В Марокко была распространена практика продажи депутатских мест и голосов, в том числе королевской администрацией, «селекционирующей» таким образом как своих союзников, так и оппонентов. На местных выборах голос можно было купить за 20 долларов, в то время как место в парламенте могло стоить до 50 тыс. долларов36. Автор редакционной статьи в печатном органе ССНС «Аль-Иттихадваль-ильштираки», касаясь коммунальных выборов в июне 1997 г., использует выражение «приватизация выборов». Отмечая отсутствие крупномасштабного вмешательства властей, он выделяет характерную черту этих выборов – «экономизацию» марокканского политического поля, то есть широкое использование денег, избрание предпринимателей, перемещение борьбы за власть из политического пространства в экономическое.
В Марокко сначала проводились выборы в местные органы власти, а затем парламентские. Более раннее проведение местных выборов позволяло правящему режиму получать представление о соотношении сил перед парламентскими выборами и вносить коррективы не только в предвыборную кампанию, но и в результаты парламентских выборов. Также в интересах властей голосование в Палате представителей с 1970 по 1993 гг. проводилось сначала прямым голосованием, а затем косвенным – коллегиями выборщиков, что также позволяло вносить коррективы во втором туре голосования. Например, на парламентских выборах прямым голосованием 25 июня 1993 г. оппозиционный Демократический блок получил 99 мест из 222. Однако на втором этапе выборов 17 сентября проправительственные партии получили 79 из 111 мест. Некоторые проправительственные кандидаты, получившие сокрушительное поражение в первом туре в июне, оказались избранными в сентябре на выборах двухступенчатым голосованием. «Истикляль» и ССНС добились во втором туре лишь 17 депутатских мандатов и обвинили власти в «фальсификации народной воли». На втором этапе сказались как манипуляция властями выборов, так и консерватизм большинства членов коллегии выборщиков. Кроме того, как отмечает Э.В. Павлуцкая, разрыв в несколько месяцев между выборами в Палату советников и Палату представителей (например, выборы в 1997 г. в первую палату состоялись 14 ноября, а во вторую – 5 декабря) в 1997 и 2002 гг. позволял откорректировать голосование на втором этапе в пользу правящего режима.
Власти препятствовали регистрации кандидатов оппозиционных партий в отведенный для этого период. Они препятствовали предвыборной кампании оппозиционных партий – запрещали проведение собраний в общественных местах, лимитировали обеспечение бумагой, необходимой для агитации за кандидатов и т.д. Многочисленные нарушения допускались на этапах голосования и подсчета бюллетеней. Например, отказы в возврате избирателям их электоральных карт, дабы ими могли незаконно воспользоваться другие лица; удаление наблюдателей от оппозиции из избирательных участков. Власти отказывали в проверке избирательных урн перед голосованием. Часто урны не вскрывались и бюллетени не подсчитывались, но победителями объявлялись кандидаты проправительственных партий. Когда же урны вскрывались на месте, власти фальсифицировали итоги в пользу своих ставленников.
Число мест, которые получали партии, в конфиденциальном порядке определялось правительством в соответствии с негласной системой квот. Эту систему квот открыто критиковали на страницах касабланкского журнала «Ламалиф» (апрель 1984 г.) некоторые политические деятели, в том числе генеральный секретарь «Истикляль» М. Бусетта, входивший в правительство в 1977–1983 гг. Правящий режим не допускает, чтобы какая-либо партия имела большинство в парламенте. Перед выборами партии обязаны согласовать с министром внутренних дел условия, на которых они будут участвовать в них. Однако им не известно, как в конечном счете власти постараются распределить места. Около четверти мест в Палате представителей правящим режимом были предназначены для свободного голосования, чтобы придать видимость конкурентной борьбы и выяснить истинное настроение избирателей и силу партий40. Партийные лидеры перед выборами должны были прислушиваться к рекомендациям МВД, в противном случае их ожидали неприятности. Известно, что руководитель ССНС А. Буабид проиграл на парламентских выборах в Агадире, так как отказался последовать совету МВД баллотироваться в Кенитре.
По отношению к оппозиционным политическим партиям Хасан II, как уже указывалось, использовал тактику «разделяй и властвуй», приемы политики «кнута и пряника». Например, президент Туниса Х. Бургиба стремился объединить политические течения в рамках единственной в стране Социалистической дустуровской партии (называлась Дустуровской партией до октября 1964 г.). В противоположность ему король Марокко не допускал образования в стране однопартийной системы, после достижения независимости она сразу стала многопартийной. До конца 50-х годов в Марокко наряду с «Истикляль» существовала Марокканская коммунистическая партия, запрещенная 16 сентября 1959 г. и окончательно в феврале 1960 г. В сентябре 1959 г. произошел раскол «Истикляль», и на основе левого течения образовалась новая партия – Национальный союз народных сил (НСНС). В 1957 г. на этнической основе сформировалось проберберское Народное движение, получившее легальный статус в 1959 г. Король поддерживал определенное равновесие в партийно-политической системе, принимал меры по ослаблению ставших слишком сильными партий и способствовал укреплению слабых партий. Он никогда не допускал достижения какой-либо партией, тем более оппозиционной, абсолютного большинства в парламенте. Хасан II иногда легализовал, руководствуясь своими интересами, новые партии либо блоки или ради предвыборной борьбы (Фронт защиты конституционных институтов в марте 1963 г.), или по политическим соображениям (ППС в 1974 г. в рамках достижения национального консенсуса по западносахарской проблеме), или, как в 1983 г., для создания дополнительной опоры перед лицом усиления исламистского движения (Организация народного демократического действия – ОНДД).
