исповедание может ни к чему не обязывать , представился бы ему чудовищным.

В этом смысле Марк Аврелии скорее может напоминать о деятелях средневековой

теократии , для которых temporalia отнюдь не должны расходиться со

spiritualia. Известно , какие неразрешимые конфликты возникали на этой

почве между убежденными требованиями церкви и инстинктом самосохранения у

светского государства.

“Размышления” не назовешь обычным философским трактатом. Скорее это

сочетание интеллектуальной автбиогра и серии овещеваний , обращенных

автором к самому себе и указывающих , как должно действовать не только в

повседневных делах , но и в жизни в целом. И , действительно , заглавие ,

которое дал Марк своему соченению , - Не “Размышления” , но греческая фраза

, которую можно перевести как “ мысли , обращенные к самому себе “ . Так

как “Размышления” обращались к самому автору и , по - видимому , не

предназначались к обнародованию , им не достает завершенности правильного

философского трактата . Мысли зачастую фрагментальны , грешат самоповторами

, а весь том сочинения - чрезвычайно личный . В итоге порой трудно понять ,

что хочет сказать автор , или проследить за линией аргументации ,

приводящей его к тому или иному выводу. Тем не менее “Размышления” содержат

философское учение , которое является Аврелиевским изводом стоицизма .

“Размышления” Марка разделяются на книги и главы - но их порядок

чисто внешний . Некоторым единством обладает лишь первая книга , где Марк

Аврелий вспоминает своих родных , наставников и близких людей и объясняет ,

чем он им обязан , заканчивая перечислением всего того , чем он обязан

богам. Мы имеем своеобразный дневник - не внешних событий, а мыслей и

настроений, более важных в глазах автора , чем внешние события. Можно

сказать, что “Размышления” представляют полную противоположность другой

книге , которая также писалась среди военных тревог - Комментариям о

галльской войне Юлия Цезаря. Здесь заботливо устранено всякое проникновение

в глубь душевных переживаний , весь интерес также исключительно поглощен

объективным миром , как у Марка Аврелия миром субъективным. Марк Аврелий

обращался лишь к самому себе - он хотел закрепить переживания , которые

могли служить моральной поддержкой и побуждением. Никогда не думал он этими

строками влиять на других или исправлять их. Отсюда глубокая искренность ,

которая интуитивно воспринимается всяким читателем “Размышлений” и которой

так не достает многим автобиографиям и исповедям , отсюда и

непринужденность формы : Марк Аврелий не искал ее , как не ищут , делая

отметки на полях книги. Нет риторических забот , но выражение всегда точно

и ясно передает не только мысль , но и окружающий ее душевный фон.

Отсутствию внешнего плана соответствует и в содержании отсутсвие чего-

нибудь напоминающего философскую систему. Весьма часто в тексте мы

встречаем слово , которое постоянно напоминает насколько существенны для

каждого человека эти руководящие им начала. Как далеко , однако , это

греческое слово от современного придаваемого ему значения ; догматизм

совершенно чужд Марку Аврелию это черта , бросающаяся в глаза сразу. Нет

ничего ошибочнее в этом смысле видеть в нем догматического последователя

стоицизма.

Прежде всего прочность моральных истин не связана для него с тем или

другим представлением о мире. У него нет определенной космологии - хотя бы

той , которую выработал стоицизм. Он склоняется к этой последней в ее общих

чертах , но достоверность ее нигде не стоит для него вровень с

достоверностью нравственных начал , к которым обращается человек. Дело не

только в том, что интерес Марка Авррелияс сосредоточен на этих последних ,

как это вообще мы наблюдаем в позднейшем стоицизме , и не только в его

сомнениях относительно возможности постигнуть физическую истину ; для него

, если даже правы не стоики , а эпикурейцы , и , если миром управляет нс

единый закон , а самый случай , если все сводится к игре атомов ,

побуждения человека к добру этим не устраняются и привязанность к миру не

усиливается. Эта мысль повторяется чрезвычайно часто.

Поэтому , когда в “Размышлениях” мы читаем , что человеческому телу

свойственны элементы , огненные , воздушные , водяные и земляные , автор

пользуется лишь распространенной гипотезой , не возводя ее на степень

категорической истины.

Это отсутствие догматизма освобождает от сектанского духа , от

преувеличенною прославленья одной философской школы за счет других. Когда

Марк Аврелий находит родственные ему мысли у Эпикура , ои не боится их

брать , не боится и признагь в представителе гедонистической философии

мудрого учителя жизни .

