научной, и соответственно рациональной, если она допускает такие мыслимые

эмпирические ситуации, которые она запрещает и актуальная проверка которых

могла бы ее опровергнуть. Класс таких потенциально мыслимых эмпирических

ситуаций называется классом потенциальных фальсификаторов теории. Научная

деятельность сохраняет свою рациональность до тех пор, пока сохраняется

фальсифицируемость ее продуктов в виде законов и теорий. Но последнее

возможно только в том случае, если в науке сохраняется постоянное

критическое отношение к выдвигаемым теоретическим гипотезам, и готовность

отбросить теорию в случае факта ее актуальной фальсификации.

Свою концепцию Поппер именует как "критический рационализм", в которой

рациональность отождествляется с критическим отношением к результатам

научного исследования. Такая модель научной рациональности предполагает и

определенную гносеологическую трактовку научного знания. У Поппера она

выражается в двух базисных тезисах: тезис гипотетизма и тезис фаллибилизма.

Первый утверждает принципиально положительный, гипотетический характер

научного знания, а второй принципиальную подверженность научного знания

ошибкам, которые в ходе научного познания должны элиминироваться.

Соответственно и свою модель научного метода он именует методом

"догадок и опровержений".

Издержки попперовского подхода к сохранению рациональности велики:

. Первое, пытаясь преодолеть иррационализм юмовской трактовки

научного знания как "животной веры", Поппер вынужден признать

принципиально предположительный характер научного знания -

знание только догадка. Но разница между утверждением, что знание

- разновидность живой веры, и утверждением, что оно является

догадкой, не особенно существенная.

. Во-вторых, та модель рационального поведения, которую Поппер

предлагает науке, настолько жесткая и упрощенная, что ни один

реально работающий ученый не может ей следовать.

Хотя критическое отношение к получаемому знанию является одним из

характерных признаков рационального научного мышления, в реальной науке

присутствует и догматический элемент, который позволяет ученым, вопреки

обнаруженным эмпирическим опровержениям и логическим противоречиям,

продолжать сохранять приверженность теории, надеясь на успешное преодоление

этих противоречий в будущем. Это означает, что кроме эмпирической и

логической детерминанты научного мышления в нем действуют и другие

детерминанты, которые логико-эмпирической моделью рациональноги не

принимаются в расчет (2).

В 60—80-х годах в философии появился ряд работ, которые значивльно

обогатили наше представление о научной рациональности. В том отношении

примечательны работы Т. Куна и И. Лакатоса. Т. Кун в своей книге "Структура

научных революций" развивает так называемую "парадигмальную модель"

научного знания, в рамках которой научная деятельность является

рациональной в той степени, в которой ученый в своей деятельности

руководствуется определенной дисциплинарной матрицей, или парадигмой,

принятой научным сообществом. Парадигму он определяет как "одно или

несколько прошлых научных достижений, которые в течение некоторого времени

признаются определенным научным сообществом как основа для развития его

дальнейшей практической деятельности" (12).

По мнению Куна, научный этап в развитии той или иной области

исследования и начинается с момента принятия научным сообществом

определенной парадигмы, которая упорядочивает научную деятельность.

Английский философ И.Лакатос связывает новое понимание научной

рациональности с понятием "исследовательской программы", которая имеет

сходство с куновским понятием парадигмы. Вслед за К.Поппером И.Лакатос

полагает, что основой теории научной рациональности (или методологической

концепции) должен стать принцип критицизма. Этот принцип является

универсальным принципом всякой научной деятельности; однако, при обращении

к реальной истории науки становится ясно, что “рациональный критицизм” не

должен сводиться к фанатическому требованию беспощадной фальсификации.

Непредвзятое рассмотрение исторических перипетий научных идей и теорий

сразу же сталкивается с тем фактом, что “догматический фальсификационизм”

есть такая же утопия, как формалистические мечты о “евклидовой”

рациональной науке. “Контрпримеры” и “аномалии” отнюдь не всегда побуждают

ученых расправляться со своими теориями; рациональное поведение

исследователя заключает в себе целый ряд стратегий, общий смысл которых -

идти вперед, не цепенея от отдельных неудач, если это движение обещает все

новые эмпирические успехи и обещания сбываются. И.Лакатос очень остро

ощутил существующий разрыв между “теоретической рациональностью”, как ее

понимает “критический рационализм” и практической рациональностью

развивающейся науки и признал необходимость реформирования “критического

рационализма”. Результатом усилий по решению этой задачи стала выработанная

И.Лакатосом методологическая концепция “утонченного фальсификационизма” или

методология научно-исследовательских программ. Эта теория получила

выражение в его работе “Фальсификация и методология научных

исследовательских программ”.

