конец кострам и заставить понять настоящее величие Бога. Но за

невозможностью применять костры, применяют материальные и моральные

преследования, которые и до сих пор еще в полном ходу, настолько мысль о

Боге-карателе укоренилась в человечество. Выросши в понятиях, внушенных ему

с детства, мог ли человек удивляться тому, что Бог, которого чтут

варварскими обычаями, приговаривает людей к вечным мукам и без жалости

смотрит на страдания осужденных?

Да, это философы (по мнению некоторых — нечестивые) первые возмутились,

видя имя Бога, профанированным недостойными Его действиями; Они показали

Его людям во всем Его величии, очистив имя Его от человеческих страстей и

мелочности, в которые облекли Его темные верования. Тогда религия выиграла

в достоинстве то, что потеряла во внешности, потому что убавилось число

почитающих одни обряды и увеличилось число искренно верующих сердцем и

душою.

Но, наряду с этими, как много таких, которые остановившись в начале пути,

пришли к полному отрицанию Провидения! Причина тут в том, что они не сумели

вовремя привести религиозные верования в гармонию с прогрессом

человеческого разума; вследствие чего явился у одних — деизм, у других —

полное неверие, у третьих — пантеизм, т. е. человек сделал сам себя богом,

за неимением другого, более совершенного божества.

ДОВОДЫ В ЗАЩИТУ УЧЕНИЯ О ВЕЧНЫХ МУКАХ

10. Возвратимся к догмату вечности мучений. Главный аргумент, приводимый в

его защиту, следующий: между людьми принято соразмерять тяжесть оскорбления

с достоинством оскорбленного. Так, оскорбление, нанесенное Государю,

считается более тяжким, чем оскорбление частного лица, и наказывается

строже. Но так как Бог выше Государя, так как Он бесконечен, то наказание

должно быть бесконечно, т. е. длиться вечно.

Опровержение. — Всякое определение, как суждение, должно иметь точку

отправления, основание, посылку; мы берем эту посылку в самих атрибутах

Бога: Бог Един, вечен, неизменяем, невещественен (бесплотен), всемогущ,

всемилостив, благ и справедлив, бесконечен во всех своих совершенствах.

Бога невозможно себе представить иначе, как бесконечно совершенным, в

противном случае Он не был бы Бог. Чтобы Он был Один выше всех существ,

нужно, чтобы никто не мог сравниться или превысить Его ни в чем. Итак, Он

должен быть бесконечен во всем.

Атрибуты, или достоинства, Бога, как бесконечные, не могут ни прибавляться,

ни уменьшаться; иначе они не были бы бесконечны, и Бог не был бы

совершенен. Если отнять хотя бы малейшую частицу Его достоинств, то Он не

был бы Богом, потому что тогда мог бы существовать кто-нибудь более

совершенный.

Бесконечность одного качества исключает возможность существования обратного

свойства, которое уменьшало бы его или уничтожало. Существо бесконечно

доброе не может иметь ни малейшей крупицы злобы; так же, как бесконечно

злое — самую ничтожную частицу доброты. Так, черное не было бы абсолютно

черным, если бы имело хоть малейший оттенок белого, и белое — абсолютно

белым с малейшей частицей черного.

Установив эту точку отправления, противопоставим вышеприведенному аргументу

следующее:

11. Только существо бесконечное может делать что-нибудь бесконечное.

Человек, ограниченный в своих добродетелях, в своих знаниях, могуществе,

способностях и в своем земном существовании, может производить только

ограниченные дела. Если бы человек мог быть бесконечен в том, что он делает

злого, он был бы бесконечен и в добре, и тогда он был бы равен Богу. Но

если бы человек был бесконечен в добре, то он не делал бы зла, потому что

абсолютное добро исключает зло.

Если принять, что временный проступок становится бесконечен по отношению к

Богу, то значит Бог, мстя за оскорбления бесконечным наказанием, бесконечно

мстителен. Если он бесконечно мстителен, то Он не может быть бесконечно

благ и милостив, так как одно из этих свойств уничтожает другое. Если Он не

бесконечно благ, Он несовершенен; если же Он несовершенен — Он не Бог.

Если Бог неумолим к раскаявшемуся грешнику, Он немилосерден; если Он

немилосерден, Он не бесконечно благ.

Зачем бы Господь дал людям заповедь прощения обид, если бы не хотел Сам

прощать? Отсюда следовало бы то, что человек, прощающий своим врагам и

воздающий за зло добром, был бы лучше Бога, который не внемлет раскаянию

виновного и отказывает ему на век в малейшем облегчении наказания!

Бог, который есть везде и видит все, должен видеть муки осужденных. Если Он

не чувствителен к их стонам в продолжение вечности, Он не сострадателен, Он

не благ.

12. На это говорят, что грешник, раскаявшийся прежде, чем умереть,

испытывает милосердие Божие, и тогда самый великий грешник получит

помилование. Конечно, это несомненно и понятно, что Бог прощает только

раскаявшегося и остается непреклонен к закоренелым грешникам; но если Он

милостив к душе, которая раскаялась перед смертью, почему Он перестает быть

милосердным к той, которая раскаивается после смерти? Почему раскаяние

действительно только в жизни, которая есть краткий миг и не имеет силы в

продолжение вечности? Если доброта и милосердие Божие ограничены

определенным временем, они не бесконечны, и Бог не бесконечно благ.

