протяжении всей истории развития Вселенной непрерывно усложняется
организация материи. Природа как бы запасла определенный набор возможных
типов более или менее стабильных организационных структур, и по мере
развития единого мирового эволюционного процесса в нем «задействуется» все
большая доля этого запаса. Растет не только сложность, но и разнообразие
существующих форм организации как косного, так и живого вещества и — что
очень важно — организационных форм общественного бытия». Против последней
фразы возразить нельзя — это эмпирическое обобщение, как любил выражаться в
таких случаях Вернадский. Что же касается «набора» запасенных Природой
типов организационных структур, то сразу возникает вопрос, откуда они
взялись. На биологическом языке такой способ объяснения назывался
преформизмом. В нем была своя правда, что и подтвердило бурное развитие
генетики в XX в. Но абсолютизация посылок о предзаданности не вызывала
вопросов только в одном случае — когда признавался Бог как создатель плана
строения всех тварей земных. Как же сегодня объяснить «начало порядка»,
переход от хаоса к порядку, да и был ли он в «чистом виде» во Вселенной?
Если да, то откуда взялась самоорганизация? Если нет, то как быть
естествоиспытателю с той «дурной бесконечностью», которая возникает при
желании проследить эволюцию самоорганизации?
Вот мы и перешли незаметно из сферы естествознания в сферу философии.
Отметим при этом, что универсализация самоорганизации была предложена
естествоиспытателями. Но очередное изменение картины мира уже никак не
обойдется без наук о жизни, и они призваны быть не простыми комментаторами
того или иного фундаментального свойства материи. Известно, что понятийный
и математический аппарат синергетики используется в молекулярной генетике,
поскольку эта область биологии наиболее близка к точным наукам. Львиная же
доля биологических дисциплин с синергетикой еще не пересекалась. Пока не
оправдалось предвидение Вернадского о включении наук о жизни в картину
мира.
Ближе к мечте Вернадского и к ожиданиям биологов то «оживление» Космоса,
которое содержится в концепции В.П. Казначеева. Буквальное истолкование
«космичности жизни», ее «всюдности» основано на выдвинутой им гипотезе о
существовании формы жизни, отличной от белково-нуклеиновой. Эта «полевая»,
«информационно-энергетическая» форма пронизывает, как полагает ученый не
только земную жизнь, но и безграничные космические пространства, создавая
тем самым единое основание для глобально-эволюционных процессов. Но мешает
принять эту концепцию, во-первых, недостаточная научная ее доказательность
и, во-вторых, неправомерное смешение научных и философских срезов проблемы
и способов аргументации. Нельзя не видеть и постоянного присутствия
«убеждения чувств», веры в предзаданные установки.
В научном плане синергетика несравненно доказательнее, но она, можно
заметить, безжизненна и внечеловечна. Действительно, человеческое
существование встраивается в картину мира так же, как это происходило во
времена господства ньютоновского мировоззрения. Сохраняется основная логика
«встраивания»: если наука доказала универсальность процессов
самоорганизации, если это свойство можно считать фундаментальным для всех
материальных систем, то это значит, что человек и созданное им общество
могут быть поняты на основе концепции самоорганизации.
Точно так же «это значит» звучало в отношении человека в механической
картине мира. Преуспела ли наука о человеке, увлекаясь аналогиями то с
механизмами, то с кибернетическими системами? Безусловно, каждый раз
открывались новые возможности в изучении свойств природно-биологического
субстрата человека, но даже как природное существо человек «сопротивлялся»
абсолютизации роли физикалистских подходов.
