позиция Фихте в споре догматизма и идеализма оборачивается продолжением и
дальнейшим совершенствованием идеалистической позиции. В литературе о Фихте
эта проблема в основном решается без серьезных споров. Более труден и
спорен вопрос о специфике и характере идеализма, обосновываемого и
защищаемого Фихте.
Метод, который Фихте рекомендует своему читателю, чтобы иметь возможность
участвовать в своеобразном экспериментировании философии по нахождению
достоверного и устойчивого основоположения: "Осознай лишь глубоко способ
твоих действий при составлении суждения о действительности или
недействительности, оглянись на самого себя (merke auf dich selbst) — и ты
тотчас же осознаешь основание твоего способа действий и будешь внутренним
образом созерцать его"^. Вот мы оба разговариваем — и возникает вопрос о
времени: сколько его прошло? Как и откуда мы узнаем и знаем о времени?
(Можно взять-и любой другой пример.) Ответ: благодаря сознанию, а точнее,
самосознанию. Фихте в определенном смысле и отношении продолжает линию
Декарта в истории философии: вслед за Декартом он, во-первых, ищет
достоверное основоположение в философии, а во-вторых, после критических
размышлений о недостатках прежних "догматических" учений объявляет полем
дальнейшего поиска человеческое сознание, мир cogito, а не мир вещей самих
по себе. Под влиянием Декарта, но особенно Канта сфера поисков
основоположения, "достоверности всех достоверностей" сужается до
самосознания, саморефлексии. Но существуют и принципиальные отличия позиции
Фихте от подхода этих двух его знаменитых предшественников. И Декарт, и
Кант, признав сознание, Я областью изначальной достоверности, оставляют мир
вещей самих по себе "в неприкосновенности" и относительной
самостоятельности. Что касается Фихте, то он не приемлет философский
дуализм и хочет обрести монистическую позицию. В теоретическом смысле это
означает последовательное и детальное выведение не-Я из Я, чего во всем
объеме не осуществляли и даже не замышляли Декарт, Кант или кто-либо другой
из философов прошлого и современности.
Возвратимся к приглашению Фихте поразмышлять вместе с ним об искомой
основополагающей достоверности. Он призывает понять, сколь близко каждому
из нас, открыто нам и достоверно для нас сознание самих себя. Не менее
достоверно и то, что здесь речь идет о знании, которое непременно включено
в процесс действия. Отличие и преимущество этого знания самого себя,
обретаемого в процессе действия, Фихте видит в его непосредственности: то,
что мы знаем о себе, дано с достоверностью в созерцании. Но в созерцании
особом — направленном не на внешние предметы, а на мир внутреннего. Тут
выступает на первый план еще одна черта Я как основоположения, очень важная
в свете историко-философских споров: субъект и объект не расколоты, а
неразрывно объединены.
Но очевидно, что основоположение философии как науко-учения представляет
собой в изображении Фихте довольно сложную мыслительную конструкцию,
которая только по видимости непосредственна, интуитивно-достоверна. На деле
ее может принять за первооснову лишь тот, кто вместе с Декартом, Кантом,
Фихте защищает упомянутые ранее тезисы о cogito, о трансцендентальном
единстве самосознания, об интеллектуальной интуиции, единстве субъекта и
объекта, слитности сознания и действия и, что очень важно, сознания-
действия и свободы. От онтологического уклона в трактовке философии (когда
начинают с бытия мира или даже Бога) Фихте решительнее, чем Декарт и Кант,
уходит в мир активизма сознания и самосознания. Фихте целенаправленно идет
на то, в чем его как раз и упрекали многие его современники и потомки: он
хочет вывести из активно действующего, свободного, наделенного
самосознанием, творческого Я весь мир — причем и мир природы и мир
человеческой культуры. Понятно, что смысл и интерес подобный подход мог
получить при условии совершенно особой изначальной трактовки Я, которое
должно выходить за рамки конкретно-эмпирического единичного субъекта и
становиться средоточием чуть ли не обожествленной "чистой" субъективности.
Более того, изначальной инстанцией Я могло бы стать лишь в случае, если бы
в его конструирование сразу включался такой (почти божественный,
субстанциональный) момент, как самодостаточность и самопорождение Я.
Именно в принятии такого Я и заключено основоположение, или первое
положение наукоучения. При развертывании внутренней диалектики Я, которая
поможет понять процесс порождения не-Я, начать надо, согласно Фихте, именно
с того, что Я, отправляющееся от абстрактного знания о самом себе, в силу
исходной самодостаточности и из-за начального характера процесса полагает
самого себя просто как тождественное себе: Я = Я. Казалось бы, здесь нет
ничего, кроме тавтологии.* Но ведь формула является другим выражением
закона тождества, который, кроме формальнологического, имеет еще и логико-
диалектическое, логико-содержательное и даже философско-практическое
значение. Я, усматривающее тождество себя с самим собой, осуществляет
действие специфического типа, отличаемое у Фихте от обычных действий с
помощью изобретенного им понятийного словосочетания Tat-Handlung, т. е.
