завершающее взаимную зависимость и связанность людей друг с другом:
создается система хозяйственного взаимопитания и заинтересованность каждого
в труде и о имуществе всех остальных.
Жизнь гражданского общества как система имущественных состояний приводит к
созданию „всеобщего имущества" (национального богатства), слагающегося из
„особенных„ состояний т е принадлежащих отдельным людям капиталов и
умении. Эти личные „состояния", различные от природы, рождения и развития,
и подверженные влиянию случая, делают людей по необходимости неравными, а
это неравенство делит все гражданское общество на „системы" или „массы",
получающие постепенно характер различных сословии.
Принадлежность к тому или другому сословию определяется не только
рождением и обстоятельствами, но в конечном счете субъективным мнением и
произволом, скрывающим однако, за собою внутреннюю жизненную необходимость.
Индивидууму необходимо принадлежать к известному сословию потому, что
только через это он получает свою „особенную действительность и
нравственную объективность: сюда ведет его не только удовлетворение
потребностей, но и необходимость приобщиться организму целого", „сословной
чести" и „добропорядочности необходимость получить какое-нибудь значение в
„признании других и в политической жизни государства.
Таких сословий три. Субстанциальное или непосредственное сословие живет
землевладением и земледелием,[34] оно причастно непосредственной
нравственности, покоящейся на семейных отношениях и на доверии, и слагающей
поэтому в его пределах покойный и уравновешенный дух „конкретной
всеобщности".
Формальное, или промышленное, сословие живет „формированием естественного
продукта"[35]; основа его существования в его труде, рефлексии и рассудке,
а также в обмене с другими группами. Это сословие ремесленников,
фабрикантов и торговцев накапливая богатство собственными силами,
вынашивает независимое самочувствие и быстро приходит к развитию
корпоративной жизни,[36] к требованию свободы и порядка. А между тем
богатство порождает бедность и бедняков, лишенных чести трудом зарабатывать
свое существование; они вынашивают внутренний протест против богатых,
против общества и правительства, и превращаются в бунтующую чернь (начало
эмпирического распыления).
Всеобщее сословие живет „всеобщими интересами общества " и деятельность его
посвящена государству.[pic][37] Оно представляет собою служилый класс
(чиновники и военные ), и „частный интерес" его членов находит себе
удовлетворение в их труде и пользу Всеобщего. Этот класс стоит .в
зависимости от государства, и должен быть избавлен от низшей, хозяйственной
работы и обеспечен или частною собственностью или жалованием.[38]
Гражданское общество осуществляет свое высшее призвание—абстрактное
„правотворчество" (Rechtspflege), предоставляя полиции и корпорации полноту
жизненного правоосуществления в обширном и неопределенном объеме бытовых
деталей.
Полиция обслуживает жизнь общества извне и со стороны, поддерживая
благоприятный праву общественный порядок: она предотвращает вредоносные
случайности, устраняя все, что ей представляется опасным и подозрительным
(сфера усмотрения, сдержанного добрыми нравами); она поддерживает
ненарушимую личную и имущественную безопасность," организует общеполезные
работы, обеспечивает заработок неимущим, ведет надзор за семейным
воспитанием, корпорацией и церковными организациями, организует
благотворительность, пресекает чрезмерное обогащение и появление черни,
заботится о развитии внешней торговли и колонизации. Она превращает этим
гражданское общество в подобие „всеобщей семьи и вносит в его жизнь дух
упорядоченного единства.
Делом корпорации является правовое осуществление особенных интересов через
общественную самодеятельность.
Корпоративная жизнь свойственна преимущественно промышленному сословию; она
превращает своекорыстные цели его членов, через объединение, в общественное
дело: индивидуум, вступая в корпорацию, приобщается духу конкретного
единения и приучается к относительно-бескорыстному служению; в этом
„добропорядочном" служении — он приобретает себе заслугу и „честь"[39] и
воспитывается к высшему и истинному бескорыстию политической жизни. Семья,
воспитывая в душе „стыд", и корпорация, приучая душу к чувству „чести",
являют сбою две опоры государственного бытия; а государство остается их
всеобщей основой, целью и действительностью.
Государство есть зрелый венец семейной и общественной жизни. Гражданское
общество добавляет к принципу семейной конкретности — зрелую
самостоятельность индивидуального самосознания и элемент правового мышления
(бытие законов и учреждений) и тем слагает атмосферу государственного
бытия: государство есть конкретное объединение самостоятельных
индивидуумов, сознающих свое тождество со всеобщими законами и учреждениями
государства, иными словами — тождество свободной единичности со всеобщим.
Государство есть индивидуальный политический организм, имеющий свое
внутреннее устройство, стоящий в отношении к другим политическим организмам
(„внешнее государственное право") и восходящий через эти
междугосударственные отношения, ко всеобщей „идее" государства, — на суд
„мировой истории".
