все более прекрасными по форме и всеобщими по содержанию.

«Воздействие архетипа, независимо от того, принимает ли оно форму

непос-редственного опыта, или выражается через слово, сильно потому, что в

нем говорит голос более мощный, чем наш собственный. Кто бы ни говорил в

первобытном образе, он говорит тысячью голосов; он очаровывает и

порабощает, и в то же время несет идею, которая через частное посылает нас

в область неизбывного. Он трансмутирует нашу личную судьбу в судьбу

человечества и будит в нас благодатные силы, которые всегда помогали

человечеству спастись от любой опасности и пережить самую долгую ночь.

В этом секрет великого искусства и его воздействия на нас. Творческий

процесс, насколько мы можем его проследить, состоит в бессознательной

активации архетипического образа, и его дальнейшей обработке и оформлению в

законченное произведение. Неудовлетворенность художника ведет его назад к

тому первобытному образу в бессознательном, который может лучше всего

компенсировать несоответствие и однобокость настоящего. Ухватив этот образ,

художник поднимает его из глубин бессознательного, чтобы привести в

соответствие с сознательными ценностями, и преобразуя его так, чтобы он мог

быть воспринят умами современников в соответствии с их способностями» (4).

Подлинное искусство всегда обращалось к этим символам, чтобы передать

наиболее глубокие, универсальные мысли и чувства. Но искусство в известной

мере вторично - наиболее важным, существующим со времен возникновения

человека спо-собом символической переработки архетипов была мифология.

Подлинное искусство лишь открывает эти символы заново, дает «автохтонное

возрождение мифологических мотивов». Скажем, если Фрейд интерпретировал

известную картину Леонардо да Винчи, где изображены Дева Мария, святая Анна

и ребенок Иисус, исходя из факта личной жизни Леонардо, что у того были и

родная и приемная матери, то Юнг указывает на вплетающийся в личную жизнь

Леонардо безличный мотив дуальной матери, встречающийся повсюду в мифологии

и религии мотив двойного рождения - земного и божественного - от «дважды

рожденных» в древности до сегодняшних детей, которых не «усыновляют» своими

магическими благословениями или проклятиями феи, но у которых, помимо

родителей, есть крестный отец и крестная мать.

Юнг считал, что наше «Я» не является подлинным центром психики, его

считает таковым только современный человек, сознание которого оторвалось от

бессо-знательного. Необходима «амплификация», расширение сознания,

постигающего свои глубинные основания. Этот процесс психического развития,

ведущий и к исчезновению невротических симптомов, Юнг называл

«индивидуацией».

«Да, я признаю, меня одурачили. Книга была мной не понята и

наполовину, ничто в ней не казалось мне приемлемым, а это дает читателю

назойливое ощущение неполноценности... В 1922г. я уже осилил «Улисса», но

временно отложил книгу в растерянности и фрустрации. Сегодня она вызывает у

меня тоску, что и раньше. Почему же я взялся писать о ней?..

Единственным моментом, не подлежащим дискуссии, является факт десятого

переиздания книги и то, что ее автора или возносят до небес, или предают

анафеме. Он оказался меж двух огней противоборствующих сторон, и, таким

образом, является феноменом, который психология не может оставить без

внимания. Джойс оказал заметное влияние на своих современников, и это как

раз явилось причиной моего интереса к «Улиссу» (3).

Первый архетип, с которым сталкивается всякий человек в процессе

индиви-дуации, - Тень. Этот «сегмент психики» - еще не архетип

коллективного бессозна-тельного в подлинном смысле слова. Тень - это вся

совокупность вытесненных нашей психикой представлений о нас самих,

персонификация личного бессознательного. Тень автономна, это наш темный

двойник, и чем больше его подавление, чем идеальнее хочет выглядеть человек

в собственных глазах, тем большую Тень он отбрасывает.

Если Тень - наш двойник, то следующий архетип всегда персонифицируется

лицом противоположного пола. Это близнецы Анима и Анимус: женское начало -

в мужчине и мужское - в женщине. Анима, обитающая в бессознательном

мужчины, - чувственно капризное, сентиментальное, коварное и демоническое

существо. Она представляет собой источник иррациональных чувствований у

мужчины. Анимус, напротив, источник рациональных мнений, не подвергаемых

сомнению принципов, решительных суждений («так положено», «так принято» и

т. п.), то есть пред-рассудков, принимаемых женщиной за непреходящие

истины. Юнг обращает внима-ние на амбивалентность архетипических образов -

они лежат «по ту сторону» мо-ральных конвенций, добpa и зла. Анима может

предстать в виде русалки, ведьмы, сирены, лорелеи; Анимус является в

обличье колдуна, гнома или даже Синей Боро-ды. Это соблазнительные,

искушающие, опасные образы, но именно они придают витальность и

«душевность» мужчине, интеллектуальные способности, свободу от предвзятых

мнений - женщине.

