Рефераты. Особенности развития организованной преступности






Механизм принуждения яв­ляется необходимым атрибутом и залогом успешного функциониро­вания организованной преступности подобно тому, как гарантией стабильности валюты служит обеспечивающий ее золотой запас стра­ны. Механизм принуждения включает в себя членов преступного объединения, в чьи функции по распределению обязанностей вхо­дит применение насилия или оказание другого рода противоправно­го воздействия на жертву с целью принуждения ее к выполнению требований организованного преступного объединения, а также сред­ства, которыми они пользуются (оружие, предметы, употребляе­мые в качестве оружия, средства для сбора информации, которая может быть использована для шантажа жертвы). При этом следует помнить, что аппарат принуждения и возможность применения на­силия есть неотъемлемые черты организованной преступности, без них никакая экономическая деятельность организованной преступ­ной группы невозможна. Если группа субъектов объединяется для достижения незаконным путем экономической выгоды, не имея при этом аппарата принуждения и не предполагая для успеха своей дея­тельности применять насилие, то их следует отнести к групповой преступности, но никак не к организованной; строго говоря, в этом и заключается отличие групповой экономической, «должностной» или «беловоротничковой», как ее еще называют, преступности от организованной. В свое время экономическая преступность в на­шей стране - так называемые «цеховики» или «теневики» перешаг­нули рубеж, отделяющий их от организованной преступности, в тот момент, когда создали в своих группах аппарат принуждения для более успешного достижения своих экономических целей.

Анализ организованной преступной деятельности как в нашей стране, так и в зарубежных странах с очевидностью свидетельствует, что организованная преступная деятельность всегда носит групповой характер. Если в характеристике преступной деятельности отсутствует этот признак, то ни при каких других обстоятельствах эта деятель­ность не может быть отнесена к сфере организованной преступнос­ти.

Еще одной обязательной чертой организованной преступности, правда, присущей не только этой форме преступности, но и еще, как минимум, профессиональной, является умышленный характер деяний. Организованная преступная деятельность не может быть нео­сторожной, так как само понятие «организация» по отношению к какому-либо виду деятельности означает упорядоченный, осмыслен­ный ее характер, в связи с чем в массив проявлений организованной преступной деятельности не входят никакие неосторожные деяния, совершенные по легкомыслию или небрежности. Это не означает, что представителями организованных преступных объединений не может быть совершено неосторожных преступлений; но такие пре­ступления ими совершаются за рамками их участия в организован­ной преступной деятельности, скажем, — в быту, либо могут явить­ся «побочными продуктами» этой деятельности. Например, можно представить факт нарушения участником организованного преступ­ного формирования правил дорожного движения при попытке скрыть­ся с места совершенного убийства. Но общественная опасность это­го деяния несравнима с опасностью для общества организованной преступной деятельности, хотя следует признать, что «и при совер­шении преступлений по неосторожности в комплексе причин замет­ную и даже решающую роль играют субъективные качества личнос­ти»[28], — иными словами, личность с негативными качествами более предрасположена к совершению даже неосторожных преступлений, чем личность, у которой преобладают позитивные качества. А учи­тывая, что личность члена организованного преступного формиро­вания как участника преступной группы, обладающей повышенной общественной опасностью, характеризуется более выраженной ан­тиобщественной установкой по сравнению с другими лицами хотя бы потому, что участие в организованной преступной деятельности предполагает длительную, непрекращающуюся криминальную актив­ность, - можно предположить, что такими лицами совершается боль­шее количество неосторожных преступлений, чем не вовлеченными в организованную преступную деятельность.

Некоторые исследователи, ссылаясь на опыт Италии и Соеди­ненных Штатов Америки, выделяют экономическую (корыстную) форму организованной преступности. В.С.Устинов ссылается при этом на уголовное законодательство Италии, согласно которому объе­динение следует считать мафиозным, если участвующие в нем пользу­ются насилием со стороны объединения, а также зависимостью и законом молчания (омерты). «Они создаются для совершения пре­ступлений, для установления прямого или косвенного руководства или иного контроля за экономической деятельностью, концессия­ми, разрешениями, подрядами и общественными службами или для получения незаконных прибылей или преимуществ для себя либо третьих лиц», — цитирует далее В.С.Устинов и делает вывод о том, что по законодательству Италии 1993 г. преступные объединения (со­общества) мафиозного типа относятся к организованной преступно­сти экономической (корыстной) направленности[29].

Более того, для подтверждения такого отграничения организо­ванной преступности корыстной направленности от прочих (каких?) форм организованной преступности упоминается и Модельный Уго­ловный кодекс для стран СНГ.

Однако на что указывает подобное определение преступных фор­мирований, со ссылками на цели контроля за экономической дея­тельностью и получения незаконных прибылей? Только на то, что деятельность организованных преступных формирований направлена на получение доходов преступным путем, без вложения эквивалент­ного общественно полезного труда.

Еще одна особенность организованной преступности: ее раз­витие характеризуется стремлением к внешней легализации деятель­ности. Выше уже отмечалось, что на определенном этапе становле­ния системы организованной преступности в нашей стране вымога­тельство стало приобретать завуалированные формы, это преступле­ние его субъекты маскировали под охранную деятельность, стремясь к документальному, т.е. внешне легальному оформлению обязанно­сти жертвы вымогательства платить им за якобы оказанные услуги.

Выше также упоминалось, что участники организованной пре­ступной деятельности на определенном этапе стремятся создать себе социально-положительный имидж и придерживаются его в дальней­шем; это, в частности, необходимо для установления прочных кон­тактов с представителями органов власти и управления, а также для проникновения в политические структуры.

