против церкви была и борьбой против авторитарного мышления, несовместимого

с главным принципом Просвещения -«имейте мужество пользоваться своим

собственным умом». Столь лее резки суждения о другом «воспитателе» общества

- государстве. Рассматривал ргвличные исторические формы деспотических

государств (Ассирия. Вавилон. Персия, Римская империя. Османская империя и

пр.), философы всегда имели в виду свою Францию, попавшую под иго тирании.

Суть деспотического правления повсюду7 одинакова: судьба общества находится

в руках одного человека. Общество оказывается расколотым на бюрократическую

верхушку, придворных льстецов, озабоченных только тем, чтобы удержаться на

своих местах, и массу бесправных рабов. Там, где нет слободы, нет места

главной гражданской добродетели - стремлению действовать на благо общества.

Следствие деспотизма - всеобщее равнодушие к общественному благу. Таковы

плоды непросвещенного воспитания.

Так, на сцене появляется миссионер Разума - Просветитель, призванный

улучшить нравы, изменить общественные порядки и сделать людей счастливыми.

Создание светской этической теории было непростой задачей. Религия, против

которой так резко выступили философы, заключала в себе священные,

богоустановленные и потому незыблемые нормы морали. Тогда (как, впрочем, и

теперь) подавляющее большинс'гво людей считало, что без веры не может быть

и добродетели. «Если Бога нет, то все дозволено», - скажет Достоевский. Вот

почему Вольтер, Монтескье, Руссо, как и многие другие идеологи Просвещения,

полагали, что независимо от того, верно или ложно христианское вероучение,

религия нужна обществу для сохранения порядка. Вера в карающего и

вознаграждающего Бога заставляет людей воздерживаться от дурных поступков и

побуждает к добродетельным. Именно это имел в виду Вольтер, когда говорил:

«Если бы Бога не было, его следовало бы вьцд'мать». Вера в Высшего Судью

несет утешение страждущим и является уздой для властвующих. Эти соображения

стали еще одним аргументом в пользу деизма. Атеизм же -привилегии разумных

и образованных людей, это мировоззрение не годится для большинства, ибо

большинство вовсе не разумно.

Философы-материалисты высказывались за полное отделение «царства

морали» от «царства религии», поскольку «они несовместимы и их интересы не

могут слиться» (Гольбах). Они хотели развгять расхожие представления о том,

что атеизм поро;кдает вседозволенность, и доказать, что общество атеистов

может быть нравственным. Проштудировав Библию, Гольбах пришел к выводу, что

христианство имеет «две морали». «Первая мораль» - это обязанности человека

по отношению к Богу и церкви - искренняя вера, отказ от своей воли и

повиновение священным авторитетам, исполнение обрядов и чтение молитв,

аскетические ограничения. «Вторая мораль» - это нравственные императивы,

призванные регулировать отношения между людьми, - не убивай, не кради, не

лги, не прелюбодействуй, уважай родителей, не притесняй слабого, люби

ближнего. Нужно быть безумцем, чтобы не видеть значимости этой «второй

морали» для совместной ;кизни людей, для благополучия общества. Как

свидетельствует Библия, жития святых и история церкви, «вторая мораль» то и

дело приносится в жертв}1 «первой». Разве церковь не убивала иноверцев,

еретиков, ученых, разве не стремилась к обогащению? Почему сам Бог, как

видно из Библии, попирает им самим установленные законы? Почему, например,

царь Давид, один из героев книги Гольбаха «Галерея святых», который был

коварным лжецом, распутником и душегубцем, почитается как герой веры?

Какова общественная польза аскетических подвигов отшельников и монахов? В

глазах просветителей «вторая мораль», и только она, является подлинной

моралью, поскольку добродетель в их представлении - з>то все, что служит

общественному благу и делает людей счастливыми в их единственной земной

жизни. И она совсем не нуждается в «первой». «Чтобы постичь основы морали,

людям нет необходимости ни в богословии, ни в откровении, ни в богах, для

этого совершенно достаточно простого здравого смысла», - считал Гельвеции.

Здравый смысл - вот иредпо-сылка добродетельного поведения.

Для утверждения добродетели совершенно недостаточно нравственных

проповедей, высокопарных призывов вроде «любите ближнего», «жертвуйте собой

ради общего блага». Конечно, всегда были и будут люди, способные к

альтруизму и самопожертвованию (например, герои римской истории Катон и

Брут, на которых так .побили ссылаться просветители), но это подвижники-

одиночки. Большинство вовсе не таково. Поскольку же речь шла о морали для

большинства, необходимо было найти для нее более надежное основание, чем

альтруизм или чувство долга. Таким основанием был признан личный ик херес.

