3.2 Концепция «обмена женщинами» Гейл Рубин
Работа Гейл Рубин «Обмен женщинами» стала одним из «сакральных» текстов феминизма, соединившим психоанализ с антропологией в трактовке сексуальности как культурно конструируемой категории, лежащей в основе неравенства. Определяя, вслед за Леви-Строссом, смысл обмена подарками в установлении социальной связи, а логику системы родства в упорядочении общественных отношений в «догосударственных» обществах, Гейл Рубин заявляет, что брак является наиглавнейшей первобытной формой обмена подарками, а женщина - наиболее ценным даром. Тогда становится понятным всеобщее табу на инцест: его целью является превращение биологических явлений секса и воспроизводства в социальные акты посредством деления мира сексуального выбора на запрещенных и разрешенных партнеров. Запрет на сексуальное использование дочери или сестры - это правило, вынуждающее отдавать их другим (в языке сохранилось: «отдать замуж», «взять замуж»), в результате чего между семьями устанавливается социальная (родственная) связь.
Если женщина является предметом первобытной сделки (выходя замуж по любви, она тем самым все равно реализует ее), то тогда она - просто канал родственной связи, а не равноценный партнер в тех социальных отношениях, которые устанавливаются, таким образом, между мужчинами. Женщины не владеют женщинами так, как ими владеют мужчины, пишет Рубин, и социальный пол (гендер) представляет собой форму социального разделения, связанного с различными возможностями. «Обмен женщинами» - это предпосылка возникновения культуры, но тогда доминирование мужчин и угнетение женщин должны быть условиями ее существования. Невозможно сказать, могла ли культура «начаться» по-другому, и какой бы она была; Гейл Рубин полагает, что культура «изобретательна». Изменение же существующего порядка потребует глобальной деконструкции, более глубинной, чем уничтожение классов.
Движение вглубь антропологического лабиринта приносит дальнейшие открытия: половое разделение труда не является специализацией по биологическому признаку, а имеет целью обеспечение жизнеспособного экономического союза мужчины и женщины. Соответствующее поведение и, в частности, сексуальность, сформированы культурой для отражения их дополняющей и функциональной взаимосвязи. Брачный союз основан на различии и взаимоисключении мужчины и женщины, а его предпосылкой является культурно конструируемая гетеросексуальность. Гендер - это не просто идентификация человека с полом: он предполагает, что сексуальное желание должно быть направлено на противоположный пол. Очевидно, общество столь враждебно по отношению к гомосексуальности именно потому, что в основе всей культуры, всей социальной иерархии лежит табу на одинаковость мужчины и женщины, подавляющее в них обоих любое естественное сходство. Страх «одинаковости» - это боязнь деконструкции нынешнего социального порядка: если бы гетеросексуальность была результатом биологии и гормонов, разве нужно было бы подкреплять ее тюремным наказанием за «нестандартную» сексуальную ориентацию? Боясь равенства, культура трансформирует биологический пол и превращает его в гендер и культурные конструкты мужественности и женственности. Антропологическая концепция Гейл Рубин - это фундаментальная, резонирующая в какой-то степени с идеями Фуко, догадка о «происхождении» пола, сексуальности, порождении желания и о самой сущности субъектности, о том, что содержание этих категорий исторически обусловлено, а потому изменяемо.
3.3 Природа и культура как женское и мужское в антропологической концепции Шерри Ортнер
Шерри Ортнер, антрополог той же радикальной интеллектуальной волны, что и Гейл Рубин, была также вдохновлена поиском первопричины угнетения женщин. Универсальность полового неравенства, его существование (в различных проявлениях) во всех культурах, примитивных или сложных, служит, по ее мнению, свидетельством того, что мы имеем дело с чем-то глубинным, фундаментальным и чрезвычайно упорным, с чем-то, что нельзя уничтожить не только изменением отдельных социальных ролей, но и перестройкой всей экономической структуры. Всеобщую девальвацию женщин (Ортнер использует именно этот термин - обесценивание - имея в виду, что женщины рассматриваются обществом как менее значимые и что существующая социальная организация не допускает женщин к деятельности, которая предполагает вхождение во власть) следует рассматривать в свете других универсалий. Но что является тем общим для всех культур, что заставляет помещать женщину на более низкую ступеньку в социальной иерархии?
Очевидно, женщина символизирует нечто, что все культуры трактуют как низшее, но что именно? Это нечто, полагает Ортнер, - природа, которую человек стремится покорить и контролировать: «в наиболее общем смысле мы отождествляем культуру с представлением о человеческом сознании и продуктах этого сознания (например, системах мышления и технологией), посредством которых человек стремиться осуществить контроль над природой». Природа существует сама собой, человек - посредством осознанного действия над природой.
Женщина обладает репродуктивными функциями, которые присущи только ей. Этот физиологический факт значим на трех уровнях:
Таким образом, оппозиция женского и мужского становится оппозицией природного и культурного: во всех обществах женщины рассматриваются как часть природы и помещаются вне исторического времени и пространства культуры, а мужчины, как часть культуры, живут в истории, творят, преодолевают земные пределы и воплощают «человеческое». То, что делают женщины даже за пределами домашней сферы, девальвируется, потому что это делают женщины, но это не предопределено природой, а сконструировано культурно.