дело-действие. Именно этот акт лежит, согласно Фихте, и в основе Я семь,
декартовского cogito. Он же дает основу всякому возможному дальнейшему
повороту от cogito к онтологическим аспектам: ведь бытие Я как особое бытие
состоит главным образом не в существовании в мире природы, а в полагании
своей самости. Как раз отсюда проистекает оправданность загадочных на
первый взгляд тезисов Декарта или Канта, состоящих в трансцендентализме и
априоризме, и оправданы они лишь тогда и постольку, когда и поскольку
становится ясно: нельзя ничего помыслить, чтобы не примыслить своего Я,
чтобы как-то не созерцать, осознавать самого себя. Итак, первое положение
наукоуче-ния состоит в том, что самодостаточное Я безусловно полагает свое
собственное бытие. С этой точки зрения, готов признать Фихте, Я выступает
как абсолютный субъект: поскольку оно полагает себя, оно есть (бытийствует,
как сказали бы сегодня); и наоборот, поскольку оно есть, оно полагает и не
может не полагать себя.
Вытекающее отсюда с ясностью и необходимостью второе положение наукоучения
гласит: не-Я есть Я, ибо только "сила Я", сила его полагающей способности
делает возможным не-Я.
Третье положение наукоучения собирает воедино два ранее обоснованных
тезиса: Я есть Я и Я есть не-Я. Теперь, подчеркивает Фихте, до сознания
доведена "вся реальность", где на долю не-Я приходится то, что не присуще
Я, и наоборот. Однако в отличие от второго основоположения, которое дается
только отрицанием, в третьем основоположении перед нами представлены Я и не-
Я как противоречащие друг другу, но выведенные из одного основания. Значит,
если в первом основоположении Фихте пользуется, так сказать, диалектизацией
закона тождества, то в третьем основоположении он ставит — более
основательно и глубоко, чем Кант, — вопрос о диалектике противоположностей
и объединении их в противоречие, т. е. дает обновленную диалектическую
интерпретацию закона противоречия формальной логики.
Фихте призывает внимательнее проанализировать, что получилось в результате
выведения не-Я из Я. Единство противоположностей ясно само собой благодаря
их происхождению, выведению из Я. Но следует признать и их
взаимоограничение, и частичность его: Я не уничтожает не-Я, порождая,
полагая его; не-Я, возникая благодаря такому полаганию, тоже не отменяет Я,
а лишь частично его ограничивает. Согласно Фихте, отсюда вытекает делимость
Я и не-Я. Что касается не-Я, то это вполне укладывалось в рамки традиций,
если, например, под не-Я подразумевать мир природы, заведомо делимый и
разделеннный. А вот в отношении Я тезис о делимости мог повергнуть
сторонника классического подхода в недоумение: если под Я понимать мое
когитальное состояние и действие, то как можно говорить о его делимости?
Между тем, как раз на этом пути Фихте мырлит обосновать справедливость
перехода предшествующей, а главное, его собственной философии от
эмпирического Я к Я абсолютному, для чего и потребовался тезис о
принципиальной делимости Я, составляющий сердцевину третьего положения
наукоучения.
Для автора «Наукоучения» важно не только вывести и сделать очевидно-
достоверными основоположения. Его устремление — воспроизвести и исследовать
те приемы, процессы и методы движения мысли, которые при этом имеют место.
Философия, развивающая наукоучение, становится своеобразным полигоном
опробования и разъяснения таких давно известных и широко употребляемых,
например, у Канта понятий, как анализ, синтез, тезис, антитезис. "Таким
образом, диалектический метод Фихте, — пишет П. П. Гайденко, — состоит в
последовательном процессе опосредо-вания противоположностей. Чтобы
противоположности не уничтожали друг друга, между ними помещается нечто
третье — основание их отношения; но в нем противоположности соприкасаются,
совпадают; чтобы этому воспрепятствовать, помещают опять в середине новое
звено — и этот процесс, в сущности, можно продолжать неограниченно. Точку
ставит сам философ, когда с помощью этого приема оказываются выведенными
все теоретические способности и категории мышления"^. Действительно, в
развертывании фих-тевских размышлений последовательно появляются все
основные категории диалектики. При этом в отличие от Канта, который берет
систему категорий уже "заключенной" в формальной логике, в ее
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5