Внутреннее устройство государства - это особенная сила или власть, на
которые расчленяет себя единая властная жизнь государственной тотальности,
в них, учитываются и содержатся все особенные интересы граждан; зная это,
граждане знают себя в тождестве с учреждениями своего государства
(„доверие" и „патриотизм"), а учреждения являются в результате этого
„столпами публичной свободы".
Государство в своем развитом и совершенном виде, выработанном мировой
историей, есть конституционная монархия и знает три власти: княжескую,
правительственную и законодательную[40].
Княжеская власть осуществляется монархом, который есть субъект,
олицетворяющий суверенную субъективность государства и несущий в себе ее
высшее проявление — силу последнего решения. Монарх есть эмпирическая
единичность спекулятивно объединяющая в себе и „идеализирующая" все власти
государства; он творит жизнь „особенного", назначая и увольняя тех, кто
„субсуммирует" особенное под всеобщие законы; наконец, он творит жизнь
всеобщего, познавая его субъективно из глубины своей совести и созидая его
объективно в виде законов и учреждений[41].
Правительственная власть осуществляет закон и решение монарха,
„субсуммируя" под них всякое особенное жизненное содержание.[pic][42]
Такова власть суда и полиции ее осуществляют члены всеобщего сословия,
которые жертвуют своими субъективными целями и самостоятельными интересами,
и влагают в свое дело „главный интерес своего духовного и особенного
существования". Это государственное служение, дающее права, обязанности и
вознаграждение, должно быть организовано так, чтобы в государстве было „как
можно меньше" простого „повиновения" граждан и произвола чиновников;
служебная иерархия, ответственность должностных лиц и контроль общин и
корпораций — таковы объективные гарантии от „злоупотребления властью";
господство добрых нравов, нравственное и умственное развитие народа и
главное привычка ко „всеобщим интересам, воззрениям и делам" — таковы
субъективные гарантии законности в управлении.
Законодательная власть ведает созданием новых законов и самыми общими
„внутренними обстоятельствами" государственной жизни[43], определяя как то,
что государство предоставляет индивидуумам (частно-правовые законы, права
корпораций и государственное устройство в целом), так и обязанности
подданных по отношению к государству (денежные взносы и личные услуги). В
осуществлении этой власти участвуют монарх, правительство и „сословия"
Участие „сословий" в законодательстве необходимо не потому, что народ
будто бы „лучше всего" знает свое „благо" или больше всего желает его.
Напротив, та часть граждан, которая обычно называется „народом", отличается
как раз тем, что она «не знает, чего хочет»[44] и тем более не знает, чего
желает Разум. Такое знание есть „плод глубокого познания и прозрения,
которое именно не есть дело народа". Нет сомнения, что высшие должностные
лица „по необходимости имеют более глубокое и обширное знание природы,
учреждений и потребностей государства, а также большую способность и
привычку к этим делам и могут сделать лучшее и без сословий"; что же
касается „доброй воли", то это лишь черни свойственно вечно предполагать „у
правительства злую или менее добрую волю". Скорее! следует ждать, что
сословия внесут в государственные дела свой частный и особенный интерес в
противоположность всеобщему.
Участие сословий в законодательстве необходимо потому, что этого требует
„субъективная формальная свобода" граждан: необходимо, чтобы граждане сами
участвовали в ведении государственных дел, внося в него свое сознание,
убеждение и волю, чтобы они жили в законах государства своим знанием,
советом и решением, осуществляя этим „субъективный момент всеобщей
свободы". К этому, конечно, присоединяется, на втором плане, большая
осведомленность представителей в деятельности низших чиновников, в
специальных потребностях и нуждах, а также полезное участие многих в
„публичной цензуре", повышающей прилежание и очищающей мотивы политических
деяний.
В деятельности сословий участвует эмпирическое множество граждан; многие,
но не все, не говоря уже о женщинах и детях.h Это множество участников
привлекается на различных основаниях, в зависимости от принадлежности к
сословию.
Члены всеобщего сословия несут правительственную службу и не участвуют в
представительстве. Члены промышленного, или „приватного", сословия
участвуют не индивидуальным голосованием, но посылают в нижнюю палату
представителей, избранных от „товариществ, общин и корпораций", не
связанных определенным мандатом, но органически представляющих в своем лице
интерес своей социальной группы. Наконец, члены субстанциального сословия
участвуют в верхней палате, которая посредничает между нижней палатой и
короной так, как обе палаты посредничают между правительством и массою
народа. Члены землевладельческого сословия входят в верхнюю палату по праву
рождения, в качестве собственников родовых и притом майоратных имений;
этим создается их независимость и от произвольной „игры" выборов, и от
„благосклонности" толпы, и от милостей правительства: они уподобляются в
этом князю и являются сразу „опорою трона и общества". Об участии
земледельцев Гегель нигде не обмолвился ни словом.
