Этот тезис отстаивается в иной форме, в новой интерпретации, которая, между прочим, как бы и не оспаривается, но, во всяком случае, она лишилась своего прежнего торжественного характера. Как бы там ни было, на чем же все-таки основываются шансы на успех революции? Не обречена ли она на вечное поражение?
Теперь мы подходим ко второму аргументу: конкуренция между предпринимателями приносит победу тому, кто сильнее размером своего капитала, своими деловыми способностями, но прежде всего своим капиталом. Это означает постоянное уменьшение числа предпринимателей, поскольку более слабый устраняется. Чем меньше становится число предпринимателей, тем больше увеличивается в относительном и абсолютном масштабе численность пролетариата. В определенный момент, однако, количество предпринимателей уменьшится настолько, что для них станет невозможно поддерживать свое господство. И тогда станет реальным, возможно, мирно и спокойно лишить этих "экспроприаторов" собственности, скажем, в обмен на ежегодную ренту. Ведь они увидят, что почва будет так гореть под их ногами и их останется так мало, что они не смогут удержать свою власть.
Это положение, пусть даже в видоизменной форме, имеет все еще поддержку и сегодня. Однако стало ясно, что, по крайней мере, теперь оно в о о б щ е не является значимым в какой-либо форме. В первую очередь, оно не оправдано для сельского хозяйства, где, наоборот, во множестве случаев наблюдалось ясно выраженное увеличение численности крестьянства. Далее, оно оказалось не совсем неправильным, но иным в плане ожидаемых последствий для обширных отраслей промышленности, где оно продемонстрировало только то, что простое уменьшение численности предпринимателей далеко не исчерпывает процесс. Уменьшение слабых в финансовом отношении выражается в их подчинении капиталом, синдикатами и трестами. Однако, параллельным к этим сложным процессам является быстрый рост числа клерков, т.е. неофициальной бюрократии.
Статистически быстрота ее роста обгоняет рост численности рабочих, а интересы клерков отнюдь не устремлены в сторону пролетарской диктатуры. И затем снова, появление в высшей степени различных и многообразных форм разделения интересов означает, что в настоящее время совершенно невозможно утверждать, что сила и количество тех, кто прямо или косвенно заинтересованы в буржуазном порядке уменьшаются. Теперь, по крайней мере, ситуация не позволяет сделать предположение о том, что в будущем только полдюжины, несколько сотен или несколько тысяч магнатов останутся в одиночку перед лицом миллионов и миллионов пролетариев".
Критика Маркса Вебером была направлена против сделанных им и его последователями неверных выводов относительно перспектив эволюции классовой структуры западных обществ в целом, но отнюдь не против самой теории классов. Напротив, развивая целый ряд идей, сформировавшихся в рамках классической политэкономии и социалистической литературы, в том числе и марксистского направления, Вебер создал свою теорию социального неравенства на основе собственной концепции социальной стратификации и статусных групп. Следуя заложенной Вебером традиции научного анализа классовой структуры и влияния классовых противоречий на социальные и политические процессы, ученые, представлявшие различные направления в политологии и социологии, также стремились переосмыслить в ХХ в. как марксистскую теорию классовых конфликтов, так и наиболее удачные попытки ее критических интерпретаций. К числу наиболее выдающихся современных комментаторов Маркса, относятся, например, Р. Дарендорф, К.Й. Фридрих, С. Оссовски, Р. Бендикс, С. Липсет и др.
Современный классовый подход в политологии как и прежде исходит из постановки следующих принципиальных вопросов:
1) Что представляют собой базовые характеристики классов и чем обусловлена классовая принадлежность? 2) Как классы соотносятся друг с другом и как влияют их соотношения на социальную структуру? 3) Каково соотношение между классовой структурой и политической системой? 4) Какие именно наиболее существенные особенности сотрудничества и конфликтов обусловливают классовое взаимодействие? 5) При каких условиях и когда классовый конфликт приводит к революции? 6) Каковы отношения между элитами, лидерами, группами и классами?
Хотя сторонники классового подхода и не всегда сходятся в оценке исходных моментов, определяющих социальную стратификацию, они в целом рассматривают взаимодействие между классами и политикой и, следовательно, между политической системой и классовой структурой в качестве исходного пункта для выдвижения соответствующих гипотез. Центральное место, занимаемое теорией конфликтов в структуре классового подхода привело Р. Дарендорфа к определению последнего как "теории принуждения в обществе", суммируемой в следующих четырех пунктах:
Каждое общество на любом этапе подвержено процессу изменения. Социальное изменение повсеместно.
Каждое общество в любом пункте демонстрирует разногласие и конфликт; социальный конфликт вездесущ.
Каждый элемент общества вносит вклад в его дезинтеграцию и изменение.
Каждое общество основано на принуждении одних его членов другими.
