лентяя или неумеху. Знание же всегда выступает выжимкой или

экстрактом из умения. “Знать” означает не просто уметь сделать, но и

уметь толково рассказать о том, как сделать. Уметь рассказать значит

уметь сформулировать общие принципы, а это более трудно, чем просто

сделать: “Поэтому мы и наставников в каждом деле почитаем больше,

полагая, что они больше знают причины того, что создается... Таким

образом, наставники более мудры не благодаря умению действовать, а

потому, что они обладают отвлеченным знанием и знают причины. Вообще

признак знатока - способность научить...”

Логически можно подниматься все выше и выше - на все более

обобщенные уровни знания. Самый высокий уровень обобщенности есть

“первая философия”.

Стагирит весьма существенно перерабатывает платоновские понятия

идеи или эйдоса. Он отказывается от фанатического представления об

отдельном существовании мира идей и каждой идеи отдельно от вещи:

эйдос вещи находится в первую очередь в ней самой. Он является одной

из причин вещи и есть ее сущность, т.е. образ (эйдос). В последующей

западной философской традиции греческое “эйдос” было трансформировано

в латинское “форма”. Соответственно первая из причин стала называться

формальной причиной. Но Аристотель не пользовался латынью. Не ввел он

и какого-либо нового термина по сравнению с платоновской идеей, или

эйдосом. Аристотель лишь вкладывает новый смысл в уже известную

терминологию. Поэтому первую аристотелевскую причину целесообразно

называть эйдетической (от слова “эйдос”), не забывая о ее другом

(латинизированном) названии - “формальная причина”. Следующая из

отмечаемых Аристотелем причин - материальная. Две причины, взятые

вместе, определяют условия и основание существования вещи и являются

достаточными для объяснения реальности, взятой статически, т.е.

неподвижно. Например, данный человек с точки зрения двух причин есть

материя (мясо, кости и т.д.) и душа. Но если его рассматривать как

возникшего и развивающегося, то могут возникнуть вопросы: кто его

родил и почему он развивается и растет? Ответить на эти вопросы, по

Аристотелю, значит найти еще две причины. Во-первых, двигательную - в

нашем случае указать на родителей, давших жизнь, и во-вторых,

целевую, или финальную - определить цель, в направлении к которой

развивается данный человек. Учение о четырех причинах Аристотель

связывает с учением о бытии.

Смысл вопроса о бытии остается у Аристотеля тем же, что и у

предшественников, прежде всего у Платона. Именно: когда и при каких

условиях нечто существует, а когда его существование является

иллюзией, т.е. данное нечто лишь “мнит”, что существует. Платон

обнаружил, что бытие чего-либо определяется границей, очерчивающей

предмет, - это во-первых; во-вторых, неким принципом единства,

стягивающим его части в целостность, что подразумевает взаимную

согласованность частей. Аристотель идет гораздо дальше Платона,

разрабатывая, прежде всего, обобщенное учение о типах бытия. Он

исходит из возможности не одного (как у Платона), а разных типов

бытия. Таких типов четыре: 1) бытие как категория, 2) бытие как акт и

потенция, 3) бытие как акциденция, 4) бытие как истина.

Бытие как истина. Оригинальность Аристотеля в данном пункте

проявляется в том, что он четко выделил и обозначил то, что у

предшественников только намечено. У Платона истинное бытие и бытие в

общем смысле совпадают и в равной мере относятся к миру идей. У

Аристотеля истинность и неистинность бытия принадлежат человеческому

интеллекту. Если мысль, идея, рассуждения и т.д. истинны, то они

существуют. Ложь не обладает свойством бытия, т.е. правильно будет

сказать, что ложная мысль не существует, а производит видимость

существования. Ложная мысль не обладает целостностью,

последовательностью, логической строгостью, поэтому при внимательном

рассмотрении рассыпается, “растворяется”, т.е. уходит в небытие, что

и свидетельствует о ее изначальной небытийственности, Ложь возникает

тогда, когда разум соединяет с реальностью несоединимое и разъединяет

то, что не подлежит разъедитению. Иначе говоря, ложная мысль не

трудится над уяснением субстанции, т.е. того, что должно быть для

всякого соединения; такая мысль действует произвольно, поэтому

соединяет без всякого правила, по произволу. Не давая понятия

субстанции, она способна и разъединять, тем самым непроизвольно

разрывать целостность.

