26 апреля по распоряжению Румянцева фельдъегерь подпоручик Меркель доставил 10 японцев из Иркутска в Петербург (кроме того, двое японцев остались в Иркутске, а один, заболев в пути, задержался в Перми). Их поместили во флигеле, прилегавшем ко дворцу Румянцева, обеспечили обильной пищей, сшили из атласа японское платье, подарили каждому по 20 червонцев (200 рублей), переводчикам Петру Киселеву и Николаю Колотыгину - золотые часы, а остальным японцам - серебряные. Их возили во дворцы сановников, показывали театры, музеи, обсерваторию, храмы, маневры войск в Царском Селе и подъем воздушного шара. 16 мая Александр I принял японцев и предложил им определить свою судьбу.
Девять человек пожелали остаться в России и стать русскими подданными. Им предоставили свободу выбора местожительства и рода занятий, дали пожизненную пенсию (50 рублей в год) и освободили их от повинностей. Размер жалованья учителя японского языка Колотыгина был удвоен. Шесть оставшихся японцев (Николай Колотыгин, Семен Киселев, Иван Киселев, Михаил Деларов, Андрей Кондратов, Захар Булдаков) пожелали возвратиться в Иркутск. Перед отъездом из Петербурга им выдали средства для поездки и русские паспорта. Четверо некрещеных японцев (Цудаю, Ги-хэй, Сахэй и Тадзюро) решили вернуться на родину. Н.П. Резанов должен был доставить их в Японию, обеспечив всем необходимым, чтобы «они вообще ни в чем не нуждались», а также взять в качестве переводчика японца Петра Киселева.
30 июня 1803 года Александр I подписал грамоту к японскому «императору», т.е. сегуну. Александр I отмечал, что Россия стремится приобрести дружественное расположение всех государств, особенно соседей. Ссылаясь на возвращение Екатериной II японцев на родину, как на пример благожелательного отношения к Японии, Александр I сообщал, что отправляет четырех японцев с камергером Николаем Резановым, которому поручил вручить «сию грамоту по надлежащему обряду с истинным уважением». Резанов должен был объявить о намерении Александра I утвердить дружественную связь с японским императором и исполнить все его требования, если разрешит «купечествующему народу моему, а паче жителям Кадьякских, Алеутских и Курильских островов, яко вам соседственным, приставать не токмо в Нагасакскую гавань и не токмо одному кораблю, но и многим и в другие гавани с теми избытками, какие вам благоприятны будут; я же, с моей стороны, отверзаю все пределы царства моего к дружелюбному принятию верноподданных ваших». Далее указывалось, что Резанов договорится с японским правительством о принципах взаимной торговли, о том, в какие порты приходить русским купцам и каким образом впредь доставлять на родину японцев, потерпевших кораблекрушение у берегов русских владений, а также преподнесет «императору» подарки Александра I. 10 июля Александр I издал рескрипт о назначении Н. П. Резанова уполномоченным Российско-американской компании в колониях, начальником первой кругосветной экспедиции (вместо И. Ф. Крузенштерна) и главой миссии в Японии. Главное правление компании предоставило Резанову право кредитоваться на сумму до 200 тыс. пиастров у иностранных торговых домов и факторий и заключать с ними контракты. Резанову были переданы ранее порученные Крузенштерну коммерческие дела экспедиции, «как и самое расположение вояжа». Об этом главное правление предупредило Крузенштерна, ограничив его функции «управлением во время вояжа судами и экипажем и сбережением оного», и предписало руководствоваться советами Резанова во всем, что касается выгод и интересов компании. Находившийся на «Надежде» приказчик Ф.И. Шемелин должен был во время пребывания в Японии выяснить, каковы потребности японского рынка и какие товары выгодно вывозить из Японии. В тот же день, 10 июля, Александр I утвердил общую инструкцию министра коммерции Н.П. Румянцева, в которой перечислялись задачи Резанова как уполномоченного компании в ее североамериканских колониях. В состав экспедиции были включены ученые и чиновники. В их обязанности входило ведение журналов и составление карт, астрономические и метеорологические наблюдения, собирание коллекций и различных сведений о посещенных местах и их жителях. От Сандвичевых (Гавайских) островов «Нева» должна была взять курс на Кадьяк, а «Надежда» - отправиться в Нагасаки.
В инструкции содержались предполагаемые вопросы японских чиновников и ответы, которые следовало давать с осторожностью и большой осмотрительностью. В частности, рекомендовалось подчеркнуть могущество России и ее авторитет в Европе, независимость русского императора от папы римского, отличие русской религии от испанской и голландской. Инструкция регламентировала поведение Резанова и его свиты и предписывала соблюдать японские обычаи: «В продолжение сего времени надобно вам будет так распоряжаться, чтоб все при вас находящиеся вели себя пристойно, учтиво и обращались бы ласково с японцами и точно так, как губернатор вам предпишет. Есть ли б случилось, что квартира ваша не весьма удобна и содержать вас будут не так, как бы вы желали, не обнаруживайте никакого неудовольствия... Во всех встречах с теми, которые поведут вас ко двору, будьте, елико можно, и учтивы и ласковы, следуйте всегда их советам, даже и тогда, когда они будут противны вашему свойству и всем правилам и просвещению европейскому».
Ему поручалось также собрать дополнительные сведения об устье Амура, о. Сахалине, об отношениях Японии с Китаем и Кореей, посетить острова Рюкю и договориться с их правителями о торговле.
