Но однажды это Божье наказание -- худшая из всех в прилежании и поведении, бросилась спасать тонувшую в пруду подругу.
Надо сказать, что ничто так не грело Генриетту, как мысль о ее избранности, да еще подтвержденная другими! И она решила остаться в монастыре. Навсегда. Но вот у матери относительно ее будущего были совсем другие планы. На пожизненную ренту жить было не слишком весело, а потому она решила, что девочке нужна профессия и желательно хлебная. На семейный совет был призван очень-очень близкий друг Юдифи Карл Огюст де Морни, сводный брат Наполеона III, бывший тогда весьма влиятельным лицом в государстве и большим ценителем женской красоты. В угловатой и нескладной девочке-подростке он явственно увидел будущую обладательницу совершенно особого типа красоты. Мужчины будут добиваться ее с риском для жизни. А значит, пусть идет на сцену, например в Консерваторию.
На экзамене 16-летняя претендентка читала басню «Два голубя». И вскоре ей было объявлено, что она принята -- видимо, желания такого покровителя, как де Морни, исполнялись там свято. А спустя два года птица счастья, вероятно, подосланная тем же доброжелателем, принесла ей плотный конверт с фирменным клеймом «Комеди Франсез». Она даже ущипнула себя, чтобы убедиться в том, что это не сон. Ее приглашают в самый знаменитый и старейший мольеровский театр! Назавтра она уже подписывала трясущейся от волнения рукой контракт. В августе 1862 года новенькая отправилась на первую в жизни репетицию. Ей дали роль в «Ифигении в Авлиде» Расина. 1 сентября того же года протеже герцога де Морни стояла у здания «Комеди Франсез», где висела большая афиша «Дебют мадемуазель Сары Бернар». И с тех пор это сценическое имя вошло в историю.
...Она ждала своего выхода и тряслась так, что стучали зубы. Было ясно, что от страха голос станет глуше -- напасть, с которой было столько борьбы, и если ей не удастся взять себя в руки, провал будет неминуем.
Наутро газета писала «Мадемуазель Бернар, дебютировавшая вчера в «Ифигении», -- высокая, стройная девушка приятной наружности, особенно красива у нее верхняя часть лица. Держится она хорошо и обладает безупречной дикцией. Это все, что можно сказать о ней в настоящий момент»[9,71]. И все же Сара продолжала играть, но ровно до тех пор, пока не грянул скандал. Восемнадцатилетняя начинающая актриса в ответ на обиду, насененную ее младшей сестре Рашели, дала звонкую пощечину именитой театральной приме. Старание директора уладить конфликт и заставить новенькую признать себя виновной успехов не принесло. Ее упорство закончилось тем, что после года работы контракт был разорван и ей пришлось уйти из театра.
Родственники пришли в шок, но Сара и не думала унывать, пойдя дорогой проб, ошибок, а в общем -- перемен. Играла в театре «Жимназ», где провалилась в роли русской принцессы и даже подумывала покончить жизнь самоубийством. Но у таких жизнелюбивых натур после минут презренной слабости обычно наступает прилив энергии. И Сара поспешила взять реванш, удрав от неприятностей в Испанию, где ей довелось встретиться с бельгийским принцем Анри де Линем, который настолько влюбился, что был готов жениться, но при условии ее отказа от сцены. Однако родня принца пришла в ужас от перспективы породниться с неудавшейся актрисой да к тому же еврейкой. В результате ей пришлось отказаться от возлюбленного. А 22 декабря 1864 года у Сары родился сын, позволивший ей найти утешение в материнстве.
Сын Морис всегда был ее самой большой любовью. И, к счастью, эта любовь была взаимной.
Неутолимая жажда играть уже не вызывала сомнений в правильности выбранного пути. В «Одеоне» Бернар играла с 1867 по 1872 год. Роль королевы в «Рюи Блазе» Виктора Гюго открыла еще одну сторону ее дарования. Она играла женщину, не ведавшую любви, -- меланхоличную, мрачную и несчастную. Но стоило искренней страсти лишь коснуться ее замороженного сердца, как произошло чудесное превращение. За шумихой, поднятой по поводу внезапного возвращения Бернар после «испанских гастролей», мало кто успел заметить ее артистическое и женское совершенство. Драматический роман с принцем, материнство, неутолимое желание во что бы то ни стало утвердиться на сцене -- все это позволяло Бернар внести в свою игру новые краски и нюансы. Она придумывала десятки уловок, заставлявших зрителей заворожено следить за каждым ее шагом. Роза, приколотая к корсажу в первом действии, к четвертому облетала. Этот маленький трюк был изящен и крайне красноречив для тонких душ. В Консерватории Сару ругали за то, что она поворачивается к зрителю спиной, и она «научила» свою спину быть выразительнее иных монологов.
Настоящим даром небес был для Бернар ее голос, голос сирены, полный томления и нежности. Говорили, что в ее горле спрятана арфа. К.С. Станиславский, например, считал искусство Бернар ярким примером сценического совершенства от отточенности дикции до выверенности каждого жеста.
Ни сцена, ни годы, ни болезни не утоляли потребности ее сердца. Хотя она, не стесняясь, признавалась, что никогда не отдавала всю себя без остатка, и рассудок неизменно играл первую роль в любом ее увлечении. Верила ли она в любовь до гробовой доски Едва ли. Дом ее матери, всегда полный мужчин, стал для нее слишком хорошей и суровой школой чувств. «Чем больше я их видела, тем меньше они мне нравились», -- признавалась актриса. Незадолго до своего 70-летия, во время американского турне, она всерьез увлеклась Луи Теллигеном, который вдвое был ее моложе. Их отношения длились четыре года и остались в памяти возлюбленного «божественной Сары» как «самые лучшие» в его жизни.
