путей совершенствования едва ли возможно.
В христианской цивилизации Запада веками воспитывалось
неприязненное или даже откровенно враждебное отношение к сексуальной
жизни. Библейская заповедь «живите и размножайтесь» требовала
заботиться о продолжении рода, но вовсе не предполагала наслаждения
(удовольствия) физической близостью. Стойко держалось мнение: секс -
это родовое пятно скотства в человеке; это грех, требующий раскаяния и
искупления. Почти панический страх перед плотской любовью с какой-то
фатальной неизбежностью породил и садомазохистские мотивы в
европейской культуре, фрейдизм, сводящий психическую жизнь человека к
извращенным, истерически - взвинченным проявлениям сексуальности, и
современную сексуальную революцию, притязающую подменить традиционные
религии культом секса.
В даосизме, как и в некоторых других восточных религиях - например
тантризме, - мы встречаем совершенно иное отношение к сексуальной
жизни. Для даосов секс являлся вестником той неисповедимой, всегда
лишь чаемой «полноты творческих свойств бытия», к которой были
направлены все их усилия по «взращиванию жизни». Они признавали
сексуальность естественнейшей частью человеческой природы, отрекаться
от которой - неразумно, да и просто вредно. Как, впрочем, столь же
глупо и гибельно быть рабом своих страстей. Утехи плоти доступны лишь
зрелой, умудренной душе. «Человеку в равной мере свойственно и жить
инстинктами, и преодолевать их», - заметил швейцарский психолог Карл
Юнг. Так что внутренняя раскованность не только не отрицает
самоконтроля, но, в сущности, лишь благодаря ему и становится
возможной. Даосизм учит прежде всего принимать чувство - эту подлинную
стихию всякой жизни. И, подобно самой жизни, чувство, в глазах даосов,
само себя оправдывает и в самом себе находит силы для творческого
роста. Мудрый, по слову Чжуан-цзы, «не смотрит глазами и не слушает
ушами», «не полагается на свой ум», вверяет себя «одухотворенному
желанию». Выявление в себе подлинного Желания - безначального и
бесконечного, как сама жизнь, не отягощенного привязанностью к какому
бы то ни было объекту, кристально-чистого, как Великая Пустота Дао, -
и есть цель даосского подвижничества. «Воспитанию чувств»,
насаждаемому условностями цивилизации, даосы противопоставляют
воспитание Чувством. И любовь между мужчиной и женщиной - лучшее для
того средство.
Обратившись к даосским текстам по сексуальной практике, мы легко
убедимся в том, что речь в них действительно ведется о некой
разновидности искусства. Их неизвестные авторы пишут о своем предмете
деловым и неподдельно целомудренным тоном, заботясь лишь о том, чтобы
научить читателя извлекать наибольшую пользу и радость из любовной
связи. Очень здравомысленный подход ! Кстати сказать, та же чисто
техническая функция, желание не поразить и не развлечь, а просто
«научить искусству» свойственны и всем без исключения эротическим
рисункам, созданным в старом Китае. Мы никогда не увидим на них
изображений женщины, представленной в качестве предмета эстетического
созерцания, т.е. отделенной от потока жизни, привлекательной и
недоступной. Мы видим лишь картины полового акта, которые служат
наставлением к действию, требует не отстраненного любования женщиной,
а интимного единения с нею в стихии творческого поновления бытия.
«То Инь, то Ян - вот что такое Дао», - гласит классическая
сентенция из древнейшего китайского канона «Книга Перемен».
Сексуальная практика как взаимодействие полов - это будет опыт
«полноты жизни». Вовлекая все человеческие переживания в безграничный
простор Желания, сексуальное чувство раскрывает себя в игре взаимных
замещений воздействия и отклика, силы и покоя, наполненности и
опустошенности, в этой игре природное встречается с культурным,
инстинкт - с умозрением. А в итоге эрос, по даосским представлениям,
не закабаляет, а освобождает посредством чистой, по-детски безмятежной
радости игры. Недаром соитие в даосской литературе именуется обычно
«утехой» или «забавой» (си). В этом пространстве неизбывной игры нет и
не может быть каких-либо общеобязательных норм или правил. В них есть
лишь обстоятельства и ситуации, которые разрешаются чутким и
творческим бдением духа.