Освобождающее "значение представительства расширяется от того, что в его
публичных обсуждениях открыто формулируется „публичное мнение", впервые
созревающее до истинных суждений о государстве и правительстве[45].
Органическая индивидуальность сообщает государству черты „исключительности"
и „независимости" по отношению ко всякому другому государству; ибо
сущность всякого организма—в его свободе от „инобытия". „Первая свобода" и
„высшая честь" всякого народа — жить в виде самостоятельного и независимого
государства; u а это ведет к тому, что всякое государственное „инобытие"
является приходящей извне случайностью и встречает организованное и
внутренне объединенное отрицание: государство как единая народная
субстанция борется за самоутверждение и в этой борьбе обнаруживается
„идеальность" всего единичного, т. е. жизни, собственности и прав его
граждан. Спекулятивная сущность государства необходимо приводит его к войне
а его граждан к высшему самопожертвованию во имя государственной
Субстанции; народ объединяется вокруг своей „субстанциальной воли", а она
стоит в непосредственном „тождестве" с волею монарха, осуществляющего
внешний суверенитет государства в войне и мире.
Встреча независимых и самостоятельных государств, полагающая основание
„внешнему государственному праву", остается внешним „отношением" и не
может разрешиться в спекулятивное тождество сторон, ибо самая сущность
государства в том, что оно имеет особую „суверенную волю" и не способно к
спекулятивному самоотречению[46].
„Абсолютный" „образ" государства приемлет и санкционирует дефективный
уровень жизни, по крайней мере (если отвлечься от многих деталей), в
трояком отношении: во-первых, недостаток мыслящего участия во Всеобщем, т.
е. дефект личного уровня жизни и группового объема в семье; во-вторых,
недостаток конкретного сожительства и нравственной воли, т. е. дефект
группового способа жизни и личного уровня в гражданском обществе', и, в-
третьих, недостаток гражданского самосознания и универсальной конкретности,
т. е. дефект общеполитического уровня жизни и всемирного, общечеловеческого
объема в политической общине, в государстве. И в результате этого „идея"
государства действительно оказывается знаком, отмечающим не „победу", а
„предел" человеческого духа.
Сноски:
Enc III – Encyklopдdie etc. Die Philosophie Des Geistes. Opera Bd
VII. Zweite Abtheilung
Phдn – Phдnomenologie des Geites. Opera Bd II.
Diff – Differenz des Fichteschen und Schellingschen Systems. Opera Bd
I.
Wьrt – Wьrtemberg. Opera Bd XVI .
Список используемой литературы:
А. И. Ильин - «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и
Человека».
П. А. Кузнецов – «Немецкие философы 18-19 века».
-----------------------
[1] Ср.: “Menge von Individuen” Lass 2 466
[2] “Blosse Mehrheit” Lass 2 466 “ nur Menge”: Recht 397
[3] “Beziehungslos”: Lass 2 466 “Haufen”: wurt 240
[4] “Aggregat der Privatten”:Enc III 415 ср.: wurt 240
[5] Diff 242
[6] Enc 2 415
[7] Enc III 415
[8] Recht 397
[9] Enc III 415
[10] Ср.: Phдn 333
[11] W. Beh 372; ср: Lass 2 419.466 w Beh. 411
[12] “das absolute Band des Volks – das Sittlich” hass II 496; cp.:
“das Geistige ьberhaupt und damit auch das sittlich Element”:Rech 340
[13] Diff 242
[14] Phan 267
[15] Ph. G50
[16] Phan 540
[17] “Von der Weise und Bildun des Selstbewustseins” Recht 360
[18] Ср.:Recht 358
[19] Recht II
[20] Ph.G 44
[21] Ср.: Recht 64
[22] Recht 321-322
[23] Recht 221
[24] “Zerrustung und Auflosung”:Enc Ш 419
[25] Enc.Ш 438
[26] Phan. 372-373
[27] Cp.: Phan 372-373
[28] Cp.: Enc Ш 410
[29] Cp.: Enc Ш 410
[30] Cp.: Enc Ш 410
[31] Enc Ш 429
[32] Cp.:Rel I 170
[33] “Fur sich selbst schon und aus irgend einer Macht und Gewalt”:Enc Ш
430
[34] Recht 264.265 Enc III 396-397
[35] Recht 266
[36] Recht 307
[37] Recht 267
[38] Recht 267
[39] Sp.: Recht 308-309
[40] Recht 355
[41] Recht 361.378
[42] Recht 355,379??????????????????? ????? ??????????????†????
[43] Recht 388
[44] Recht 393, Enc 415-416
[45] Recht 407
[46] Recht 424
Страницы: 1, 2, 3
