14 мая около трехсот японских и баргутских кавалеристов вновь перешли границу и, углубившись на 20 километров, заняли высоту Дунгур-Обо на левом берегу Халхин-Гола. На следующий день в этом районе было уже около семисот японских и баргутских всадников.
Активизировалась и японская авиация. Она производила разведывательные полеты над территорией МНР, бомбила и обстреливала из пулеметов монгольские войска. Так, 15 мая пять японских легких бомбардировщиков совершили налет на 7-ю заставу МНР в районе Хамар-Даба и сбросили 52 бомбы. В результате было убито двое и ранено двенадцать цириков.
Когда стало ясно, что Япония начала крупную военную операцию против МНР, командир 57-го особого стрелкового корпуса комдив Н.Фекленко утром 17 мая послал из Тамцак-Булака к Халхин-Голу оперативную группу в составе стрелково-пулеметного батальона, саперной роты 11-й танковой бригады и батареи 76-мм орудий на механической тяге. Одновременно туда же направилась 6-я кавалерийская дивизия МНРА с дивизионом бронемашин.
Перейдя через Халхин-Гол, советско-монгольские войска 22 мая легко отбросили японцев с территории МНР и вышли к государственной границе.
После провала этой операции японское командование стало сосредоточивать для нового наступления более значительные силы. К Халхин-Голу подтянулись свежие воинские подразделения. Общие силы японо-маньчжурских войск составили 1680 штыков, 900 сабель, 75 пулеметов, 18 орудий, 6 — 8 бронемашин, 1 танк. Группу возглавлял командир 64-го полка полковник Ямагата.
В приказе по дивизии Комацубара писал: “Дивизия (23-я) одна своими частями должна уничтожить войска Внешней Монголии”. По заранее составленному плану сосредоточения на границе сводный отряд Ямагаты при поддержке авиации должен был нанести удар по монгольским войскам на правом берегу Халхин-Гола, отрезать их от переправы и, окружив, уничтожить. Затем, форсировав реку, создать на западном берегу Халхин-Гола плацдарм для дальнейших наступательных действий.
Советско-монгольские войска заняли оборону на правом берегу Халхин-Гола, в двух-пяти километрах от линии государственной границы. Всего в их составе было 668 штыков, 260 сабель, 58 пулеметов, 20 орудий и 39 бронемашин.
Упорные бои проходили 28 и 29 мая. Их исход в пользу советско-монгольских сил решил 149-й полк 36-й мотострелковой дивизии под командованием майора И.Ремизова. Полк, переброшенный из Тамцак-Булака на автомашинах за 120 километров, во взаимодействии с дивизионом 175-го артиллерийского полка и при поддержке дивизиона 6-й кавалерийской дивизии МНРА вытеснил противника за государственную границу.
За два дня боев японцы потеряли убитыми более четырехсот солдат и офицеров. Почти полностью был разгромлен сводный отряд. Вот что писал про эти бои японский офицер, дневник которого попал в руки советского командования: “Противник решительно задумал окружение и уничтожение. Ему было, по-видимому, известно о недостатках органов связи нашего тыла, о недостатке боеприпасов, а также потери... Сегодня в третий раз повторилось наступление... От сил сводного отряда не осталось и тени”[41].
Майские события вызвали серьезное беспокойство в Токио. Поэтому 31 мая командование Квантунской армии пообещало высшему командованию армии, что будет стремиться избегать широких боевых операций. Впрочем, высшее военное командование надеялось, что Квантунская армия положит конец попыткам войск МНР высаживаться на правом берегу Халхин-Гола. Что же касается Комацубары, то он заявлял, что внимательно наблюдает за развитием событий и ждет благоприятной возможности атаковать “монгольских захватчиков”. Именно “захватчиков”, так как он твердо считал, что любой переход монголов через Халхин-Гол на правый берег — это незаконная акция и его задача — пресечь ее.
Приступила к переоценке происходящего в районе Халхин-Гола и Москва. Кремль решил направить в МНР полномочную комиссию, чтобы оказать помощь командованию 57-го особого корпуса. Вскоре такая комиссия во главе с комдивом Г. Жуковым была направлена в Монголию. 5 июня он прибыл в Тамцак-Булак. Много лет спустя маршал Жуков вспоминал: “Оценивая обстановку в целом, мы пришли к выводу, что теми силами, которыми располагал наш 57-й особый корпус в МНР, пресечь японскую военную авантюру будет невозможно, особенно если начнутся одновременно активные действия в других районах и с других направлений”. Сообщая в Москву об оперативной обстановке, он предложил следующий план: “Прочно удерживать плацдарм на правом берегу Халхин-Гола и одновременно подготовить контрудар из глубины”. Для этого он посчитал необходимым усилить находившиеся в Монголии авиационные части, пополнить артиллерию и выдвинуть к району боевых действий не менее трех стрелковых дивизий и одну танковую бригаду[42].
На следующий день нарком обороны маршал К.Ворошилов ответил, что он согласен с оценкой обстановки и намеченным планом. Была удовлетворена и просьба об усилении советских войск в районе Халхин-Гола, а Жукова назначили командиром 57-го особого корпуса.