Магическое воздействие на мужчин, бесспорно, немало послужило для ее славы, но всегда существовавшие моралисты строго осуждали подобные нравы, присущие «вавилонской блуднице».
И вот новая сенсация актрису, имеющую такую репутацию, приглашают в «Комеди Франсез». Через десять лет после своего бесславного ухода из дома Мольера она вошла в него на правах триумфаторши. Правда, за разрыв контракта с «Одеоном» ей пришлось заплатить громадную неустойку. А большинство актеров «Комеди Франсез» едва сдерживали зубовный скрежет -- ее возвращение оскорбило множество самолюбий, оттеснив в сторону тех, кто мечтал о выигрышных ролях. Но стихия борьбы, стихия сопротивления отнюдь не были чужды Саре Бернар. А потому она шла напролом, порой не успевая уклоняться от ударов, а порой и сама нанося их.
Репетиционный процесс был длительным и невообразимо трудным. Даже недруги справедливо изумлялись ее энергии, мужеству и терпению временами ей приходилось прерывать репетицию, потому что у нее начинала идти горлом кровь. Она сумела взять эту трагическую высоту. Ее Федра в стенах мольеровского театра, с давних пор столь к ней недружелюбных, была не просто успехом, она принесла ей настоящую славу. Кто-то из великих сказал, что человека постоянно преследуют две напасти первая -- это стремление к желанной цели, вторая -- ее достижение. Столь вожделенный когда-то для Бернар «Комеди Франсез» стал все меньше и меньше удовлетворять ее, хотя в скором времени к Федре прибавились и Дездемона, и Андромаха, и много других классических ролей.
Русский театральный критик Лугель, увидев ее игру, был безмерно изумлен тем, что она вообще делала на этой незыблемо академической сцене. По его мнению, эта Бернар просто рождена была быть сокрушительницей всех традиций. Ведь даже невооруженным взглядом было видно, что она актриса нового времени, времени модерна. Ее сценическая природа требовала и иного стиля, и иной техники исполнения, и иных пьес. Бернар лучше, чем кто-либо, явственно осознавала свою «неакадемичность». Недаром же в сердцах она частенько называла дом Мольера «склепом мертвецов».
Хотя тут же спохватилась, вспомнив о том, что подошло время ехать в театр. Но тот, казалось бы, пустячный разговор не прошел бесследно. Мысль заняться лепкой крепко засела в ее голове «Комеди Франсез» перестал быть для нее источником творческого азарта, а без этого она жить не могла. А потому Сара с присущим ей рвением взялась за изучение анатомии, постоянно разглядывала на собственном теле все мышцы, а затем упросила Менье давать ей уроки. Какими бы утомительными ни были занятия скульптурой, как бы ни ломило ее пальцы, разминавшие глину до необходимого состояния, она упорно продолжала начатое. В 1873 году в парижском Салоне был выставлен мраморный бюст ее работы. Трижды пыталась она сделать свой портрет, но всякий раз неудачно. С досады она просто разбивала их об пол.
Двадцать лет подряд Сара Бернар выставляла свои скульптурные работы на ежегодных парижских выставках. Хотя Роден, например, относился к ее дарованию весьма скептически, утверждая, что публика приходит поглазеть на ее работы только из-за того, что сделаны они Сарой Бернар. И тем не менее в 1876 году за созданную ею скульптурную группу Бернар удостоилась премии, ставшей предметом особой ее гордости.
Писала она и маслом. У ее знакомых хранились пейзажи, сделанные ею во время поездки в Бретань. А порой Бернар бралась даже за сюжетные работы. Те, кто видел, утверждали, что «ее большая картина «Медея, убивающая своих детей» открыла в ней крупный художественный талант». В Салоне 1880-го появилась еще одна ее работа -- «Девушка и смерть», по заявлениям репортеров, «обратившая на себя всеобщее внимание».
Увлечение скульптурой и живописью, которым Сара предавалась в специально устроенной для этого мастерской, отодвигали за задний план еще одну грань ее многочисленных дарований -- литературную. Она обладала легким, изящным и очень образным слогом. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочесть книгу ее воспоминаний. «Меня упрекают, -- писала однажды Бернар сотруднику газеты «Фигаро» Альберту Милло, -- в том, что я желаю делать все и играть, и рисовать, и заниматься скульптурой. Но я ведь зарабатываю этим деньги...» И это было правдой -- она была той женщиной, которая привыкла к самостоятельности, понимая, что помощи ждать неоткуда, а значит, полагаться было нужно прежде всего на здравый смысл, оставляя в стороне сантименты.
Она творила свой неповторимый облик не только с помощью уникальных туалетов, но и применяя самые изощренные тонкости макияжа. Ее грим был абсолютно уникальным. Именно от Бернар пошла манера делать сильный цветовой акцент на ушах, перенятая позже другими поколениями французских актрис. Этот прием позволял особенно оттенить благородную бледность лица. Сара вообще гримировала многое из того, что гримировать было не принято. Она, например, частенько подкрашивала кончики пальцев рук -- тогда их игра приобретала особую выразительность.
Супружество не принесло Бернар ни счастья, ни покоя, став для нее серьезным испытанием. Дамала с удовольствием волочился за молоденькими дамами, много пил и в результате с дипломатической службой было покончено очень быстро. Обнаружив в супруге некоторые актерские способности, Бернар пыталась пристроить его в театр, но этого ей сделать не удалось. И вскоре они разошлись. Немного позже, узнав, что бывший супруг неизлечимо болен, Сара с поразительной самоотверженностью пыталась хоть как-то скрасить его конец. Дамала умер в неполных 35 лет, сгубив свою жизнь наркотиками.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10