Согласно Лакатосу, в науке образуются не просто цепочки сменяющих одна

другую теорий, о которых пишет Поппер, но научные исследовательские

программы, т.е. совокупности теоретических построений определенной

структуры. “У всех исследовательских программ есть “твердое ядро”.

Отрицательная эвристика запрещает использовать modus tollens, когда речь

идет об утверждениях, включенных в “твердое ядро”. Вместо этого мы должны

напрягать нашу изобретательность, чтобы прояснять, развивать уже имеющиеся

или выдвигать новые “вспомогательные гипотезы”, которые образуют “защитный

пояс” вокруг этого ядра, modus tollens своим острием направляется именно на

эти гипотезы. Защитный пояс должен выдержать главный удар со стороны

проверок; защищая таким образом окостеневшее ядро, он должен

приспосабливаться, переделываться или даже полностью заменяться, если этого

требуют интересы обороны”. К.Поппер рассматривает только борьбу между

теориями, Лакатос же учитывает не только борьбу опровержимых и

конкурирующих теорий, составляющих “защитный пояс”, но и борьбу между

исследовательскими программами. Поэтому развитие науки Лакатос представляет

не как чередование отдельных научных теорий, а как “историю рождения, жизни

и гибели исследовательских программ”.

Однако и методология исследовательских программ Лакатоса не может

объяснить, почему происходит смена программ. Лакатос признает, что

объяснения логики и методологии здесь бессильны, но, в отличие от Куна, он

верит, что логически можно “соизмерить” содержание программ, сравнивать их

между собой и поэтому можно дать ученому вполне рациональный ориентир для

того, чтобы выбрать - отказываться или нет от одной программы в пользу

другой. По мнению Лакатоса смена и падение устоявшихся взглядов, то есть

научные революции, должны объясняться не “психологией толпы”, как считает

Кун. Для описания того, как соизмерить или сравнить две конкурирующие

программы, Лакатос вводит представление о сдвиге проблем.

“Исследовательская программа считается прогрессирующей тогда, когда

ее теоретический рост предвосхищает ее эмпирический рост, то есть когда она

с некоторым успехом может предсказывать новые факты (“прогрессивный сдвиг

проблемы”). Программа регрессирует, если ее теоретический рост отстает от

ее эмпирического роста, то есть когда она дает только запоздалые объяснения

либо случайных открытий, либо фактов, предвосхищаемых и открываемых

конкурирующей программой (“регрессивный сдвиг проблемы”). Если

исследовательская программа прогрессивно объясняет больше, нежели

конкурирующая, то она “вытесняет” ее и эта конкурирующая программа может

быть устранена (или, если угодно “отложена”) (13). Лакатос считает, что,

безусловно, следует сохранять “жесткое ядро” научно-исследовательской

программы, пока происходит “прогрессивный сдвиг” проблем. Но даже в случае

“регрессивного сдвига” не следует торопиться с отказом от программы. Дело в

том, что в принципе существует возможность найти внутренние источники

развития для стагнирующей программы, благодаря которым она начнет

неожиданно развиваться даже опережая ту программу, которая до недавних пор

одерживала над нею верх. “Нет ничего такого, что можно было бы назвать

решающими экспериментами, по крайней мере, если понимать под ними такие

эксперименты, которые способны немедленно опрокидывать исследовательскую

программу. Сгоряча ученый может утверждать, что его эксперимент разгромил

программу... Но если ученый из “побежденного” лагеря несколько лет спустя

предлагает научное объяснение якобы “решающего эксперимента” в рамках якобы

разгромленной программы (или в соответствие с ней), почетный титул может

быть снят и “решающий эксперимент” может превратиться из поражения

программы в ее новую победу”.

Таким образом согласно Лакатосу ученый действует рационально, если в

своей деятельности придерживается определенной исследовательской программы,

даже вопреки возникающим в ходе ее развития противоречиям и эмпирическим

аномалиям (14). Однако возникает вопрос: насколько рационален сам процесс

принятия "парадигмальных образований" в науке?

Согласно Куну, процесс принятия и смены парадигм полностью

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10