Вступив в командование, Жуков принял решение: удерживая захваченный нами плацдарм на восточном берегу Халхин-Гола, одновременно готовить контрудар, а чтобы противник не разгадал подготовку к нему, сосредоточивать войска в глубине. Решение вроде бы правильное, но неожиданно обстоятельства сложились так, что такие действия могли привести к катастрофе, и вот почему. На плацдарме и поблизости от него наших войск было немного, главные силы в глубине. И вдруг 3 июля японцы, скрытно сосредоточив войска, переправились через Халхин-Гол, захватили гору Баин-Цаган и стали закрепляться здесь. Жуков так рассказывал о тех событиях:
“Создалось тяжелое положение. Кулик потребовал снять с того берега, с оставшегося у нас плацдарма, артиллерию: пропадет, мол, артиллерия! Я ему отвечаю: если так, давайте снимать с плацдарма все, давайте и пехоту снимать. Я пехоту не оставлю там без артиллерии. Артиллерия - костяк обороны, что же, пехота будет пропадать там одна? В общем, не подчинился, отказался выполнить это приказание У нас не было вблизи на подходе ни пехоты, ни артиллерии, чтобы воспрепятствовать тем, кого японцы переправили через реку. Вовремя могли подоспеть лишь находившиеся на марше танковая и бронебригада. Но самостоятельный удар танковых и бронечастей без поддержки пехоты тогдашней военной доктриной не предусматривался...”.
Взяв вопреки этому на себя всю полноту особенно тяжелой в таких условиях ответственности, Жуков с марша бросил танковую бригаду Яковлева и бронебригаду на только что переправившиеся японские войска, не дав им зарыться в землю и организовать противотанковую оборону. Танковой бригаде Яковлева надо было пройти 60 или 70 километров. Она прошла их прямиком по степи и вступила в бой.
Командир танковой бригады комбриг Яковлев тоже был очень храбрый человек и хороший командир. Но погиб нелепо. В район нашей переправы прорвалась группа японцев, человек триста. Не так много, но была угроза переправе. Я приказал Потапову и Яковлеву под их личную ответственность разгромить эту группу. Они стали собирать пехоту, организовывать атаку, и Яковлев при этом забрался на танк и оттуда командовал. И японский снайпер его снял пулей, наповал. А был очень хороший боевой командир.
Японцы за все время только один раз вылезли против нас со своими танками. У нас были сведения, что на фронт прибывает их танковая бригада. Получив эти сведения, мы выставили артиллерию на единственном танкодоступном направлении в центре, в районе Номон Хан-Бурд-Обо. И японцы развернулись и пошли как раз в этом направлении. Наши артиллеристы ударили по ним. Я сам видел этот бой. В нем мы сожгли и подбили около ста танков. Без повреждений вернулся только один. Это мы уже потом, по агентурным сведениям, узнали.
Японцы сражались ожесточенно Я противник того, чтобы о враге отзывались уничижительно. Это не презрение к врагу, это недооценка его. А в итоге не только недооценка врага, но и недооценка самих себя. Японцы дрались исключительно упорно, в основном пехота Помню, как я допрашивал японцев, сидевших в районе речки Хайластин-Гол Их взяли там в плен, в камышах Так они все были до того изъедены комарами, что на них буквально живого места не было. Я спрашиваю' "Как же вы допустили, чтобы вас комары так изъели" Они отвечают' "Нам приказали сидеть в дозоре и не шевелиться. Мы не шевелились". Действительно, их посадили в засаду, а потом забыли о них. Положение изменилось, их батальон оттеснили, а они все еще сидели, уже вторые сутки, и не шевелились, пока мы их не захватили Их до полусмерти изъели комары, но они продолжали выполнять приказ. Хочешь не хочешь, а приходится уважать их[43].
Итак, на майской стадии конфликта Япония, твердо веря в свое превосходство, не ставила вопроса о необходимости прекращения огня или установления перемирия.
Тем временем Москва продолжала укреплять военный потенциал в районе Халхин-Гола. Из Забайкальского военного округа в Баит-Тумен прибыл 22-й истребительный авиаполк под командованием И.Глазыкина в составе 63 истребителей И-15 и И-16. Затем в МНР прилетел 38-й скоростной бомбардировочный полк, насчитывавший 59 самолетов СБ. Участник халхингольских боев, будущий маршал авиации В.Судец писал в своих воспоминаниях, что в начале июня в Монголию прилетела группа советских летчиков, имевших опыт воздушных боев в Испании и Китае. В их числе было 17 Героев Советского Союза во главе с заместителем командующего ВВС Красной Армии комкором Я.Смушкевичем[44]. Они были распределены по боевым частям и в течение июня проводили с летным составом боевую подготовку.
22 июня 1939 г. в районе Халхин-Гола произошел беспримерный в истории авиации воздушный бой, продолжавшийся более 2,5 часа. В нем участвовали 95 советских и 120 японских самолетов. Противник потерял более 30 самолетов, потери советской авиации составили 14 самолетов. Это была первая крупная победа наших летчиков над японскими асами, летавшими на самолетах И-97 новейшей конструкции.
24 июня в двух воздушных боях советские летчики сбили 16 японских истребителей, потеряв лишь два самолета. 26 июня над пограничным с Маньчжурией озером Буир-Нур произошел двухчасовой воздушный бой 60 японских и 50 советских истребителей. Японцы потеряли 10 самолетов, потери советских летчиков — 3 самолета.
Вследствие тяжелых потерь в воздухе командующий японской авиацией генерал-лейтенант Мориги издал 22 июня приказ, который позднее попал в руки советского командования. В нем говорилось: “Для того чтобы одним ударом покончить с главными воздушными силами Внешней Монголии, которые ведут себя вызывающе, приказываю внезапным нападением всеми наличными силами уничтожить самолеты противника на аэродромах в районе Тамцак-Булак, Баин-Тумен, озера Баин-Бурду-Нур”[45].
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22
