продолжал высказываться против национальной исключительности. Высшее

достоинство русского народа он видит именно в том, что в русском народе

общечеловеческие начала развиты выше, чем у других народов, ему присущ

“христианско-человеческий дух”. Что же касается западноевропейских народов,

им присуща национальная исключительность или же, как реакция против нее,

космополитизм, отрицание национального начала, что также есть заблуждение.

Безмерно идеализируя русскую историю, К. Аксаков говорит, что она есть

“Всемирная Исповедь” и может “читаться, как жития святых”. Смирение

русского народа обнаруживается в том, что каждый подвиг, каждое высокое

достижение свое он приписывает не себе, а Богу и прославляет Его крестными

ходами, молебнами, закладками церквей, а не памятниками себе и своим

великим людям. К Западной Европе К. Аксаков проявляет ненависть, в такой же

мере страстную, как страстна была его любовь к России. Киреевский и

Хомяков, указывая отрицательные стороны западноевропейской культуры, все же

видели и ее достоинства, заявляли о своей любви к ней и настаивали на

необходимости синтеза ценных начал западного и русского духа. К. Аксаков

видит только теневые стороны западной культуры: насилие, вражду, ложную

веру (католичество и протестантизм), склонность к театральности,

“дряхлость” Запада.

Самым ярким последователем и защитником славянофильства был Н. Я.

Данилевский. Он был сторонником панславизма. В книге “Россия и Европа”

Данилевский обстоятельно разрабатывает теорию “культурно-исторических

типов” человечества. Согласно Данилевскому, нет и не может быть

общечеловеческой цивилизации. В этом отношении его можно считать

предшественником Шпенглера. Существуют культурно-исторические типы

цивилизации, например египетский, китайский, ассиро-вавилонский, еврейский,

греческий, римский. В наше время его особенно интересует романо-германский

тип и нарождающийся славянский тип. Основы цивилизации одного типа не

передаются другим типам; существует только преемственность цивилизаций в

ограниченной мере и во второстепенных чертах. Период культурно-

исторического типа неопределенно длителен, но период цветения и

плодоношения - короток; он навсегда истощает жизненную силу цивилизации.

Человечество, думает Данилевский, есть отвлеченная идея, а не живое единое

целое. Отношение между человечеством и народом есть отношение рода и вида.

Род есть отвлеченное и бедное понятие; живое, конкретное есть народ. Смысл

культурно-исторических типов состоит в том, что каждый из них по-своему

выражает идею человека, и совокупность этих идей есть нечто

всечеловеческое. Всемирное владычество одного культурно-исторического типа

было бы оскудением жизни.

В новое время наступила пора для развития славянства как особого

культурно-исторического типа. Своеобразие этого типа будет заключатся в

следующем. Многие культурно-исторические типы имеют одну основу: еврейская

культура - религиозная, греческая культура - художественная, Рим выработал

политическую культуру. Романо-германская культура - двухосновна: это -

политическая культура с научным и промышленным характером. Славянский тип

будет первым полным четырехосновным культурно-историческим типом: это будет

тип 1) религиозный, 2) научный, художественный, технический, промышленный,

3) политический, 4) общинно-экономический.

2. Русская идея в трудах В. Соловъёва

Но наиболее полное и философски осмысленное воплощение Русская идея

получила в трудах Соловьева. Идеал общественного устройства он видит в

свободной теократии, в которой нравственный авторитет принадлежит Церкви и

верховному представителю ее Первосвященнику, власть - Царю, а живой совет

с Богом - пророкам, обладателям “ключами будущего”. Характерная черта этого

строя есть подчинение государства авторитету Церкви. Верховное значение

Церкви в общественной жизни обосновывается учением о ее сущности. Видимая

Церковь есть “действительная и предметная форма Царствия Божия”; она есть

“живое тело Божественного Логоса”, содержащее в себе человечество,

поскольку оно “воссоединено со своим божественным началом во Христе”.

Отношение свободной теократии к прошлой и будущей истории человечества

можно выяснить, рассмотрев “три коренные силы”, управляющие человеческим

развитием. Одна из этих сил центростремительная: она ставит себе целью

подчинить человечество одному верховному началу, уничтожив все многообразие

частных форм, подавив свободу личной жизни. Вторая сила - центробежная, она

отвергает значение общих, объединяющих начал. Результат исключительного

действия первой силы был бы таков: “один господин и мертвая масса рабов”;

наоборот, крайним выражением второй силы был бы “всеобщий эгоизм и анархия,

множественность отдельных единиц без всякой внутренней связи”. Третья сила,

Божественная, “дает положительное содержание двум первым, освобождает их от

их исключительности, примиряет единство высшего начала со свободной

множественностью частных форм и элементов, созидает таким образом, целость

общечеловеческого организма и дает ему внутреннюю тихую жизнь”.