1 апреля 1804 года Резанов в письме Крузенштерну подчеркнул, что посольство отправлено не только в частных интересах компании, но и в интересах государства, которые он ставит превыше всего: «Важнейшим предметом отправления судна сего есть посольство в Японию, обещающее на предбудущие времена обширные виды торговли как во особливости для выгод Российско-американской компании, так и для пользы всей восточной области Сибири, а может быть, и для всего государства. При достижении столь важной цели, признаюсь вам, что не остановился б я даже пожертвовать частными интересами компании в получении ею скорейших оборотов на товары, в сем судне погруженные...».
Кругосветное плавание началось. Через Копенгаген, Фальмут, Тенериф к берегам Бразилии, а затем вокруг м. Горн экспедиция достигла Маркизских и к июню 1804 года — Гавайских островов. Здесь корабли разделились: «Надежда» отправилась к Петропавловску-Камчатскому, а «Нева» пошла на остров Кадьяк.
С самого начала путешествия Крузенштерн стал искать ссоры с Резановым. Множество попыток Крузенштерна унизить в глазах подчиненных значение Резанова привели к тому, что умный, образованный и деликатный Резанов, с поразительным терпением переносивший оскорбления и подчинявшийся всем строгостям судовой дисциплины, занемог расстройством нервной системы. Когда «Надежда» прибыла на Камчатку, Резанов отправил донесение в Нижнекамчатск, и 1 августа 1804 года генерал-губернатор Кошелев прибыл на корабль с шестьюдесятью солдатами. Началось следствие. Кошелев нашел Крузенштерна виновным в неподчинении Резанову и нанесении ему оскорбления как Чрезвычайному посланнику. Крузенштерн признал себя таковым и просил Кошелева помирить его с начальником экспедиции. Примирение состоялось, и начались приготовления к посольству в Японию.
Посольство Резанова в Японию
Путешествие посольства в Японию с политической и географической точек зрения можно считать самым интересным этапом всей экспедиции.
7 сентября 1804 года в хороший, ясный день «Надежда» оставила Петропавловск и направилась в Японию. В первые дни погода и ветер благоприятствовали плаванию. 8 октября 1804 года, ровно через месяц по выходе из Петропавловска, «Надежда» прибыла в Нагасаки. Перед входом в Нагасакский залив навстречу попалась японская рыбачья лодка. Рыбаки были совершенно голые с повязками на бедрах и голове. По приказанию Крузенштерна японцы, находившиеся на «Надежде», пригласили их на корабль. Их приветливо встретили и угостили водкой и сухарями. Они сообщили, что нагасакские власти четыре дня тому назад извещены огнями о приближении корабля.
Через полчаса после отъезда рыбаков Крузенштерн приказал дать пушечный выстрел. Вскоре показалось японское судно под белым флагом с поперечной голубой полосой. Японские чиновники, находившиеся на этом судне, привели «Надежду» к входу в Нагасакскую бухту и здесь в открытом море предложили капитану стать на якорь. Шестимесячное пребывание русских в Японии, несмотря на большие ограничения, все же открывало для того времени максимальные возможности наблюдения и общения с представителями власти этой страны и дало в конечном итоге материал для оценки политических, социальных и частью бытовых условий Японии той эпохи. Японские чиновники (баниосы), прибывшие на русский корабль, заявили, что судно получит разрешение войти в Нагасакскую гавань в том случае, если моряки согласятся сдать порох, пушки и все огнестрельное оружие, а также сабли и шпаги, из которых только одна может быть оставлена посланнику. Резанов знал об этих японских законах для иностранных судов и согласился выдать все оружие, кроме шпаг офицеров и ружей его личного караула. Японцы заявили, что таким правом даже голландцы никогда не пользуются, но после некоторого промедления дали свое согласие. После сдачи оружия и боеприпасов корабль был отбуксирован японцами к острову Папенберг. Они обещали ввести судно в Нагасакскую гавань, как только выйдут в море китайские суда, так как по японским законам кораблям двух наций стоять в одном месте на якоре воспрещается. Съезжать с корабля на берег никому не разрешили. Корабль окружили сторожевыми лодками, на которых было до 500 человек караула. Документы, привезенные Резановым, были отправлены с курьером в город Иеддо (Токио). С 17 октября, после ухода китайских судов, «Надежду» отбуксировали на другое место, находящееся в семи километрах от города, и обещали ввести в гавань после ухода голландских кораблей. Для прогулок заболевшего Реза нова японцы отгородили на берегу пространство в 54 метра длиной и 21 м етра шириной. Место оказалось пыльное, без тени, и Резанов вскоре отказался от прогулок и не сходил с корабля. 8 ноября из Нагасаки ушли голландские корабли, и «Надежда» была переведена еще ближе к городу. На пустом берегу для посланника построили дом, который со всех сторон обнесли бамбуковым забором в три метра высотой. Ворота, выходившие прямо в воду, запирались замками с обеих сторон. Наружный ключ от ворот был у морского чиновника, внутренний - у сухопутного офицера. Кроме того, на ближайшей горе были построены караульные дома с пикетами, так что сверху можно было видеть все происходящее внизу. В этой «тюрьме» посланнику и его свите пришлось прожить четыре месяца, до самого отъезда из Японии. За все время стоянки моряки не только не могли сойти на берег, но даже не имели права ходить на шлюпках около корабля. Запрещено было даже послать письма на родину с уходившим в Батавию голландским судном. Только послу разрешили написать краткое донесение Александру Первому, причем губернатор потребовал, чтобы предварительно это донесение было прислано ему для снятия копии.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19
