«Бунтующий человек», роман «Чума» и пьеса «Праведники».
Камю получил темы абсурда и бунта не только от долгой традиции
философской и религиозной мысли, нигилизм представляет собой факты
современности. Конечно, и другие культуры знали нигилизм как следствие
кризиса религиозной традиции, но столь острого конфликта, такого разрушения
всех устоев истории они не знали.
Подобно всем философам-экзистенциалистам, Камю полагает, что
важнейшие истины относительно самого себя и мира человек открывает не путем
научного познания или философских спекуляций, но посредством чувства, как
бы высвечивающего его существование, «бытие-в-мире». Камю пишет о скуке,
неожиданно овладевающей человеком. О том, что spleen или русская хандра,
может понемногу овладеть кем-нибудь, известно всем и без философии.
Камю исследует в «Мифе о Сизифе» два неправомерных вывода из
констатации абсурда. Первый из них – самоубийство, второй – «философское
самоубийство». Если для абсурда необходим человек и мир, то исчезновение
одного из полюсов означает и прекращение абсурда. Как и cogito для Декарта,
абсурд есть первая очевидность для ясного мышления ума. Самоубийство
представляет собой затмение ясности, примирение с абсурдом, его ликвидацию.
Такое же бегство от абсурда представляет «философское самоубийство» -
«скачок» через «стены» абсурда. В первом случае истреблен тот, кто
вопрошает, во втором – на место ясности приходит иллюзия, желаемое
принимается за действительное, миру приписываются человеческие черты –
разум, любовь, милосердие и т.д.
«У абсурда куда большего со здравым смыслом, - писал Камю в 1943 г.,
абсурд связан с ностальгией, с тоской по потерянному раю. Без нее нет и
абсурда. Из наличия этой ностальгии нам не вывести самого потерянного рая…»
Все рассуждения и зарисовки данного эссе резюмируются «Мифом о Сизифе».
Если Ницше предложил утратившему самого себя – с максимальной ясностью ума,
с пониманием выпавшего удела, человек должен нести бремя жизни, не смиряясь
с ним – самоотдача и полнота существования важнее всех вершин, то абсурдный
человек избирает бунт против всех богов.
«Бунтующий человек» - это история идеи бунта – метафизического и
политического удела. Если первым вопросом «Мифа о Сизифе» был вопрос о
допустимости самоубийства, то эта работа начинается с вопроса об
оправданности убийства. Люди во все времена убивали друг друга – это истина
факта. Тот, кто не убивает в порыве страсти, предстает перед судом, иногда
отправляется на гильотину. Но сегодня подлинную угрозу представляют не те
преступники- одиночки, а государственные чиновники, хладнокровно
отправляющие на смерть миллионы людей, оправдывающие массовые убийства
интересами нации, государственной безопасности, прогресса человечества,
логикой истории.
Камю в «Бунтующем человеке» прослеживает генеалогию в современной
идеологии. Проблеме заключается в том, что сами эти идеологии родились из
идеи бунта, преобразовавшейся в нигилистическое «все дозволено».
Камю считал, что исходный пункт его философии остался прежним, - это
абсурд, ставящий под сомнения все ценности. Главная тема произведений –
человек; основная проблема – как остаться человеком в мире отчуждения и
абсурда. Абсурд, по Камю, - фундаментальный и единственно возможный тип
взаимодействия между человеческой личностью и социальным целым.
Абсурд, по его мнению, запрещает не только самоубийство, поскольку
уничтожение себе подобного означает покушение на уникальный источник
смысла, каковым является жизнь каждого человека. Однако из абсурдной
установки «Мифа о Сизифе» не вытекает бунт, утверждающий самоценность
другого. Бунт придавал цену индивидуальной жизни – это «борьба интеллекта с
превосходящей его реальностью». В дальнейшем у Камю меняется само
содержание понятий «абсурд» и «бунт», поскольку из них рождается уже не
индивидуалистический мятеж, а требования человеческой солидарности, общего
для всех смысла существования. Бунтарь встает с коленей, говорит «нет»
угнетателю, проводит границу, с которой отныне должен считаться тот, кто
полагает себя господином. Отказ от рабского удела одновременно утверждает
свободу, равенство и человеческое достоинство каждого. Однако мятежный раб
может сам перейти тот предел, он желает сделаться господином, и бунт
превращается в кровавую диктатуру. Бунт превращается в отрицание всех
ценностей и выливается в зверское своеволие, когда бунтарь сам делается
«человекобогом».
Поэтому бунт, будучи элементом цивилизации, предваряет любую
цивилизацию, ибо революция может утверждаться только в революции, а не в
терроре или тирании.
1.3. «Миф о Сизифе» - основное произведение
Боги приговорили Сизифа поднимать огромный камень на вершину горы,
откуда эта глыба неизменно скатывалась вниз. У них были основания
полагать, что нет кары ужасней, чем бесполезный и безнадежный труд.
