модели всего человеческого поведения была перенесена в психологию из

физиологии, где эта схема все еще частично оправдана. Так, например, еще и

сегодня можно прочитать во "Введении" в психологию: "Раздражители из

окружающей среды или изнутри тела запечатлеваются и передаются органами

чувств или рецепторами далее в мозг. Последовавшие за этим мозговые

процессы вызывают импульсы, которые относятся к эффекторам, мышцам и

железам внутренней секреции. Их активация есть поведение или действие".

Очевидно, что нужно точно определить, что такое действие, чтобы

интерпретировать приведенное здесь утверждение. А это кажется автору

возможным лишь в том случае, если можно используются модели и терминология

естественных наук. Однако вследствие этого говорится о функционировании

некоей аппаратуры, а не о человеке и его действиях.

Основные понятия философской антропологии

Две фундаментальные антропологические категории: действие и происшествие

Для начала я хотел бы кратко рассмотреть две фундаментальные

категории, относительно которых справедливо утверждение, что их применение

охватывает собой всю человеческую жизнь в целом. Опережая последующие

рассуждения, в качестве фундаментальных антропологических терминов можно

назвать структуру действия и структуру происшествия. Как живому существу,

человеку – и в этом он похож на все остальное живущее – присуще то

обстоятельство, что с ним что-то происходит. Далее, в отличие от растений,

человек, как и животное, осознает то, что с ним происходит: он не только

испытывает это что-то, но и одновременно чувствует это. Однако, в отличие

от животного, человек не определяется исключительно тем, что он испытывает

и что с ним случается; он не до конца отдан во власть этих происшествий, но

своими действиями он способен влиять на происходящее. Обычным для нас

является различие между действием и происшествием, выраженное в

грамматических терминах "активность" и "пассивность".

Обе категории не только противопоставлены друг другу на уровне

человеческого бытия, они взаимообусловлены и объясняют друг друга. Наша

жизнь "натянута" между событиями рождения и смерти. Первое и последнее

слово за нас говорит не наше собственное действие. И более того, даже если

мы действуем, с нами постоянно что-то происходит: есть происшествия без

действия, а противоположного, то есть чистого действия, не существует; и

даже то, что мы называем творческим действием, зависит от предшествующих

условий.

Как в действии, которое человек осуществляет, так и в происшествии,

которое с ним случается, человек выступает как субъект, даже если он делает

это по-разному: человек принимает участие как в действии, так и в том, что

с ним происходит. К тому, что происходит с человеком и в человеке, мы

относим не определенные события извне, но, скорее, характеризуем

совокупность всего того, что происходит в человеке без его участия. Примеры

таких происшествий: мы можем быть в хорошем или плохом состоянии, мы

здоровы или страдаем от болезни; сюда же относятся старение и выздоровление

и т. п., – все это процессы, которые в нас происходят, точно так же как

происходит прирост сил и способностей. Происшествия или события затрагивают

нас, как, например, неудача или "отказ" собственного тела, а также

настроения и аффекты, которые нас одолевают, и т. д. В этой связи важно

понять, что в противовес всем этим происшествиям и событиям человек

осознает себя в действии как носитель и инициатор своих поступков и

определяется ими; когда же в человеке что-то происходит, за этим следует

активизация без деятельного участия "я".

Об аристотелевском различии между поэзией и практикой

После предварительного обсуждения стоит подробно рассмотреть понятие

действия. В этом контексте важным является вопрос о связи между действием и

субъектом как инициатором этого действия. Здесь полезно принять то

принципиальное отличие, которое обнаруживается уже со времен Платона и

Аристотеля: отличие между практикой и поэзией. Не вдаваясь в подробности

подоплеки такого различения, напомним одно классическое место, где

Аристотель четко формулирует это отличие. Всякое осмысленное действие,

говорится в начале "Никомаховой этики", некоторым образом целенаправленно.

Если подробнее рассмотреть различные способы человеческого действия в

отношении их целенаправленности, то между целями обнаружится существенная

разница. В одном случае целями являются произведения, или, как мы сказали

бы сегодня, продукты, существование которых вызвано человеческим действием.

В этом аспекте мы можем говорить о транзитивном действии субъекта

(транзитивное действие означает, что результат этого действия лежит вне

субъекта, осуществляющего действие; если, к примеру, архитектор планирует

или строит дом, то в конце действия "продукт" находится перед автором).