Формулировки Ортнер блестяще описывают механизмы производства сексистских идеологий, и это подтвердилось еще и тогда, когда антропология занялась изучением функционирования стратегий колонизации, однако в этом случае модель угнетения оказалось сложнее: в нее включились такие переменные как раса и класс. В проектах западной колонизации женское в смысле первобытно-низменное стало метафорой тех неизведанных земель и народов, которые предстояло «окультурить», забрав оттуда золото, каучук, специи, нефть или рабов. Оно также было перенесено на представление о местных женщинах. Парадокс же состоит в том, что все империи оправдывают свою экспансию цивилизационной миссией, при этом под цивилизацией понимается западная модель культуры и общества. Империализм при выработке политики в отношении новых земель использовал сексистские представления об особой женской духовности (имелась в виду только белая женщина), возвышенности и общей окультуривающей роли. Будь то колонизация Америки, заселение Сибири или освоение богатств Африки и Азии, успешное функционирование колониального проекта требовало, чтобы рядом с грубым и сильным мужчиной - солдатом, промышленником, купцом или сосланным преступником была белая женщина, мать его детей, хозяйка дома и плантации, стоящая на страже морали как местного общества, так и массы темных (в прямом и переносном смысле) туземцев, а также удерживающая белого мужчину от связи с цветной женщиной (что могло погубить весь проект).
Однако для антропологов более поздней волны сама классическая антропологическая дихотомия «Запад» - «Восток» (интерпретируемая как существование двух больших идей со своими историями, традициями, образностью и словарями, которым соответствует определенная действительность) стала рассматриваться как проблематичная, поскольку во многих незападных культурах дихотомия женщина - мужчина и природа - культура вообще отсутствует.
4. Приватное и публичное в антропологии: модель гендерной стратификации Джоан Хубер
Антропологи, более тяготеющие к вопросам социальной стратификации, чем структурализму и символическим дихотомиям, но, также стремясь найти объяснение всеобщей гендерной иерархии, предпринимали попытки вписать пол и связанное с ним разделения труда в универсальную стратификацию. В свое время Ф. Энгельс совершил огромный прорыв, включив сексуальность и репродукцию в экономическую теорию, однако она все же не объясняет самого факта полового разделения труда. Кроме того, ни марксисты, ни последователи социологических идей Вебера не пытались заглянуть внутрь домохозяйства и выяснить, каким образом происходящее там включено в макроэкономику.
В середине 1970-х Джоан Хубер предложила модель гендерной стратификации с учетом женской домашней работы, т.е. не дающей прибавочного продукта и не включаемой в совокупный национальный продукт (но выражающейся в миллиардах долларов, если эти услуги покупаются), а также тех двух задач воспроизводства, решение которых недоступно мужчинам: рождения и грудного вскармливания детей. Через два десятилетия она обобщила 25-летние исследования гендерного неравенства в антропологии и социологии, несколько модифицировав эту модель. Рассматривая взаимодействие нескольких факторов - экологии, технологии производства пищи и изменений рождаемости, Хубер исходит из следующих посылок (первая и третья связаны с общей теорией социальной стратификации в функционалистской перспективе):
Взяв для анализа пять типов культур - охоту и собирательство, мотыжное земледелие, кочевье, пропашное земледелие и индустриальное общество, Джоан Хубер рассматривает, что делают для производства пищи мужчины, что - женщины и почему они не выполняют ту же работу, что и мужчины, если она дает больше пищи; каковы при этом брак и структура семьи (свободный брак, полигамия, моногамия); а также демографические тенденции - смертность, рождаемость, уровень разводов.
Согласно ее выводам, статус женщин находится в прямой зависимости от степени участия в обеспечении пищей, но в некоторых обществах потребность в воспроизводстве населения полностью исключает женщин из деятельности, дающей власть и престиж. Это происходит там, где добывание еды предполагает длительное отсутствие из дому (кочевые общества, охота), либо когда война становится значимым способом увеличения «излишков». Исключение женщин из этой деятельности, сопровождающееся их удаленностью от оружия и технологии, не биологично, а социально.
Усовершенствование орудий труда, приводящее к увеличению количества пищи, а также снижение уровней смертности и рождаемости - результат прогресса - непосредственно связаны с положением женщин. В постиндустриальную эпоху их статус начинает улучшаться (в то время как эволюционная марксистская модель предполагала непрерывное ухудшение положения угнетаемых), так как развитие технологии делает физические различия полов все менее значимыми, однако ключевым становится внутрисемейное разделение труда. Возведение проблемы домашней работы до глобального уровня в социальной стратификации соответствует представлению о публичной и частной сферах, когда к первой относятся государство и гражданское общество, а ко второй семья, как разделению по признаку пола. Признание функциональной важности работы, не ориентированной на рынок и в основном выполняемой женщинами, привело многих экономистов и социологов к утверждениям о политической значимости полового разделения труда, т.е. непосредственной связи с неравенством в обладании властью. Эксплуатация женщин дома служит поддержанию патриархального порядка в обществе: обладание общественной властью связано с возможностью порождать публичную, т.е. находящуюся вне домашней сферы, культуру.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5