Целостность человеческого организма, как и любого другого живого существа,
есть продукт эволюции, а биологическая эволюция не сводится лишь к
самоорганизации. Какие бы разумные аргументы против дарвиновских концепций
эволюции сегодня не выдвигались, именно Дарвин, как гениальный натуралист,
показал далеко не полное совпадение проблем организации со всем объемом
общебиологических проблем. Простые примеры «комфортности» жизни
(специализации) низкоорганизованных существ не только показывают
относительность понятий «простое» и «сложное», «низшее» и «высшее», но и
заставляют задумываться над тайной жизни в целом. Как бы жизнь ни была
«схожа» с неживой материей по тем или иным параметрам, но в ее исследовании
точными методами постоянно сохраняется «остаток», не объяснимый с их
помощью. И почему, кстати, при этом не сопоставляется важнейшая идея В.И.
Вернадского о принципиальном различии живого и косного вещества с совсем
иными идейными посылками синергетики?
Очевидно, что некий критический настрой в отношении синерге-тической
модели глобального эволюционизма должен быть выражен более определенно.
Сформулируем прямой вопрос: вносит ли что-либо новое синергетика в
биологию, дает ли какой-то стимул для развития биологического знания
концепция глобального эволюционизма, построенная на понятии
самоорганизации? Безусловно, да. Необходимо признать благотворное влияние
новых достижений физико-математических наук и философских их обобщений.
Во-первых, эти обобщения — еще один удар по механистической картине мира,
которая, увы, оказалась удивительно живучей в силу соответствия «здравому
смыслу».
Во-вторых, выдвижение понятия самоорганизации в качестве основного в
идеологии глобального эволюционизма созвучно новым методологическим
тенденциям в биологии, связанным с переосмыслением роли организации. В
настоящее же время системно-структурный подход все больше консолидируется с
историческим, эволюционным, проясняя при этом упущенные эволюционизмом
моменты. Но этот процесс не терпит легковесного подхода, замены реальных
исследовательских задач общими декларациями. Сохраняются жгучие проблемы в
теории морфогснеза, теоретических концепциях индивидуального развития,
нуждается в прояснении роль формы, структурных закономерностей в эволюции.
Это значит, что проблемы организации живого составляют заботу самого
биологического знания, обращенного, с одной стороны, ко всем общенаучным
новациям, а с другой — к собственной истории, собственному опыту
многотрудных попыток совместить организацию и эволюцию. Именно этот опыт,
как исторически накопленный, так и современный, способен, думается,
скорректировать обобщающие эволюционные концепции и определить место
биологии в их создании.
Главная цель сказанного состоит в том, чтобы разрушить привычные
представления о способах проникновения идей биологического эволюционизма я
культуру, в обсуждение актуальных общенаучных и даже общечеловеческих
проблем. Происходит вовсе не простое «использование» понятий эволюционной
биологии, но поистине творческий процесс их переосмысления, в равной мере
плодотворный как для биологии, так и для других наук, «подключенных» к
проблемам коэволюции Человека, Природы и Общества. Область исследования
коэволюции, ведущие проблемы этого исследования предстоит обозначить более
определенно. Но постановка проблем коэволюции стимулирует не только
научный, но и общемировоззренческий поиск
Заключение.
Ориентация на идею коэволюции как на одну из основных составляющих новой
парадигмы, формирующейся в современной культуре, дает возможность более
четко и системно осознать изменения, происходящие в понимании регулятивов,
определяющих характер человеческой деятельности.
В цивилизациях древних традиционных обществ среди основных регулятивов,
определяющих человеческую деятельность, были ориентации на традиции,
преемственность, созерцательность в отношении к внешнему миру. Человек в то
время выступал, как правило, элементом в строго определенной системе
социальных связей. Отсюда преимущественная ориентация на корпоративность,
замедленность темпов изменений, экстенсивность развития.
В сформировавшейся цивилизации техногенных обществ, идущих по пути научно-
технического развития, все эти регулятивы постепенно, но неуклонно
оказались вытесненными и замененными на диаметрально противоположные.
