Важным источником информации по данной проблеме являются различные дипломатические пакты, письма и нормативно-правовые акты, регулирующие советско-японские отношения в исследуемый период. Тем не менее, следует отметить, что данные документы позволяют составить мнение лишь об официально заявленной точке зрения на происходящие события. Среди прочих особого внимания заслуживают такие документы как, “Советско-японский пакт о нейтралитете”, в котором СССР и Японией была предпринята попытка урегулировать отношения мирным путем, и материалы Тегеранской и Крымской конференций, в которых советско-японские отношения можно проследить в свете мировой политики и международных отношений.
Особый интерес в рамках данного исследования представляют различные мемуары и воспоминания, представленные в работе следующими авторами: Белобородов А.П[12]., Жуков Г.К.,[13] Карпов В[14]., Кутаков Л.Н[15]., Ледовский А[16]. Эти мемуары помогают установить множество фактов, которые не отразились в других источниках, т.к. они не только фиксируют события прошлого, но и являются своего рода исповедью, раздумьями, оправданиями личностей. Ценность мемуаров состоит ещё и в том, что информация в них эмоционально окрашена.
Цель данного исследования, сформулирована следующим образом: рассмотрение и анализ советско-японских отношений в 1938-1945 г., в свете новых исторических исследований, посвященных данной проблеме.
Для решения поставленной цели в работе решаются следующие задачи: Выявление и анализ политической ситуации на Дальнем Востоке во время русско-японских столкновений в районах озера Хасан и реки Халхин-Гол.
1. Рассмотрение русско-японских отношений в период ВОВ.
2. Анализ подготовки, хода и последствий русско-японского блицкрига 1945 г.
Тридцатые годы, особенно их вторая половина, были отмечены неуклонным наращиванием живой силы и техники по обеим сторонам линии, отделявшей советский Дальний Восток от Маньчжоу-го. В 1932—1937 гг. численность Квантунской армии, дислоцированной в Маньчжоу-го, увеличилась в пять раз (только в 1938 г. этот показатель на основе продления сроков военной службы поднялся на 50%), количество военных самолетов — в три раза, артиллерийских единиц — в четыре раза, танков — более чем в десять раз[17]. С 1937 по 1938 г. численность советских войск на Дальнем Востоке выросла на 105 тыс. человек (более чем в десять раз по сравнению с ранними планами), в два раза увеличились ассигнования на военное строительство.
На основании показаний Г.С.Люшкова — начальника управления НКВД, бежавшего в Маньчжоу-го, японские аналитики пришли к заключению о значительном превосходстве Красной Армии в людях и вооружениях, что сильно обеспокоило военное руководство. Основанием для его беспокойства явились и дешифрованные телеграммы командования советских пограничных войск на Дальнем Востоке своему руководству с требованиями увеличить вдвое снабжение боеприпасами, а также разрешить занятие высоты Заозерной (по-китайски Чанкуфэн). Эта 150-метровая высота находилась к западу от озера Хасан.
6 июля 1938 г. на высоте появились несколько конных советских пограничников и начались фортификационные работы[18]. 11 июля там оказалось уже сорок красноармейцев, а 13 июля—еще десять[19].
Граница в этом районе не была демаркирована. Поэтому за каждой из сторон фактически оставались те высоты, которые занимали их войска. Поскольку на Заозерной японцев не было, командующий японской армией в Корее генерал К.Коисо первоначально не придал особого значения донесению о появлении советских пограничников.
Но в то время японские войска готовили наступление на резиденцию китайского правительства в г.Ухань, и у генерального штаба в Токио не могла не вызвать подозрений активизация Красной Армии вблизи стыка границ СССР, Маньчжоу-го и Кореи. Было решено проверить, не кроются ли за этими действиями планы вмешательства в японо-китайскую войну[20].
Не исключено, что и определенные японские политические круги, связанные с военными, усмотрели в происходившем шанс заработать ответными шагами внушительный политический капитал. С этой целью министр иностранных дел К.Угаки, проконсультировавшись с военным министром С.Итагаки, дал указание посольству Японии в Москве осуществить дипломатический демарш.
