Вокруг влиятельных семей, позволяющих обеспечить доступ к ресурсам, создается мощная группа обслуживания, использующая свое положение для контроля ресурсов и получения более льготных режимов работы. Таким образом, например, при правлении А.Акаева существовало несколько таких групп, члены которых сумели сделать себе крупные состояния и/или приобрести высокое положение в системе политических институтов (должности в исполнительной власти, депутатские мандаты и так далее). Естественно, что со сменой власти часть из них перешли в обслуживание новой власти, а многие, не сумевшие или не пожелавшие это сделать, - перешли в «оппозицию».

Региональные элиты обладают несколько меньшей политической энергетикой и, следовательно, возможностью доступа и объемом власти.

Существует три уровня регионализации: территориальный, локальный и родовой. В последние годы наблюдается рост значения родового уровня. Но в любом случае, как правило, региональный фактор неформальных политических преференций является вторичным по отношению к семейному[175].

Как правило, региональная составляющая власти проявляется в виде кадровой политики. Так, во время президентства А.Акаева было характерно преобладание назначений на государственные должности представителей кеминско-нарынского и таласского регионов, с приходом К.Бакиева идет преобладание назначений представителей южных регионов.

Регионализм присущ всем элементам политической системы. Так, на первой стадии формирования политических партий регионализм был одним из ключевых, системных признаков их возникновения и деятельности. Переход к системному партийному строительству несколько снизил значение этого фактора. Успешными теперь могут быть только политические партии, объединяющие представителей всех регионов страны. Тем не менее, учет регионального аспекта является важным фактором обеспечения стабильности политической системы.

Также существует определенное распределение власти среди самих региональных политических элит. На него влияют три фактора: традиционная система родовых иерархий, политическая история тех или иных элитных групп данного региона и уровень экономического влияния и объема ресурсов, которые могут быть потрачены для укрепления региональной власти.

«Оппозиция» как один из влияющих компонентов властных отношений возникла относительно недавно. История ее реального участия во власти начинается с аксыйских событий[176]. Тогда впервые официальная власть и семейный клан почувствовали силу политического влияния оппозиционных групп. Именно к тому времени относятся первые проявления того, как противостояние оппозиции приводит к политическим решениям официальной власти, продиктованным оппозицией (освобождение А.Бекназарова, кадровые отставки)[177]. Организация мартовских событий проявила оппозицию как властный институт, соизмеримый по мощности с государственными и семейными политическими институтами.

Однако в силу природы этого неформального политического института в Киргизии, оппозиционный политический потенциал обладает только временной мощностью, отсутствием идейных основ и по этим причинам не является системным институтом политики. В ситуации, когда власть не делает существенных ошибок, или идет на коммуникацию и компромиссы, оппозиция теряет подпитку и энергетику политического противодействия. Это и произошло в 2006-2007 годах, когда политическая оппозиция выродилась из мощного политического движения в противостояние власти небольшой группы политиков, не пользующихся широкой поддержкой.

В последнее время все большую роль в политическом взаимодействии играют группы и отдельные лица - обладатели крупных капиталов или контролирующие финансовые или другие ресурсы.

Здесь надо различать три группы. Первая - это бизнес-элита, сформировавшая свои состояния в период правления А.Акаева в стране или за ее рубежами и заинтересованная теперь в сохранении своего капитала, собственности или инвестициях в страну. Как правило, это относительно независимые в экономическом отношении люди. Формы их участия в политической жизни различны. Одни пытаются встроиться в политические институты, занимая крупные государственные посты или избираясь депутатами Жогорку Кенеша. Другие - работают в открытом оппозиционном формате, пытаясь за счет этой политической позиции сохранить свои состояния. Главная цель их политического участия - защита и развитие своего бизнеса[178].

Другая группа - высокопоставленные государственные чиновники, близкие к распределению финансовых и других ресурсов. Они непосредственно встроены в государственные институты. Как правило, они работали с прежним режимом и продолжают работать с нынешним за счет технологий подкупа и услуг.

Третья группа - семейные бизнес-команды, люди, близкие к родственникам высокопоставленных чиновников и политических деятелей, составляющие менеджмент их бизнеса или его поддержку. Эти группы оказывают определенное влияние на политические решения и работу политических институтов, лоббируя свои интересы и интересы своих патронов.

