простого народа и вообще не был рассчитан на популярное чтение. Вместе с

тем привлекательность необычного образа Лао-Цзы делает притягательным и тот

трактат, который ему приписывается. Этот “перенос чудесности”, когда она

становится более выпуклой и простонародной, — нередкий прием китайской

традиции, то же произошло и с Конфуцием, и с легендарным основателем чань-

буддизма Бодхидхармой.

Сведений о человеке Лао-Цзы немного. Большинство версий сходится на том,

что он был старшим современником Конфуция. Об этом говорит не только Сыма

Цянь, но и знаменитый даос Чжуан Цзы (Чжуан Чжоу) в главе “Жизнеописание

Лао-Цзы”. Как воспитывался Лао-Цзы, у кого обучался — история молчит. Он

предстает перед нами уже как абсолютно целостная, завершенная личность.

Какое-то время Лао-Цзы занимал должность хранителя архивов в царстве Чжоу,

и именно там произошла его памятная встреча с Конфуцием. Устные предания

добавляют к этому, что одно время Лао-Цзы сидел по левую руку от правителя

и записывал мудрые высказывания как самого властителя, так и его подданных

— мудрецов, которых, несмотря на многочисленные легенды, было немного, и

поэтому каждое их свежее слово многократно продумывалось и

комментировалось.

Исследователи неоднократно пытались высчитать годы его жизни, исходя из

его предполагаемой встречи с Конфуцием, даты жизни которого известны

сравнительно точно — 551 – 479 гг. до н. э. Точной даты рождения и смерти

Лао-Цзы установить так и не удалось, но полагают, что он умер, а точнее,

удалился навсегда от людей где-то между 460 и 450 гг. до н. э. Современные

специалисты склонны относить его жизнь к более позднему периоду — где-то

между 400 и 330 гг. до н. э. В любом случае, все эти даты весьма

относительны, так как, по одним сведениям, Лао-Цзы дожил до шестидесяти

лет, по другим — более чем до двухсот, ибо, как указывал Сыма Цянь, “он

пестовал Дао и вскармливал долголетие”. В своем долголетии Лао-Цзы, скорее

всего, действительно пережил Конфуция на пару десятков лет, хотя и был

старше его.

Какую должность занимал Лао-Цзы? Кажется, в этом отношении даже у самых

придирчивых исследователей нет особых разногласий. Лао-Цзы был хранителем

архивов в царстве Чжоу, точнее, историком-хранителем (цаньши ши), как

указывает Сыма Цянь. Сама эта должность свидетельствует о высокородном

происхождении Лао-Цзы, о его прекрасном знании канонов.

Но и тут не обходится без разночтений. Чжуан-цзы в главе “Путь Неба”

дает иное название должности Лао-Цзы — “историк-смотритель архива” (вэй

цань ши), что, правда, не многим отличается от варианта Сыма Цяня. А вот

“Записки о ритуале” именуют его должность как “старший историк” или

“великий историк” (тай ши). Существует и иной вариант — “младший историк”

(сяо ши), при этом следует учитывать, что должность “великого историка”

обозначала просто чиновника-историописателя и могла включать в себя

должность младшего историка. В любом случае в обязанности этих людей

вменялось вести подробные хроники дел в государстве.

Для традиционной китайской культуры историчность Лао-Цзы не имела

большого значения. Такой человек просто не мог не быть — будь то в виде

физического лица или духовного импульса. К тому же вокруг Лао-Цзы

сформировались сотни мифов и десятки философских школ. Возникла даже школа

Хуан-Лао (Хуан-ди и Лао-Цзы), являющаяся, по сути, одним из направлений

даосизма, которая, впрочем, быстро исчезла. Примечательно, что Лао-Цзы в

ней приравнивался к первооснователю мира и “основоположнику” китайской

нации.

В биографии Лао-Цзы немало неясностей и загадок. Касаются они, прежде

всего, историзма его жизни, — то, что неважно для китайской традиции, где

миф столь же реален, как и сама реальность, и наоборот, для западного

исследователя может стать важной темой для исследования. Лао-Цзы

упоминается, как уже было сказано выше, у Сыма Цяня и у Чжуан-цзы. В

последнем случае возникают подозрения, что пассажи с упоминанием даосского

учителя — это более поздние вставки, сделанные непосредственно для главы

“Поднебесная”. В 24-й главе “Чжуан-цзы” есть примечательный диалог между

самим Чжуан-цзы и известным софистом Хуэй Ши[25], постоянным спутником

даоса. Чжуан-цзы говорит ему: “Жо (конфуцианцы), Мо (Мо-цзы), Ян (Ян

Чжу[26]) и Пин (Гунсунь Лун[27]) составляют четыре школы. Вместе с тобой их

станет пятеро”. И ни слова о Лао-Цзы, который якобы был духовным учителем

Чжуан-цзы.

Не менее удивительно и другое. Ярчайший последователь Конфуция, Мэн-цзы

(Мэн Кэ[28]), будучи сильным полемистом, нападает на учения Ян Чжу и Мо-цзы

и ни словом не упоминает о Лао-Цзы, хотя, казалось бы, тот — противник

достойный. Вероятно, сам трактат (“Дао дэ цзин”) был записан никак не

раньше середины III в. до н. э., тогда же и появилось имя Лао-Цзы.