В процессе индивидуализации Анима и Анимус постепенно одухотворяются,

совершается переход к «архетипу смысла», к самости, подлинному центру

психики. В отличие от лежащего на поверхности сознательного «Я». Происходит

возврат к персонификациям с чертами собственного пола.

Движение от «Я» к самости невозможно без универсальных символов. В

иные эпохи психотерапия не была нужна именно потому, что содержания

бессознательного представали как символы трансцедентного мира, лежащего за

пределами нашей души. Психология и психотерапия нужны современному

человеку, утратившему символический универсум. То, что мы сегодня

обнаруживаем в глубинах собственной души, представало в традиционных

обществах как прекрасный, упорядоченный божественный космос.

Идеальное соединение сознания и коллективного бессознательного

совершается через символ. Символы и ритуалы суть «плотины и стены,

воздвигнутые против опасностей бессознательного», они позволяют

ассимилировать колоссальную психи-ческую энергию архетипов. Стоит догматам

затвердеть в оторванности от опыта, как появляется опасность прорыва вод

бессознательного, они поднимаются все выше, грозят захлестнуть сознание.

Человечество всегда стоит на границе с неподвластными ему силами, готовыми

вторгнуться в наш мир, приняв облик психической болезни, религиозного

фанатизма или политического безумия. Охраняют человечество «стены»

религиозно-мифологических символов. Когда был услышан крик «Великий бог Пан

умер!», это было предвестием гибели богов Эллады и Рима, а вместе с тем и

античного мира. Христианство пришло на смену язычеству, по-прежнему защищая

от «жуткой жизненности, таящейся в глубинах души». Через тысячу лет «стены»

ослабли, началась Реформация, пробившая бреши в проецируемых на внешний мир

священных образах. Затем последовали рассудочное Просвещение, а за ним -

«ужасающие, если не сказать дьявольские, триумфы нашей науки». В итоге

европейское человечество лишилось «защитных стен», пребывает в духовной

нищете, прекрасный космос вновь превращается в хаос. Отсюда, считает Юнг, и

неврозы, и политическое идолопоклонство, и судорожные поиски на Востоке

того, что было утрачено у себя дома. Цивилизация, растерявшая своих богов,

свои мифы, по мнению Юнга, обречена, ибо миф устанавливает жизненные

координаты, придает существованию осмысленный характер.

Коллективное бессознательное - это противоположный сознанию, но

связанный с ним полюс психики - саморегулирующейся системы, в которой

происходит постоянный обмен энергией, рождающейся из борьбы

противоположностей. Обособление какой-то части психики ведет к утрате

энергетического равновесия. Отрыв сознания от бессознательного ведет к

нарастающему давлению - бессознательное стремится «компенсировать», снять

обособленность сознания. «Вторжения» коллективного бессознательного могут

вести не только к индивидуальному или коллективному безумию, но и к

расширению («амплификации») сознания. Эта задача стоит перед

психотерапевтом: пациент постепенно овладевает своим бессознательным,

переводит его на язык символов, пластичных образов искусства и религии. В

неожиданных ситуациях, когда сознание не может справиться с возникшими

затруднениями, бессознательное часто автоматически приходит на помощь,

проявляет свою компенсаторную функцию. Подключается вся энергия психики.

Решение может прийти, например, во сне. Нужно только уметь «слушать», что

говорит коллективное бессознательное.

«Улисс, много переживший странник, всегда стремился к своему родному

ост-рову, назад, к своей истинной самости, продираясь через восемнадцать

глав приклю-чений, и в конце концов ему удалось освободиться от мира

обманов и иллюзий, и теперь он, бесстрастный, может «наблюдать издалека».

Так он достиг того же, что и Будда или Иисус, и к чему стремится Фауст -

победы над миром дураков, освобождения от противоположностей. Улисс - бог-

создатель у Джойса, подлинный демиург, который освободился от оков

физического и ментального мира, и наблюдает его отстраненным сознанием. Он

для Джойса то же, что Фауст для Гете, или Заратустра для Ницше. Он - высшая

самость, возвратившаяся в свой божественный дом после слепого блуждания

самсары...

В Улиссе так мало чувств, что все эстеты должны быть в восторге. Но

давайте предположим, что сознание Улисса - не луна, а эго, обладающее

суждением, пони-манием и чувствующим сердцем. И тогда долгая дорога в

восемнадцать глав будет не только отличаться отсутствием удовольствий, но

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6