Исходя из такого подхода, Дарендорф определяет классы как "конфликтные группы, порождаемые дифференцированным распределением власти в принудительно координируемых ассоциациях". Данное определение является ключевым в его концепции власти как легитимного отношения господства и подчинения, в основе которого могут лежать многие факторы, в том числе обладание собственностью и средствами производства. В рамках такой концепции именно власть лежит в основе социальной стратификации, а не материальная выгода или престиж.
Хотя концепция Дарендорфа представляла собой большой вклад в теорию классов, она не была лишена недостатков. Ориентируясь на анализ преимущественно индустриально развитых обществ, он рассматривает классы в понятиях групп интересов. Приводя соответствующие определения. Он ясно дает понять, что классы для него представляют не столько структуры или большие сегменты общества, сколько "властно координированные" ассоциации. Он постоянно утверждает, что "социальные классы всегда являются конфликтными группами" и что "группы интересов являются реальными носителями группового конфликта". Тем самым становится чрезвычайно трудно проводить различие между группой и классом. Эти трудности только усиливаются, когда Дарендорф пытается применить свою концепцию в эмпирическом исследовании классовой структуры, поскольку она, постоянно допуская отождествление классов и групп, приводит к неизбежному выводу, согласно которому там, где существуют властные отношения, всегда возникают конфликтные группы и классы.
По Дарендорфу, власть является "легитимным господством", которое связано исключительно с "принудительно координируемыми ассоциациями". В то время, как господство "является только фактическим отношением, власть представляет собой легитимное отношение". Такого рода концептуальная схема не включает в себя отношения господства и подчинения, существующие вне "принудительно координируемых ассоциаций" и вносит совсем небольшой вклад в анализ таких общественных структур, в которых "фактические" отношения являются более значимыми по сравнению с "легитимными" отношениями и где сами индивиды имеют столь же важное значение, как и формализованные позиции.
В общесоциологическом плане классовый подход к анализу общества и его противоречий исходит из того, что классы являются наиболее важными и решающими элементами социальной структуры. Все индивиды изначально рождаются внутри определенного класса. Уже в этом состоит отличие класса от группы интересов, членство в которой является более или менее добровольным. Кроме того, индивид может одновременно принадлежать к нескольким группам, но только к одному, а не нескольким классам. Именно потому, что классы лежат в основе социальной структуры, их анализ может служить исходным моментом для исследования соответствующих социальных, политических и экономических систем.
Различные конфигурации классовой структуры в различных обществах легче всего изучать на основе сравнительного метода, позволяющего выявлять не только специфику процессов классообразования в различных культурах, но и влияние этих процессов на формирование многообразных политических систем. Эти исследования доказывают, что в любом более или менее развитом индустриальном обществе имеются неравнозначные по власти, статусу, богатству и влиянию социальные группы, образующие иерархическую (т.е. упорядоченную по принципу низшие - высшие) последовательность на основе целого ряда признаков. Такими признаками являются собственность (размер имущества, дохода), власть (политическая и административная), социальный статус (род занятий, образование и др.).
На этой основе ученые обычно выделяют в порядке обобщения высший, средний и низший классы, внутри которых также имеются соответствующие низшие, высшие и средние категории (страты), образующиеся в зависимости от их возможностей иметь доступ к всегда ограниченным материальным ресурсам и их перераспределению.
Классовая структура и лежащая в ее основе экономическая организация лежит в основе социальных и политических отношений групп и индивидов, независимо от того - осознают это последние или нет. Критикуя распространенную в США в 40-50-е гг. ХХ в. концепцию "нового среднего класса", сторонники которой отрицали классовую природу американского общества, Р. Миллс справедливо отмечал в своей работе "Белый воротничек", что проповедовать такую теорию означает "путать психологические ощущения с социальной и экономической реальностью. Если у человека нет "классового сознания", то это еще не означает, что "классов не существует" или что "в Америке все составляют средний класс". Классовая структура в качестве экономической организации оказывает влияние на жизненный выбор людей…".
Классовая структура равным образом оказывает влияние и на политическую систему, поскольку первая составляет ту социальную среду, в которой формируется государство и политическая система в целом. Однако воздействие социальной среды на развитие политических институтов далеко не всегда является прямым и непосредственным. В современных развитых цивилизованных обществах роль важнейшего посредника между ними играют институты гражданского общества.
Понятие “гражданское общество” (ГО) является чрезвычайно насыщенным по своему смыслу, поскольку оно должно рассматриваться в контексте тысячелетней истории развития политической мысли. В узком смысле слова концепция ГО как коллективной общности, целого, существующего независимо от государства, является объектом спора между консервативной, либеральной и социалистической политическими традициями мысли, окончательно сформировавшимися XIX-XX вв. политической. Тем не менее истоки этого спора, безусловно, восходят к античной классике и средневековью. Без знания и понимания исторических корней современных теорий ГО невозможно понять и особенности дискуссий вокруг этого понятия в современной России и в странах Восточной Европы.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9