Версия, что сам Лао-Цзы не мог написать свой труд, высказывалась давно.

Как ни странно, основным доказательством был достаточно простой, но

труднооспоримый довод, — само время, когда предположительно жил Лао-Цзы, не

располагало к написанию книг. Тогда еще не сложилась традиция философского

трактата, которая начинается с Конфуция и Мо-цзы.

Сколь ни велико было преклонение китайской культуры перед Лао-Цзы, его

авторство “Дао дэ цзина” подвергалось сомнениям уже издревле. Правда,

первоначально речь шла не об историзме личности Лао-Цзы, а лишь о том, мог

ли этот человек создать такой трактат.

Первые серьезные сомнения были высказаны еще в XII в. Ученый Ван Шипэн

заметил: “Весьма сомнительно, чтобы этот текст в пять тысяч иероглифов был

написан Лао-Цзы”. В ту же эпоху стали говорить о нескольких Лао-Цзы.

Например, ученый-конфуцианец Е Ши считал: “Тот человек, что наставлял

Конфуция, — не тот Лао-Цзы, что написал книгу. А тот человек, который

написал книгу, — не Лао Дань из семьи Ли. Лишь безрассудные люди объединяют

этих двух в одного”.

Скорее всего, нужно различать реального философа Лао Даня — одного из

многих на том историческом промежутке — и мудреца Лао-Цзы, чье авторство

“Дао дэ цзина” принадлежит, пожалуй, к области мифов. Например, известный

китайский историк Го Можо сделал такой вывод: “Хотя книга “Лао-Цзы” (другое

название “Дао дэ цзина”) не принадлежит кисти Лао Даня, но ее основные

мысли выработаны именно Лао Данем”. Он же считал, что книга написана

значительно позже того, как Лао-Цзы вел свою проповедь.

А вот еще одно предположение, высказанное современным китайским ученым

Лю Жолинем: человека, который наставлял Конфуция, звали Лао Дань, он и

является великим мудрецом Лао-Цзы. А трактат “Лао-Цзы” записал некий Ли Эр.

А это значит, что Лао Дань и Ли Эр — два разных человека. Лао Дань якобы

много рассказывал, был, вероятно, великим мистиком и посвященным, но

никогда ничего не записывал, а вот Ли Эр, не отличаясь ни особым величием

ума, ни посвящением в эзотерические знания, в эпоху Борющихся царств (475 –

221 гг.) просто записал наставления Лао Даня. Многие не согласились с его

оценкой, но и доказательно опровергнуть его мнение все же не смогли.

Слово Лао-Цзы таково же, как и его образ. Будучи неприукрашено и

символически-всеобъемлюще, оно передает из поколения в поколение дух этого

удивительного человека. Для китайской традиции он всегда остается мудрецом,

отважившимся на осознание высочайшей степени истинности, сумевшим выдержать

ее и передать последователям. [29]

4. Мир “Дао дэ цзина”

В своем трактате Лао-Цзы рисует перед нами некий антимир, в котором

царствуют антизначение, антиритуал, где на смену общепринятому мудрецу

приходит антимудрец, который при этом еще пребывает в недеянии (у вэй[30])

и самозабытии (ванво). Все, что обычному человеку кажется ценным — золото,

пища, знатность, успех, власть, почитание, слава, знание, — оказывается

либо фальшью, либо наигрышем, либо ловушкой замутненного сознания. Одним

словом, все то, что ценит Лао-Цзы, оказывается “противоположным вещам”,

или, проще говоря, — скрытым от взоров, да и вообще от органов чувств;

обращенным внутрь и развивающимся вспять: от силы ( к ослаблению, от

наполненного ( к пустотному, от старости ( к младенчеству, от формы ( к

бесформенному, от вещи ( к ее символу.

После всего вышесказанного нетрудно понять, почему истинный даосизм

воспринимался с большим трудом и обычно превращался в более доступные

пониманию методы обретения бессмертия или тонул в многочисленных ритуалах,

в то время как на самом деле — это состояние сознания или, если быть более

точным, просветленного сознания.

Итак, все, что присутствует в мире, да и сам мир форм порождается неким

вездесущим началом, именуемым Дао. Впрочем, название большого значения не

имеет, так как Дао все равно нельзя выразить с помощью слов, ощутить

органами чувств или как-то объяснить. Оно “безымянно”, то есть на самом

деле никак не называется. Стоит лишь как-то обозначить его, — и оно тотчас

утрачивается, так как сознание привязывается к какому-то термину вместо

того, чтобы вообще освободиться от слов и знаков. Для выражения смысла Дао

был даже создан особый язык — “антислово”.

Одно из свойств Дао — его всераскинутость, оно распространяется “и влево

и вправо”, и за каждым предметом, каждым явлением таится то начало, которое

определяет существование мира. Правда, увидеть его нельзя, оно доступно

лишь в момент просветления. Обычный же человек, даже зная о Дао, “не узнаёт

его”, — “встречаясь с ним, не увидим его лица”. Итак, Дао извечно сокрыто,

ускользающе, но в то же время реально присутствует в мире. И не только

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8