“Третья сила, долженствующая дать человеческому развитию его

безусловное содержание, может быть только откровением высшего божественного

мира, и те люди, тот народ, через которого эта сила имеет проявится, должен

быть только посредником между человечеством и высшим миром, свободным

сознательным орудием его. Такой народ не должен иметь специальной

ограниченной задачи, он не призван работать над формами и элементами

человеческого существования, а только сообщить живую душу, дать жизнь и

целость разорванному и омертвелому человечеству через соединение его с

вечным божественным началом. Такой народ не нуждается ни в каких особенных

преимуществах, ни в каких специальных силах и внешних дарованиях, ибо он

действует не от себя, осуществляет не свое. От народа - носителя третьей

божественной силы требуется только свобода от всякой ограниченности и

односторонности, возвышение над узкими специальными интересами, требуется,

чтоб он не утверждал себя с исключительной энергией в какой-нибудь частной

низшей сфере деятельности и знания, требуется равнодушие ко всей этой жизни

с ее мелкими интересами, всецелая вера в положительную действительность

высшего мира и покорное к нему отношение. А эти свойства, несомненно,

принадлежат племенному характеру Славянства, в особенности же национальному

характеру русского народа”.

Поэтому Соловьев надеется, что славяне и в особенности Россия положат

начало осуществлению свободной теократии. Призвание России к решению этой

задачи он доказывает еще и следующими более частными доводами. “Внешний

образ раба, в котором находится наш народ, жалкое положение России в

экономическом и других отношениях не только не может служить возражением

против ее призвания, но скорее подтверждает его. Ибо та высшая сила,

которую русский народ должен провести в человечество, есть сила не от мира

сего, и внешнее богатство и порядок относительно ее не имеют никакого

значения. Великое историческое призвание России, от которого только

получают значение и ее ближайшие задачи, есть призвание религиозное в

высшем смысле этого слова”. Оно выражено в идее “Святой Руси”; способность

к сочетанию восточных начал с западными в русском народе исторически

доказана успехами реформы Петра Великого; способность к национальному

самоотречению, необходима для признания Папы Римского верховным

первосвященником Вселенской Церкви, присуща русскому народу, как это видно

из истории призвания варягов. Сам Соловьев был выразителем этого свойства

русского народа, утверждая, что “лучше отказаться от патриотизма, чем от

совести”, и, развивая учение о том, что культурное призвание великой нации

есть не привилегия, не господство, а служение другим народам и всему

человечеству.

Вслед за Тютчевым мечтая о том, что Россия станет всемирной

христианской монархией, Соловьев с тревогой говорит: жизнь России “еще не

определилась окончательно”, в ней совершается борьба светлого и темного

начала. “Пусть Россия, хотя бы без Царьграда, хотя бы в настоящих своих

пределах, станет христианским царством в полном смысле этого слова -

царством правды и милости, - тогда все остальное приложится ей”.

С горестью Соловьев замечал, как в его время темное начало стало

поднимать голову и на практике, и в идеологии. На практике это выразилось в

том, что русское правительство постепенно стало на окраинах осуществлять

политику принудительного обрусения, а в идеологии это сказалось в книге Н.

Я. Данилевского “Россия и Европа”. Соловьев говорит, что учение

Данилевского о культурно-исторических типах, отрицавшее единство

человечества, ведет к “понижению нравственных требований, предъявляемых к

народу христианским универсализмом, согласно которому каждый народ должен

служить всему человеческому”. С целью защитить христианский универсализм

Соловьев подверг книгу Данилевского уничтожающей критике.

Эпигоны славянофильства оказались проповедниками национального

эгоизма, и Соловьев выступил с критикой этого направления в нескольких

статьях, особенно в статье “Славянофильство и его вырождение”. Основатели

славянофильства Киреевский И.В., Хомяков А.С., К.С. Аксаков вели

“прогрессивно-либеральную борьбу”, говорит Соловьев, “против действительных

зол современной им России”, они отстаивали “принцип человеческих,

нравственного безусловного значения самостоятельной личности - принцип

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5