Иначе обстоит дело с так называемым нетранзитивным действием. Возьмем в

качестве примера чтение книги. Это действие, цель которого не есть что-то,

лежащее за пределами субъекта (я не учитываю ситуацию, что книгу нужно

прочитать, чтобы написать работу к семинару), а сама деятельность чтения. В

другом случае, то есть когда действие нетранзитивно, цель реализуется в

самом действии. В свете этого различения целей по принципу "то, во имя

чего" (Worumwillen) совершается соответствующее действие. Аристотель и

говорит о поэзии как о продуктивном производстве или о практике как о

действии. В то время как в поэзии вещи производятся, "делаются" и по

окончании производственного процесса существуют самостоятельно и независимо

от самого процесса, практика отличается тем, что реализуется в

осуществлении, в процессе действия. Достижение практической цели совпадает

с осуществлением действия, так что по окончании практики нет никакого

"внешнего" сделанного объекта. В качестве примера, равнозначного поэзии,

Аристотель приводит прежде всего искусство строительства. Примерами того,

что он понимает под выражением "человеческая практика", являются зрение,

размышления, а также сама жизнь, осуществление жизни (Lebensvollzug).

То, что осуществление жизни представляет собой показательный пример

аристотелевского понятия практики, не должно удивлять. Ведь именно это

осуществление образует в этике Аристотеля точку совпадения, связи его

анализа человеческого действия и удачной жизни (eudaimonia). По его

концепции, удачная жизнь – это гарантия достижения цели в осуществлении

каждого отдельного действия.

Показательным этот пример является и потому, что вследствие своих

рассуждений Аристотель описывает человеческое действие почти исключительно

как обозначенное нами выше нетранзитивное действие. Какова бы ни была

причина этого, очевидно, что сущность личности ярче проявляется в том, что

описывается Аристотелем как человеческая практика, чем в том

производственном процессе, в конце которого появляется произведенный

человеком, но отныне независимо от него существующий "результат". В то

время как во втором случае субъект выступает инициатором продукта, в первом

человек непосредственно определяет свое бытие.

С обращением к аристотелевскому различию между поэзией и практикой

связь между субъектом и его действием предстает в новом свете: это различие

способствует отмене жесткой оппозиции, возникшей в результате декартовского

противопоставления "сознания" и "внешнего мира", оно также позволяет

свободно взглянуть на любой тип человеческого действия. До тех пор, пока

человеческое действие рассматривается и интерпретируется исключительно в

перспективе изделия и производства, субъект справедливо выступает в

качестве инициатора собственного действия. При таком подходе за скобками

анализа остается тот существенный для субъекта и его действия аспект, в

результате которого субъект сам определяет себя и свое бытие, преследуя

различные цели. Два кратко обозначенных типа действия следует понимать и

как различные аспекты одного понятия действия. И в самом деле, они

расходятся не только в отношении реализуемых в них целей, то есть того,

ради чего (Worumwillen), они также отличаются и в отношении реализуемого в

них опыта субъекта. В транзитивном типе действия, влияющем на существующую

реальность или ее изменяющем, субъект познает себя как инициатора влияния,

он реализует и "постигает" себя как субъекта, царящего над миром природы и

истории, тогда как в нетранзитивном типе действия субъект выступает не

только инициатором своего действия и соответствующего влияния, но и как

такой субъект, который распоряжается своим собственным бытием. Иначе

говоря, человек в своем жизненном осуществлении, по мнению Аристотеля,

являет собой яркий пример нетранзитивного типа действия, так как он

обращается не столько к реализации отдельных целей во внешнем мире, сколько

к собственному бытию, которое и становится целью человеческого внимания.

Эта автотелеологическая (то есть имеющая цель в самой себе,

самообусловленная) структура человеческого действия, к которой нас привела

аристотелевская дифференциация, будет подробно представлена в дальнейшем

как самоопределение (Selbstbestimmung).

Действие как самоопределение

С точки зрения обыденного языка отождествление нетранзитивного типа

действия с самоопределением крайне непривычно. Если мы сегодня говорим о

самоопределении, то, как правило, – по крайней мире в немецком языке –

доминирует тот семантический аспект, согласно которому самоопределение

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10