Бытие акциденций - это бытие случайное. Смысл выделения такого

рода бытия в том, что, по Аристотелю, в общем случае предмет

существует (по-русски можно употребить слово “бытийствует”, поскольку

слово “есть”, т.е. третье лицо глагола “быть”, неполно передает

важный в данном случае акцент, который хорошо слышится в таких,

например, сочетаниях: “быть или не быть”, “быть или казаться”) тогда,

когда имеется закон его существования. Под законом понимается, во-

первых, упорядоченная связь частей предмета между собой,

регулярность, проявляющиеся в процессе изменения предмета. Во-вторых,

это закон взаимодействия с другими предметами, их совокупности и в

пределе с миром в целом. Но закон можно установить только тогда,

когда имеется множество случаев взаимодействия. Когда же нечто

происходит нерегулярно, “не всегда и не по преимуществу”, а как

случайный эпизод, то связь не носит существенного характера.

Например, из того факта, что человек сел на данный стул, никак не

следует наличие существенной связи между этим человеком и стулом.

Однако Аристотель не отказывает бытию по акциденции (по случайности)

в праве называться бытием. В то же время отмечает, что оно не может

стать предметом научного познания, поскольку наука изучает

существенное - то, что может быть сформулировано как закон. Наличие

элемента случайности признается Аристотелем всюду, где действует

материальная причина, т.е. присутствует материя. “Бытие по

акциденции”, выделяемое мыслителем специально, - лишь наиболее

крайнее проявление случайности, когда она становится определяющей,

вытесняя проявления эйдоса.

Бытие как потенция и акт. В понятие эйдоса, или формы,

Аристотель вкладывает все, что с различных сторон определяет бытие

вещи (т.е. предмета, могущего быть мыслимым как нечто определенное),

а также условия его бытия. Эйдос прежде всего формирует, т.е.

образует, материю. Нет материи абсолютно чуждой форме, абсолютно

бесформенной или безвидной: если отнять у нее ее осязаемость, ее

видимость, составляющие ее форму, - ее мыслимые или чувственные

свойства, - она обратится в небытие. Существует в действительности

только оформленная материя, т.е. материя того или другого рода или

вида. Сама по себе материя есть только “материал” формы, возможность

или потенция формы. Напротив, образ или форма составляют всю

действительность или энергию материи. В самом деле, существуют

железо, медь, камень, растения, животные и т.д. Если же попытаться

помыслить “материю вообще”, то окажется, что ее тоже прийдется

мыслить в качестве некоторой определенности, в виде туманности или

чего-то в том же роде. Форма как бы “вбирает” в себя материю как свою

возможность.

Во-вторых, бытие как потенция и акт раскрывает эйдос, или форму,

не только как внешнюю форму - зрительную и осязательную, - но и как

существенную внутреннюю форму. Если, например, для статуи формой

является внешний вид, то для организма формой является его душа.

Смысл понятия формы в обеих случаях один и тот же - это то, что

образует целостность, организует ее, определяет внутреннюю цель. Но

характер формы - внутренний или внешний - определяет существенную

сторону предмета. Так, например, форма глазного протеза заключается в

его внешних данных; форма живого глаза выражает его целесообразное

строение и функцию: она есть само зрение. Наличие внутренней формы

отличает живое от мертвого, функционирующий живой организм от трупа.

Внутренняя существенная форма проясняет и то, что в аристотелевском

смысле она есть “что” вещи, ее смысл, что вещь собой представляет -

“чтойность”. Материя есть возможность “чтойности”, точнее ряд

возможностей, но ряд не бесконечный, а всегда определенный и

ограниченный. Душа есть форма (“чтойность”) человека и “энтелехия”,

т.е. энергия его тела.

Бытие как категория. Аристотель отмечает следующие главные

категории: 1) субстанция или сущность; 2) качество; 3) количество; 4)

отношение; 5) действие; 6) страдание; 7) место; 8) время. Смысл этого

вида бытия - в утверждении сводимости всего бесконечного многообразия

эйдосов к определенным и наиболее общим классам или группам. Каждый

из классов имеет, следовательно, свой особый эйдос и может быть

рассмотрен сам по себе, независимо от отдельных предметов, входящих в

данный класс, или от других характеристик предмета. Поэтому бытие как

категория может быть охарактеризовано так же, как “бытие в себе”.

Однако самостоятельное существование имеет лишь первая из категорий -

субстанция, или сущность. Остальные же основаны на ней, отсылаются к

ней. Субстанция есть та “часть” эйдоса вещи и одновременно отдельный

эйдос со своей собственной материей, без которой вещь перестает

существовать как таковая. Субстанция есть основа отдельности вещи,

оправдание очерченности ее границ, основа единства вещи и условие ее

жизни. Постановка вопроса о субстанции, заведомо логически

предполагающая наличие наиболее общей субстанции - “субстанции всех

субстанций”, - уже условие мыслимости чего бы то не было - будь то

отдельная вещь, категории или мир в целом. Кроме того, через понятие

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6