13. Бог высоко справедлив. Совершенная справедливость не есть

справедливость неумолимая, непреклонная, а также не оставляющая ошибки

ненаказанными; нет, она строго следит за добром и злом, награждает одно и

наказывает другое с одинаковым правосудием и никогда не ошибается.

Если за временную ошибку или прегрешение, которое, большей частью, есть

следствие несовершенства человеческой природы, а часто и окружающей его

среды, душа может быть наказана на веки, без надежды на облегчение или

прощение, то нет никакого соответствия между грехом и наказанием —

следовательно, нет справедливости.

Если виновный обращается к Богу, раскаивается и просит получить возможность

загладить свой грех, это значит, что он возвращается к добру и к добрым

чувствам. Но если наказание неизменно, этот возврат к добру остается

бесплодным; там, где добро не берется во внимание, нет справедливости. В

мире людей осужденному, который исправляется, наказание смягчают, иногда

даже совершенно отменяют его; стало быть, в справедливости человеческой

больше правосудия, чем в справедливости Божией! Если осуждение неизменно,

то не нужно и раскаяние; виновный, не ожидая ничего от возвращения к добру,

упорствует во зле, так что Господь не только осуждает его на бесконечные

страдания, но и оставляет его во зле навек. А это уже не есть

справедливость и не есть милосердие.

14. Бог, бесконечный во всем, знает все, и прошедшее, и будущее; Он уже

знает при сотворении каждой души, падет ли она настолько, чтобы быть навеки

осужденной. Если Он этого не знает, то знание его не бесконечно: тогда Он

не Бог. Если Он это знает, то Он добровольно создает существо, заранее

обреченное на вечные муки, и тогда Он не милосерден.

Если Бог, тронутый раскаянием осужденного, может проявить на нем Свое

милосердие и извлечь его из ада, значит, нет вечного мучения, и осуждение

людей может быть отменено.

15. Таким образом, доктрина о вечных муках поневоле приводит к отрицанию

или умалению некоторых достоинств Божества; следовательно, она не

согласуется с Его бесконечным совершенством; отсюда следующее заключение:

если Бог совершенен, вечного осуждения не существует; если же оно

существует, то Бог не совершенен.

16. Ссылаются еще на следующие аргументы в защиту учения о вечном

наказании:

Награда, данная праведным — вечна, следовательно, и наказание должно быть

вечным. Необходимо соразмерять наказание с наградой.

Опровержение. Создает ли Бог души для того, чтобы они были счастливы или

несчастливы? Очевидно, что счастье должно быть целью творения, иначе Бог не

был бы благ.

Душа сама достигает счастья своими заслугами; достигнув его, она уже не

может потерять его плодов, иначе она отстанет; так как она бессмертна, то и

счастье ее вечно. Но прежде, чем достигнуть совершенства, она должна

выдержать много борьбы со своими дурными страстями. Так как Бог не создал

ее совершенной, а лишь способной к совершенствованию для того, чтобы она

имела заслуги своих дел; она может пасть. Это падение бывает следствием ее

природной слабости. Если же за одно падение она может быть наказана вечно,

то можно бы спросить, почему Бог не создал ее более сильной. Наказание,

которое она несет, есть указание на то, что она дурно поступала, и должно

привести к тому, чтобы вернуть ее на добрый путь. Если же это наказание

неизменно, то ее желание исправиться было бы напрасным; но тогда одни

существа были бы предназначены к счастью, а другие — к несчастью. Если

преступная душа раскаивается, то может сделаться доброй; а сделавшись

доброй, может надеяться на счастье; был бы Бог справедлив, если бы Он

отказал ей в средствах достичь этого счастья? Так как добро есть конечная

цель создания, счастье, которое есть его цена, должно быть вечно; наказание

же, которое есть средство достигнуть счастья, должно быть временно. Самое

обыкновенное понятие о справедливости среди людей говорит, что нельзя вечно

наказывать того, кто имеет доброе желание исправиться.

17. Последний же аргумент в пользу вечности наказаний следующий:

Страх вечного наказания есть узда для людей. Если ее снять, то человек, не

боясь ничего, предастся всевозможным излишествам.

Опровержение. Это рассуждение было бы верно, если бы отмена вечного мучения

упразднила всякое наказание. Счастливое или несчастное положение в будущей

жизни есть следствие строгой справедливости Божией, потому что равное

положение человека доброго и развращенного было бы отрицанием этой

справедливости. Но если наказание временно, оно от этого не менее тяжко;

его боятся тем более, чем больше ему верят, и верят тем более, чем более

оно рационально.

Наказание, в которое не верят, не служит более уздою, а вечность мучений —

одно из таковых.

Вера в вечность наказания, как мы сказали, имела смысл в известную эпоху; в

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28