Догматизм религиозный присущ “Размышлениям” не в большей мере , чем

догматизм философский. Ни один не может притязать на исключительное право

раскрытия людям божественнои тайны. Одно представлялось Марку Аврелию

несомненным : наличность в мире божества ; атеизм противоразумен. Но что

представляют эти боги , являются ли они лишь аспектами созидающего разума о

котором учили стоики и на который часто ссылается Марк Аврелий? Несомненно,

мы найдем у него тенденцию к монотеизму. Если мир един , то един

наполняющий его бог , един и общин закон , едина и истина. Учение о

посредниках между божеством и человеком , та демонология , которая так

принялась на почве религиозно философского синкретизма , остается ему

чуждой. Общение человека с божеством осуществляется прежде всего

самопознанием , а затем и молитвой. По-видимому , для Марка Аврелия первое

можег заменять второе : молитвы есть ее лишь словесное выражение

внутреннего чувства , и как таковое она должна быть проста и свободна

наподобии приводимой им молитвы афинян о дожде .

Место человека в мире изображается в “Размышлениях” в двух как бы

противоположных аспектах. С одной стороны , постоянно возвращаются

напоминания о всей эфемерности человеческой жизни. Земля есть лишь точка в

бесконечном пространстве , Европа и Азия лишь уголки мира , человек -

ничтожный миг времени. Огромное большинство исчеэаег из памяти окружающих ;

лишь некоторые превращались в мифы , но и эти мифы обречены на забвение.

Нет более суетной заботы , чем забота о посмертной славе. Реален лишь

настоящий миг - но что он значит перед лицом бесконечности в прошлом и

бесконечности в будущем? И все-таки человеческий дух есть высшее , что мы

находим в мире ; по образцу его мы прсдставляем душу целого. Человек не

есть его поступки ; вся его ценность лежит в его душе. И опять - таки Марк

Аврелий и здесь остается чуждым какому-либо антропологическому догматизму ;

нельзя признать за последний указание , что человеку присущи три элемента :

телесный , жизненный и разумный или что душе присуща сферичес кая форма.

Господствующий мотив Марка Аврелия и здесь чисто этический.

Человек есть частица мира; его поведение входит в общий план судьбы

или промысла. Самое чувство гнева должно падать , когда мы вспомним , что

порочный не мог действовать вопреки своей природе. Но это не значит ,

чтобы у человека была отнята всякая свобода и с него снята всякая

ответственность. Марк Аврелий подошел к великой философской проблеме

необходимости и свободы , разрешить которую в пределах стоического

детерминизма ; он , естественно , не был в состоянии. Его понимание этики

осталось слишком интеллектуалистическим. Грех — в основе заблужденье и

незнанье. И в глазах Марка Аврелия, не по своему выбору , но всегда вопреки

себе человеческая душа лишается истины - равным образом справедливости и ,

благополучия , кротости. Как всегда в интеллектуалистической этике ,

проблема зла лишается своей трагической безвыходности , и нет необходимости

в искуплении , которое превышало бы человеческие силы. С другой стороны ,

фатализм Марка Аврелия совершенно свободен от той беспощадности в оценке

заблуждающихся и погрешающих , которая так часто вырабатывается на почве

религиозной веры в предопределение - хотя бы в кальвинизме.

Марк Аврелий никогда не был другом христиан. Единственное место в его

“Размышлениях” , где упоминается о христианах , показывает , что он

оставался холодным перед их готовностью принять мученье и смерть за свое

исповедание ; в этой готовности он усматривал даже нечто суетное и

театральное.

Возможно , ввиду более практического подхода к жизни римские стоики

сосредотачивали свое внимание на запутанных проблемах логики и метафизики

меньше , чем их греческие предшественники . Вместо этого они чаще всего

принимали основопологающую структуру стоицизма в том виде , в каком она

дошла до них , и посвящали себя этической и социальной стороне стоической

философии . Это полностью относится к Марку , как и к жившему за век до

него Эпиктету . Кроме того , Марка весьма интересовала религия , и

“Размышления” сплошь усеяны пассажами , подчеркивающими теологические

аспекты стоической онтологии .

Чтобы понять стоицизм Марка во всей его целостности , необходимо

отправляться от его метафизики . Здесь он в целом ортодоксален : вселенная

- это материальный организм , состоящий из четырех основных элементов . Все

случающееся причинно обусловлено , поэтому в мире нет места случайности .

Другим способом выразить ту же мысль , на котором делает акцент Марк ,

является утверждение , что вселенная управляется законом и порядок вещей

есть манифестация разума . Из этого , по мысли Марка , следует , что

существующий правящий вселенной разумный законодатель , или Бог. Однако , в

отличии от иудее - христианской традиции , Марк понимает Бога не как

трансцендентное существо , вступающее в личные взаимоотношения с

человечеством . Бог , согласно Марку , - это скорее имманентный разум ,

определяющий ход всемирной истории . Поскольку вселенная целиком и

Страницы: 1, 2, 3, 4