В значительно меньшей степени, но, тем не менее, включены в политические властные отношения идеологические элитные группы, являющиеся носителями наиболее массовых идей и представлений.

В связи с начавшимся процессом кыргызской самоидентификации активность таких групп существенно возросла. Однако в политическом пространстве она проявляется еще недостаточно. В основном это группы, выдвигающие идеи кыргызской самобытности и собственного пути развития. Идеи кыргызского национализма, несмотря на их растущую привлекательность, особенно в молодежной среде, пока не имеют четкого политического оформления. Несколько политических партий, взявшие их за основу, являются достаточно слабыми и не имеют эффективных и привлекательных программ. Идеи национализма больше живут и оказывают политическое воздействие через другие общественные институты - местные сообщества, неправительственные организации, печатные издания.

Отчасти влияние национальных идей проявляется в этнической политике государства, где очевидно взят курс на моноэтничность. Изменения в избирательном законодательстве, предоставляющие возможность участвовать в работе высшего законодательного органа этнических групп, являются скорее исключением, чем правилом.

В силу этого достаточно специфическим образом работают с формальными политическими институтами элиты этнических групп, представленных в Кыргызстане. Основным каналом политического взаимодействия и политического влияния является Ассамблея народа Кыргызстана, использующая свой статус консультативно-совещательного совета при президенте для лоббирования идей этнического развития. Объединяя формально национально-культурные центры, она де-факто является структурой политического представительства этнических сообществ[179].

Попытки появления этнических партий всячески блокируются со стороны властей. Создание политических партий по этническому признаку запрещено Конституцией страны. Тем не менее, отдельными этническими группами предпринимаются попытки в прикрытой форме создать политические организации, защищающие интересы определенных этнических групп.

Нельзя отрицать тот факт, что нередко субъектами политических отношений являются криминальные группы, контролирующие определенные ресурсы и территории. Помимо того, что люди, известные своими связями в криминальном мире, избираются в состав Жогорку Кенеша, теневые структуры используются в ряде случаев для оказания давления на различные политические силы, а их ресурсы привлекаются для проведения политических кампаний[180].

Однако по мере укрепления власти их использование в политических интересах становится ненужным, и тогда уже сами криминальные группы становятся объектом преследования со стороны правоохранительных органов (например, как это случилось с криминальным «авторитетом» Рыспеком Акматбаевым).

Относительно новым участником политики являются профессиональные корпорации, связанные с обслуживанием политики. Среди них наиболее активными являются средства массовой информации. Большинство из них финансируются определенными политическими силами и позиционируются как защищающие их интересы[181].

В последнее время сформировалось экспертное сообщество, активно влияющее на политические процессы. При этом некоторые структуры, позиционируясь как экспертные институты, на самом деле являются активными политическими инструментами тех или иных политических сил, принимают активное участие в политических кампаниях и продвижении тех или иных политических идей.

Таким образом, в кыргызской политике ключевую роль сегодня играют неформальные политические структуры и отношения. Сохраняя неформальный статус, они, тем не менее, являются реальными политическими институтами, в то время как формальные политические институты в значительной степени выполняют декоративную функцию, что позволяет в некоторой степени понять причины устойчивости существовавшей  при А.Акаеве политической системы.

К 2008 году в Кыргызской Республике сформированы президентская форма правления и квазидемократическая система политических институтов, несущих на себе идеологию и функции командно-административного режима. В силу формального демократического статуса политические институты не представляют реальные социальные группы и политические силы, и не являются инструментом народовластия. По этим причинам политическая система имеет не демократическую, а клановую природу, и реальная власть существует в неформальных структурах и центрах. Там же где она еще имеет более-менее демократичную форму, например – в выборных органах местного самоуправления, там предпринимаются попытки ограничить политическую самостоятельность. Если рассматривать приведенный пример, то в новой редакции Конституции Кыргызской Республики, принятой на всенародном референдуме 21 октября 2007 года, прямые выборы глав айыл окмоту[182] заменены выборами их местными кенешами[183] по представлению глав местных государственных администраций.

Таким образом, эти политические институты так же ставятся в зависимость от государства и политической элиты и теряют свою демократическую природу. В развитых обществах этот пробел в демократии восполняют политические партии.

§ 3. Политические партии.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27