15 июля поверенный в делах Японии в СССР Х.Ниси потребовал от советского правительства отвести войска с Заозерной, являвшейся, по его словам, “частью территории Маньчжоу-го”—государства, дружественного Японии и находящегося под ее покровительством. 20 июля с аналогичным заявлением к наркому иностранных дел М.Литвинову обратился срочно вернувшийся из поездки по странам Западной Европы посол Японии в СССР М.Сигэмицу. Он указал, что “японское правительство, вновь изучив этот вопрос на основании имеющихся у него данных, пришло к заключению о принадлежности этого района Маньчжоу-го. К тому же маньчжурское население утверждает, что на высоте, о которой идет речь, оно отправляло религиозные обряды”.
В обоих случаях, ссылаясь на русско-китайский Хунчунский протокол 1886 г. и приложенную к нему карту, советские дипломаты квалифицировали как неоправданные японские утверждения о том, что Заозерная расположена за пределами территории СССР и что советские войска, заняв ее, нарушили государственную границу Маньчжоу-го[21].
Той же точки зрения придерживаются все советские историки, которые писали об этом конфликте, за исключением В.Сафронова (он считает, что причиной эскалации конфликта послужили действия отряда советских пограничников по охране Заозерной и Безымянной (по-китайски Сячаофэн), предпринятые 9-10 июля 1938 г. по приказу командования в ответ на проведение японскими войсками в районе, прилегающем к сопкам с запада, фортификационных и разведывательных мероприятий, а также эвакуации местного населения. Правда, вопрос об обоснованности претензий сторон в отношении нарушения линий границы им не рассматривается)[22]. Но как же эти историки не обратили внимания на одно важное обстоятельство? Ведь и в обычно охотно цитируемых или пересказываемых ими материалах Токийского трибунала говорится, что “по утверждению СССР граница проходила по гребню сопок” между рекой Тумень-Ула (Туманган) и западным берегом озера Хасан[23]. Иначе говоря, даже по советской интерпретации Хунчунского протокола нашей стороне принадлежала только восточная половина сопок (высот) Заозерная и Безымянная, а советские пограничники заняли их вершины целиком.
Надо также отметить, что в самом протоколе ни Заозерная, ни Безымянная поименованы не были. Это дало японцам основания утверждать, что линия границы на приложенной к Хунчунскому протоколу карте (линия “А” на карте, помещаемой здесь) пересекает не две упомянутые сопки (высоты), а другие сопки, расположенные гораздо южнее, причем первой в их ряду является указанная на “хунчунской” карте сопка № 52. С точки зрения японской стороны, линию границы следовало прокладывать от сопки № 52 по меридиану на север. При этом сопки Заозерная и Безымянная оказывались к западу от пограничной линии, т.е. на территории Маньчжоу-го.
Аргументы М.Литвинова сводились к тому, что “красная линия на карте обозначает границу вдоль всего водораздела, и воды, которые текут к западу и впадают в реку Тумень, принадлежат Китаю, а воды, текущие к востоку и впадающие в море, принадлежат России”. В свою очередь М.Сигэмицу, сославшись на китайскую военную карту, заявил о “законности” линии “В” и добавил, что “у Японии имеются права и обязанности перед Маньчжоу-го, для выполнения которых она может прибегнуть к силе и заставить советские войска эвакуировать незаконно занятую ими территорию Маньжоу-го”[24]. Но М.Литвинов остался непреклонным, и 20 июля военный министр С.Итагаки и начальник генерального штаба принц Канъин представили императору датированный 15 июля оперативный план вытеснения советских войск с вершины сопки Заозерная силами двух пехотных полков 19-й дивизии Корейской армии Японии без применения авиации. Цель плана заключалась в том, чтобы в результате “разведки боем” выяснить, не намерена ли советская сторона открыть второй фронт в Китае.
Император отнесся к применению вооруженной силы против СССР критически, осудил произвольные действия армии и заявил, что лично он против реализации плана, так как не желает войны с Советским Союзом.
Не ожидавший такой реакции С.Итагаки заявил, что решение применить силу против СССР в районе к западу от озера Хасан уже согласовано с министром военно-морского флота и министром иностранных дел. В действительности оно было принято только на следующий день Советом пяти министров с их участием (императора, таким образом, ввели в заблуждение). Решение гласило: “Мы провели подготовку на случай возникновения чрезвычайного положения. Использование подготовленной военной силы должно будет осуществиться по приказу императора после переговоров с соответствующими властями”[25].
Некоторые советские историки писали, что “на совещании пяти ведущих министров японского правительства план нападения на советскую территорию в районе озера Хасан был одобрен императором”[26].
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22