Антором теории личного интереса стал Гельвеции, чья книг «Об уме» была

сожжена по решению парижского парламента. Ему не обходимо было разрешить

общую для всех этических учений пробле му: каким образом может быть

согласован интерес индивида с интере сом общества. Согласно Гельвецию

человек - это эгоист, каждый любит себя и безразличен к другим. Любовь к

себе естественна, как естественно чувство самосохранения, она проистекает

из самой природы человеческого существа: обладая физической

чувствительностью, т. е. испытывая боль и удовольствие, мы, естественно,

стремимся к удовольствию и сторонимся страданий. Себялюбие, которое обычно

осуждается как нечто низкое и отвратительное, в действительности этически

нейтральное явление, поскольку это явление природы. Все человеческие

поступки и отношения строятся на этом фундаменте, каждый стремится к

собственному удовольствию, пользе и выгоде, т. е. преследует личный

интерес. Ради собственного удовольствия мы любим и дружим. Вовсе не

бескорыстна и честность, поскольку поступающий честно и справедливо

рассчитывает на уважение окружающих, а у];ажгние дает ему возможность

влиять на людей, извлекая из этого выгоды и преимущества. Даже в обществе

люди объединяются из-за любви к себе, понимая, что этот союз им выгоден.

Здравый смысл подсказывает члену сообщества: целесообразнее поступиться

частью своих интересов, чем добиваться своей выгоды .любыми средствами,

лучше ограничить себя в чем-то, чем потерять все. Так здравый смысл

преобразует грубый эгоизм в эгоизм разумный. Высшей нравственной задачей

оказывается не воспитание альтруизма во имя призрачного общего блага, а

воспитание разумного эгоизма во имя пользы каждого. Гельвеции становится

родоначальником утилитаризма, философского направления, которому суждена

была громкая популярность в следующем столетии.

Попытка Гельвеция увязать добродетель с корыстью вызывала

негодование Руссо: «Каждый, говорят, содействует общему благу из-за своего

интереса. Но откуда же происходит то, что справедливый содействует ему в

ущерб себе?... Личным интересом можно объяснить лишь поступки злых... Не из

корысти вытекает нравственность, она -результат врожденной любви к другим

.людям и к справедливости». Дидро иронизировал: сам господин Гельвеции,

оставивший доходное место генерального откупщика ради .любви к истине и

беспокойной

жизни опального литератора, служит лучшим опровержением его

утилитаристской теории морали. Дальше мы увидим, что Какт будет строить

свою этику на принципе антиутилитаризма: нравственные поступки совершаются

вопреки личной склонности или расчету, они не имеют никаких внешних

мотивов, их единственный мотив - чувство долга. Но это уже совсем другая

этика. Просветители же, в более или менее откровенной форме, восприняли

идеи личного интереса и разумного эгоизма, столь органичные их

мировоззрению.

Наиболее действенным средством вна настойчиво и неуклонно напоминает

нам: общественная система, приносящая личность в жертву социуму, неразумна,

безнравственна и нежизнеспособна. Сам общественный договор - это не цель,

г\ средство, которое позволяет оградить частную жизнь гражданина от

произвола власти. Государство существует ради человека, а не наоборот. На

страницах просветительских сочинений рождалась идея суверенной личности.

Это личность, имеющая мужество пользоваться своим собственным умом,

склонная руководствоваться здравым смыслом, готовая защищать свои интересы,

свободно распоряжающаяся своей собственностью и плодами своего труда,

сознающая свои права и обязанности. Многие идеи Просвещения представляют

сегодня уже только исторический интерес, но не эта. Идеал суверенной

личности, ставший главной ценностью европейской цивилизации, не утратил и.

вероятно, никогда не утратит своей привлекательности.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

Вольтер. Бог и люди: В 2 т. М, 1961.

Гольбах П. Избранные произведения: В 2 т. М., 1963.

Гельвеции К. Соч.: В 2т. М, 1973-1974.

Дидро Д. Соч.: В 2 т. М., 1986-1991.

Длугач Т. Подвиг здравого смысла. М., 1991.

ЛаметриЖ. Соч. М., 1983.

РуссоЖ.-Ж. Избр. соч.: В 3 т. М., 1961.

Философия в Энциклопедии Дидро и д'Аламбера. М., 1990.

Французская революция и Просвещение. М., 1989.

Страницы: 1, 2, 3