Приоритет традиции сменился признанием безусловной ценности инновации,
новизны, оригинальности, нестандартности. Экстенсивное развитие сменилось
на интенсивное. Корпоративность человека была заменена на утверждение
полной автономности, независимости личности, полной свободы в выборе
человеком своего жизненного пути. Деятельностное отношение к миру стало
доминантой нового мировоззрения
Особенности новой парадигмы — стремление найти общий язык с противоположной
стороной, достичь взаимопонимания, компромисса, согласия воль, мыслей,
действий. Выражение этой парадигмы — в системе ценностей, для которой
характерны подчеркивание признания самоценности Другого и ценности
коммуникативного сотрудничества, коммуникативности разума, включающего в
себя направленность на другого, самооценку и оценку другого, диалогичность
ума, предполагающую отношения равноценного партнерства, свободу и
ответственность участника коммуникации, тяготение к ненасильственным
методам воздействия и разрешения конфликтов. Очевидна связь этой ориентации
с трансформацией отношения человека к природе, к другому человеку, к самому
себе. Новая парадигма — парадигма единства человека и природы. Ее
особенности — признание не только целостности природных экосистем, но и их
самоценности; осмотрительность вторжения в природу; поиск динамичного
равновесия между деятельностью человека и природными биогеоценозами.
Используемая литература.
Аршавский И.А. Некоторые методологические и теоретические аспекты
анализа индивидуального развития организмов.— ВФ, 1986, N 11. С. 103.
Вернадский В.И. Проблемы биохимии // Тр. Гиэдгеохимичесхой лаборлгорч.'
Вып. XVI. М., 1980. С. 26С.
Грант В. Эволюционный процесс. Критический обзор эволюционной теории.
Гумилев Л.Н. География этноса в исторический период. Л., 1990
Грант Д. Эволюционный процесс. Критический обзор эволюционной теории.
М., 1991. С. 432.
Иванов Вяч. Об эволюционном подходе к культуре. // Тыняновский сборник:
Вторые тыняновские чтения. Рига, 1986. С. 174.
Казначеев В.П. Концепция биосферы и ноосферы В.И. Вернадского.
Новосибирск, 1989.
Казначеев В.П., Спирин Е.А. Космопланетарный феномен человека.
Новосибирск, 1991.
Ламсден Ч., Гушурст А. Генно-культурная коэволюция: человеческий род в
становлении.— Человек, 1991. N 3. С. 11.
M., 1991. С. 351. N3.
Лотман Ю.М. Избранные статьи. Т. 1. Таллин, 1992. С. 472, 478.
Моисеев Н.Н. Российский выбор // Человек. 1990. N 1. С. 145; Моисеев Н.Н.
Универсальный эволюционизм (позиция и следствие). //Вопросы философии.
1У91.
Петров М.К. Язык, знак, культура, м., 1991. С. 28—29.
Родин С.Н. Идея коэволюции. Новосибирск, 1991. С. 233.
СвирежевЮ.М. Коэволюция человека и биосфера. Современная глобалистика и
концепция русской классической школы.— Онтогенез, эволюция, биосфера. М.,
1989. С. 254—264.
Соколов Б.С. Предсказательная сила идеи // Моисеев Н.Н. Алгоритмы
развитая. М., 1978. С. 4.
Тойнби А. Понимание истории. М., 1991.
Чайковский Ю.В. Элементы эволюционной диатропики. М., 1990. С. 203.
Я. Юэкскюль первый из биологов обратил внимание на своеобразие мира,
воспринимаемого органами чувств животных и соотносимого с определенными
способами их поведения: Uexkull J. Streifzuge durch die Umwelten von
Tieren urnd Menschen. Frankfurt. 1934 (2АчП. 1956).
Coevolution of Aminals and Plants. Eds. Gilbert L., Raven P.H. Berkeley.
1975;
Coevolution. Eds. Futuyma LJ., Slatkin M. Sunderland (Mass.), 1983.
Jantsch E. The Selforganizing Universe: scientific and human implicatory
of emerging paradigm of evolution. Oxford. N.Y., 1980. P. 16.
JantschE. Op. cit., p. 10.
Jantsch Е. С. 85.
Jantsch Е. С. 133.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6