Если верить Гомеру, Сизиф был мудрейшим и осмотрительнейшим из
смертных. Правда, согласно другому источнику, он промышлял разбоем. Имеются
различные мнения о том, как он стал вечным тружеником ада. Его упрекали за
легкомысленное отношение к богам. Он разглашал их секреты. Эгина, дочь
Асопа, была похищена Юпитером. Отец удивился этому исчезновению и
пожаловался Сизифу. Тот, зная о похищении, предложил Асопу помощь при
условии, что Асоп даст воду цитадели Коринфа. Небесным молниям он предпочел
благословение земных вод. Наказанием за это стали адские муки. Гомер
рассказывает также, что Сизиф заковал в кандалы Смерть. Плутон не мог
вынести зрелища своего опустевшего и затихшего царства. Он послал бога
войны, который вызволил Смерть из рук ее победителя.
Говорят также, что, умирая, Сизиф решил испытать любовь жены и
приказал ей бросить его тело на площади без погребения. Так Сизиф оказался
в аду. Возмутившись столь чуждым человеколюбию послушанием, он получил от
Плутона разрешение вернуться на землю, дабы наказать жену. Но стоило ему
вновь увидеть облик земного мира, ощутить воду, солнце, теплоту камней и
море, как у него пропало желание возвращаться в мир теней. Напоминания,
предупреждения и гнев богов были напрасны. Многие годы он продолжал жить на
берегу залива, где шумело море, и улыбалась земля. Потребовалось
вмешательство богов. Явился Меркурий, схватил Сизифа за шиворот и силком
утащил в ад, где его уже поджидал камень.
Уже из этого понятно, что Сизиф – абсурдный герой. Таков он и в своих
страстях, и в страданиях. Его презрение к богам, ненависть к смерти и
желание жить стоили ему несказанных мучений – он вынужден бесцельно
напрягать силы.
Такова цена земных страстей. Нам неизвестны подробности пребывания
Сизифа в преисподней. Мифы и созданы для того, чтобы привлекать наше
воображение. Мы можем представить только напряженное тело, силящееся
поднять огромный камень, покатить его, взобраться с ним по склону; видим
сведенное судорогой лицо, прижатую к камню щеку, плечо, удерживающее
покрытую глиной тяжесть, оступающуюся ногу, вновь и вновь поднимающие
камень руки с измазанными землей ладонями.
В результате долгих и размеренных усилий, в пространстве без неба, но
времени без начала и конца, цель достигнута. Сизиф смотрит, как в считанные
мгновения камень скатывается к подножию горы, откуда его опять придется
поднимать к вершине. Он спускается вниз, изнеможенное лицо Сизифа едва
отличимо от камня! Этот человек спускается тяжелым, но ровным шагом к
страданиям, которым нет конца. В это время вместе с дыханием к нему
возвращается и сознание, неотвратимое, как его бедствия.
И в каждое мгновение, спускаясь с вершины в логово богов, он выше
своей судьбы. Он тверже своего камня. Этот миф трагичен, поскольку его
герой наделен сознанием. О какой каре могла бы идти речь, если бы на каждом
шагу его поддерживала надежда на успех. Сизиф, пролетарий богов, бессильный
и бунтующий, знает о бесконечности своего печального удела; о нем он думает
во время спуска. Ясность в видении, которая должна быть его мукой,
обращается в его победу. Нет судьбы, которую не превозмогло бы презрение.
Здесь-то и корениться молчаливая радость Сизифа. Иногда спуск исполнен
страданий, но он может проходить и в радости. Это слово уместно, т.к.
вначале были страдания. Когда память наполняется земными образами, когда
непереносимым становится желание счастья, бывает, что к сердцу человека
подступает печаль: это победа камня, это сам камень. Слишком тяжело нести
безмерную ношу скорби.
Но судьба Сизифа принадлежит ему самому. Обломок скалы – его
собственная забота, от собственной ноши не избавишься. Сизиф признает, что
все хорошо, и это дает нам формулу абсурдной победы. Счастье и абсурд
являются порождениями одной и той же земли, они неразделимы. Было бы
ошибкой утверждать, что счастье рождается непременно из открытия абсурда.
Может случиться, что чувство абсурда рождается из счастья. Слова о том, что
все хорошо, раздаются в суровой и конечной вселенной человека. Они учат,
что не все еще исчерпано. Они изгоняют из этого мира бога, вступившего в
него вместе с неудовлетворенностью и тягой к бесцельным страданиям. Они
превращают судьбу в дело рук человека, дело, которое должно решаться среди
людей.
Точно также абсурдный человек, глядя на свои муки, заставляет
умолкнуть идолов. Отныне эта вселенная, где нет хозяина, не кажется ему ни
бесплодной, ни никчемной. Каждая песчинка камня, каждый вспыхивающий в ночи
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12
