дискретны, составляют ряд скудных жестов, жестов-знаков, в них

стёрта ритмичность. (...) Спроецировав себя в связную структуру, человек

сам оказывается отброшен в бессвязность. Перед лицом функциональной вещи он

оказывается дисфункционален, иррационально-субъективет; отныне он пустая

форма, открытая для любых функциональных мифов и любых фантазматических

проекций, связанных с оглушительной эффективностью внешнего мира».[7]

Тело рабочего – часть производящей машины, деталь механизма. И

требование к телу – строгое соответствие выполняемой функции. Следовательно

– все движения тела, как и само тело, должны быть измерены и просчитаны.

КПД – коэффициент полезного действия – показатель, как для станка, так и

для рабочего за этим станком. Происходит слияние тела индивида и машины.

Тело – деталь, узел конвейера. Оно не обладает в данной системе никакой

индивидуальностью. Одна деталь, при поломке, должна быстро заменяться

другой. Отсюда стремление к унификации узлов. Процесс производства

разбивается на множество простых действий. «Нет незаменимых людей» - тезис

справедливый для конвейерного типа производства.

«Человеческое тело вступает в механизмы власти, которые тщательно

обрабатывают его, разрушают его порядок и собирают заново. Рождается

«политическая анатомия», являющаяся одновременно «механикой власти». Она

определяет, как можно подчинить себе тела других, с тем, чтобы заставить их

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8