Таким образом, перспективными являлись только те формы орга­низованной преступной деятельности, которые имели шансы с той или иной долей успеха закамуфлироваться под внешне легальную деятельность или хотя бы под деяние, обладающее незначительной, по сравнению с организованной преступной деятельностью, обще­ственной опасностью, - например, широкое распространение по­лучила тактика маскировки хорошо спланированного вымогательства под самоуправные действия по возврату реального, вымышленного или искусственно созданного долга. Эта тактика оказалась настоль­ко успешной, что ею оказались введенными в заблуждение и судеб­ные инстанции.

В 1996 г. Октябрьским районным судом г.Владимира Лубенец был осужден по ч. 5 ст. 148 УК РСФСР. Он был признан виновным в вымогательстве, совершенном с угрозой применения насилия, уг­розой убийством, соединенном с насилием, опасным для жизни и здоровья потерпевшего, повторно, по предварительному сговору группой лиц. Предыстория была такова: в январе 1996 г. Лубенец передал Качалову во временное пользование магнитофон «Осака». В процессе использования магнитофон пришел в негодность, за что Лубенец потребовал от Качалова 100 тыс. (неденоминированных) р. Качалов согласился, но в назначенное время деньги не отдал, по­просил перенести срок уплаты. В конце февраля Лубенец потребо­вал у Качалова новый магнитофон или 250 тыс. р., и заявил, что за каждый день неуплаты сумма будет увеличиваться на 10 тыс. р. Впос­ледствии Лубенец дважды приходил к Качалову, требовал заплатить деньги, предупреждал, что с 20 марта за каждый день неуплаты сум­ма будет увеличиваться на 20 тыс. р. в день, при этом угрожал матери Качалова убийством ее сына.

В начале апреля 1996 г. неустановленные следствием лица тре­бовали от Качалова отдать Лубенцу 500 тыс. р.

12 апреля Лубенец и трое неустановленных следствием лиц на­сильно завели Качалова в подвал одного из домов, где Лубенец пред­ложил Качалову заплатить 1.500 тыс. р. или написать расписку на эту сумму, при этом Лубенец нанес Качалову несколько ударов в лицо, ударил ногой в голову, свалил на землю, продолжая наносить удары по различным частям тела. Затем Лубенец, накинув на шею Качалова петлю, стал ее затягивать. По приказу Лубенца один из соучастников нанес Качалову удар по лицу режущим предметом. Качалову в результате действий Лубенца и его соучастников были причинены легкие телесные повреждения, повлекшие кратковремен­ное расстройство здоровья.

Судебная коллегия по уголовным делам Владимирского област­ного суда приговор оставила без изменения. Заместитель Председа­теля Верховного Суда Российской Федерации в протесте поставил вопрос о переквалификации содеянного Лубенцом с ч. 5 ст. 148 на ст. 200 УК РСФСР и ст. 115 УК РФ.

Президиум Владимирского областного суда протест удовлетворил, так как Лубенец, по мнению этой судебной инстанции, не пресле­довал цели завладения чужим имуществом, принадлежащим лично потерпевшему Качалову, а лишь требовал у Качалова деньги за сло­манный магнитофон. Качалов согласился с его требованиями, но деньги не отдал. Лубенец несколько раз приходил к Качалову, тре­бовал деньги за магнитофон, угрожал убить его в случае неуплаты. «Как видно из материалов дела, — указал президиум в своем реше­нии, — Лубенец не предпринимал реальных действий, свидетель­ствующих о возможном исполнении угрозы убийством Качалову; уг­роза носила лишь словесный характер, оснований опасаться ее осу­ществления у Качалова не было». Таким образом, Лубенец не пре­следовал цели завладения чужим имуществом, принадлежащим лично потерпевшему Качалову, - дважды повторил президиум областного суда, — а прибег к самоуправным действиям, направленным на по­лучение денег за сломанный магнитофон. Эти действия Лубенца, по мнению президиума, нельзя квалифицировать как вымогательство, поскольку он пытался таким способом заставить Качалова от­дать ему деньги. Вымогательство же предполагает истребование чу­жого имущества, и таким образом, действия Лубенца должны ква­лифицироваться как самоуправство, причинившее существенный вред потерпевшему.

Конечно, в данном случае не вызывает сомнения обязательство Качалова возвратить Лубенцу стоимость поврежденного магнитофо­на, и на первом этапе общения с Качаловым по поводу возмещения ущерба Лубенец, требуя выплаты ста тысяч рублей, безусловно, реализовывал свое действительное или предполагаемое право (так фор­мулировалась статья о самоуправстве до 1997 г. — «самовольное, с нарушением установленного законом порядка, осуществление своего действительного или предполагаемого права, причинив­шее существенный вред гражданам либо государственным или об­щественным организациям»); предполагаемое — поскольку на ос­новании приведенных данных нельзя сделать вывод о том, что явилось причиной поломки магнитофона; может быть, он вышел из строя в связи с обстоятельствами, совершенно не зависевшими от Качалова. Никто не определял действительный размер причиненно­го ущерба и не выяснял, соответствует ли он названной Лубенцом сумме — 100 тыс. р., хотя возможности для этого у Лубенца были, начиная от предъявления иска в порядке гражданского судопроиз­водства, до получения документов, подтверждающих факт поломки и сумму ущерба, из ремонтной мастерской. «Лубенец требовал не чужое, а принадлежащее ему имущество, так как Качалов согласил­ся с требованиями Лубенца, но денег не отдал», - констатировал президиум областного суда[30].

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13



2012 © Все права защищены
При использовании материалов активная ссылка на источник обязательна.