Если оппозиционные политические партии или лидеры проявляли готовность к компромиссу или сотрудничеству с правительством, правящий режим создавал им благоприятные условия для их деятельности на выборах, предоставлял высокооплачиваемые должности. Однако когда оппозиционные партии или политические деятели критически высказывались о монархии, вооруженных силах, политике правительства по Западной Сахаре, разоблачали коррупцию в высших кругах, правящий режим подвергал их репрессиям, запрещал их газеты и журналы. Чаще преследованиям подвергались левые силы. Американский востоковед Г. Мансон отмечает, что Хасан II «использовал их столь часто для удаления зубов левой оппозиции, что теперь она кусается лишь деснами».
Даже когда с конца 80-х годов в Марокко ускорился процесс либерализации и демократизации, правящий режим крайне болезненно воспринимал критику своей политики и государственных институтов. Например, в марте 1992 г. член Политбюро ССНС и профсоюзный функционер Н. Алауи был приговорен к двум годам тюремного заключения за публичную критику политики правительства. В том же году видный деятель Ассоциации по правам человека в Марокко А. Билайши получил три года тюрьмы за высказывание, «унижавшее» марокканскую армию.
Репрессии осуществлялись дозировано, оппозиционные партии не запрещались, их лидеры, в конечном счете, меняли свою критическую позицию, поскольку путь к возобновлению относительно свободной деятельности всегда оставался открытым, а вознаграждение со стороны властей не заставляло себя ждать. Так произошло, например, с ССНС в 1981 г., когда он выразил несогласие с официальной политикой по Западной Сахаре. Наблюдатели отмечают, что даже непримиримые противники правящего режима претерпевали метаморфозу и начинали в обмен на жест примирения со стороны Хасана II и его готовность щедро вознаградить раскаявшегося противника славословить короля. Кроме того, оппозиционные политические организации и деятели понимали, что благосклонностью дворца всегда могли воспользоваться и другие силы.
Правящий режим использовал в своих интересах то, что соблюдение политическими партиями национального консенсуса и вхождение оппозиции в правительство сковывало ее активность, вынуждало отходить от провозглашенных демократических лозунгов. Например, так произошло в 1992 г., когда более миллиона марокканских женщин подписали петицию о необходимости реформирования устаревшего семейного кодекса и обратились к демократическим силам с просьбой поддержать их. ССНС обошел проблему, потому что, по его мнению, она имеет противоречивый характер и разделяет марокканцев. Партия же «Истикляль» заявила, что женщины не могут игнорировать нормы Корана и Сунны. Марокканский исследователь А. Маграуи подчеркивает, что «в то время как демократические партии защищают современную демократию, права человека, власть закона и женское равноправие, они очень часто нарушают эти принципы во имя национализма, патриотизма, аутентичности и священных институтов». Другой пример: «альтернативное» коалиционное правительство, возглавляемое социалистом А. Юсуфи, подчеркивало, что закон 1958 г., каравший за высказывания, наносящие ущерб исламу, национальной целостности и монархии, сохраняет свою силу. Этот закон мог интерпретироваться очень широко и часто использовался властями для преследования активистов и лидеров оппозиционных партий, представителей правозащитных организаций, демократической интеллигенции. Следует напомнить также, что оппозиционные партии, кроме левой ОНДД, поддержали проведение референдума по проекту новой конституции в 1996 г. В ней в 39-й статье сохраняется положение прежних конституций о том, что члены парламента могут лишиться парламентской неприкосновенности и подвергнуться судебному преследованию за высказывания, наносящие ущерб монархической системе, исламской религии или унижающие достоинство короля. Практически эта статья делает невозможным критику правящего режима. Оппозиционные партии не выступили за какую-либо корректировку этого положения статьи, его конкретизацию и детализацию.
С первых лет независимого Марокко армия являлась одной из основных опор монархии. Уже в 1958 г. генерал Уфкир и наследный принц Мулай Хасан с 15-тысячными войсками жестоко подавили восстание берберов в Рифе. В марте 1965 г. в Касабланке полиция и войска расправились с массами, протестовавшими против сокращения бюджетных расходов в социальной сфере в соответствии с рекомендациями МБРР. Однако раскрытие тайной организации «Движение свободных марокканских офицеров» (название по аналогии с националистическими организациями в Египте – организацией «Свободных офицеров», и в Ливии – организацией «Свободных офицеров-юнионистов-социалистов») в декабре 1969 г. показало, что брожение охватило в определенной мере и вооруженные силы. Молодые марокканские офицеры намеревались свергнуть монархический строй. Они видели, что политика правящего режима вызывала широкое недовольство народа. Около 50 молодых офицеров-участников «заговора рамадана» были казнены44. В 1971 и 1972 гг. последовали две неудачные попытки военного переворота. Мятежники потерпели неудачу, в частности, из-за разногласий между участниками заговоров: одни хотели свергнуть Хасана II и провозгласить королем принца Мухаммада, другие – физически устранить Хасана II и учредить республику.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7