Сексуальная практика истолковывалась даосами в категориях взаимного
обмена и даже взаимного замещения полярных начал бытия - энергии
мужской и женской, движения и покоя, воздействия и уступчивости,
твердости и мягкости и т.д. подобно всем мировым процессам,
свершающимся благодаря Дао, совокупление мужчины и женщины, в даосском
понимании, - это обмен сил Инь и Ян, который служит очищению и
развитию обоих начал. В даосской литературе говорится в этой связи об
«укреплении Ян посредством Инь» и «укреплении Инь посредством Ян».
Заметим попутно, что, хотя китайские сексологические книги адресованы
мужчинам и содержат рекомендации о том, каким образом мужчина должен
поглощать женскую Энергию, даосы видели в женщине равноправного
партнера мужчины и с полной серьезностью относились к ее сексуальным
запросам: в даосских книгах рекомендации, касающиеся сексуальной
практики, традиционно излагается от лица женщины (она зовется Чистой,
или Избранной, девой), мужчине даются советы не отбирать сверх меры
энергию у партнерши и т.д.
Ясно теперь, что совокупление мужчины и женщины в глазах даосв,
служило делу воспитания и совершенствования человека посредством
укоренения человеческой личности в социуме и в космосе. Оно было,
поистине, школой - школой нравственности и школой мистического
просветления, а проецирование физиологического акта в область
общественного, космологического, мистического символизма делало
половую любовь, помимо прочего, чистой игрой. Восприятие физической
любви как игры, «забавы» позволяло, ничуть не отказываясь от
чувственного наслаждения, погасить в половом влечении его
разрушительный, смертельный импульс вырвать из плотского тела любви
его смертоносное жало, отравившее столь многое в европейском духе.
Подтверждение этой догадке лежат на поверхности: даже откровенно
«порнографическим» романам иных китайских писателей совершенно чужд
вкус к садистским удовольствиям. Очевидно, китайцы даже в самых
вольных своих фантазиях не могли пренебречь в делах любви
церемониальной учтивостью и интригой, каковые тоже ведь являются в
своем роде игрой.
Наряду с сексуальной практикой даосизма самый пристальный интерес в
современном мире вызывают даосские школы кулачного боя, не совсем
точно именуемые школами гунфу или ушу (букв. «воинского искусства»).
Наверное, интерес этот не является только данью моде. В истоках его
таится смутная, не вполне осмысленная догадка о том, что традиция
воинского искусства даосов хранит в себе очень глубокую, но и
чрезвычайно практичную, действенную правду человеческого духа; что в
этой традиции мы находим подлинную, а не придуманную альтернативу
самоотчуждения человека, порожденному современной цивилизацией.
В традиции даосского «кулачного искусства» мы встречаемся с
практикой, в которой на удивление органично соединяются методика
оздоровления и омоложения, техника рукопашного боя, красота телесной
пластики и моральное совершенствование. И все эти грани «кулачного
искусства» Дао проникнуты духом легкой, как бы непритязательной и
потому истинно жизненной свободы. Последнее слово здесь принадлежит не
«приемом» и «методам», самому человеку, не связанному застывшими
формами, погруженному в стихию вольного творчества. Возможно же такое
потому, что даосский мастер, каким бы делом он ни занимался, верит,
что в жизни все само собой сходится наилучшим образом и подлинная
красота не может не быть одновременно истинной пользой и настоящей
добродетелью.
Не следует, конечно, забывать о качественном отличии мистического
опыта Дао и опыта предметного. Любовь к Дао - выше «любви к
искусству». Мастер Сюэ Дянь начал свою книгу о кулачном искусстве,
изданную в 20-х годах нашего столетия, с Празговора о различиях между
«воинским искусством» и «искусством Дао». «Те, кто упражняются в
воинском искусстве, - писал Сюэ Дянь, - заботится о позах и уповают на
физическую силу. Те, кто постигают искусство Дао, заботятся о питании
энергии и поддержании духа, движения свои направляют волей, а
раскрытия силы достигают через дух...» Нередко в китайской литературе
встречается даже противопоставление кулачного искусства и подлинного
мастерства - гунфу. Существует даже старинная поговорка, гласящая:
«все кулачные приемы не стоят одного гунфу».
Главный смысл занятий «кулачным искусством»для даосов состоит в
достижении личного бессмертия в вечной жизни школы. Доступно это лишь
тому, кто взрастил в себе «добродетель» (дэ) каковая у даосов
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5