Главной особенностью российско-китайских отношений в сфере международной политики является совпадение позиций обеих стран по таким вопросам, как сохранение роли ООН и традиционной трактовки понятия государственного суверенитета. Вместе с тем ряд экспертов подчеркнули, что такая совместная повестка дня, во-первых, может рассматриваться как морально устаревшая и не адекватная вызовам XXI века, во-вторых, не отражает роста фактического влияния КНР на международную обстановку и, в-третьих, не затрагивает важных, представляющих взаимный интерес проблем. Так, Россия и Китай по-разному воспринимают Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС)1. В то время как китайское руководство рассматривает ШОС как важный проект, по сути, пилотную попытку региональной интеграции с китайским участием, Россия пока не относится к этому проекту достаточно серьезно.
Пекин активно ищет новую модель внешней политики и поведения на глобальной арене. И хотя процесс этот имеет достаточно закрытый характер, крайне важно развивать широкий диалог с китайской элитой. Воздействовать на нее можно только путем совместного поиска ответов на новые вызовы.
Россия и КНР уже конкурируют в области импорта капиталов. Китай сейчас является более привлекательным государством в плане инвестиций, а планируемая либерализация китайского фондового рынка может сделать его отрыв по уровню инвестиционной привлекательности еще более значительным.
В энергетической сфере Пекин объективно зависит от России и нуждается в увеличении объемов поставок российских энергоресурсов. Вместе с тем торговые отношения с КНР и так носят сырьевой характер, а признаков оживления торговли за счет других видов товаров незаметно. В ряде случаев (например, гидроэлектроэнергетика) Китай в довольно жесткой форме отдавал предпочтение конкурентам России. Но и Россия не предпринимает серьезных усилий по модернизации своих экономических отношений с КНР. В области экономики сторонам не удалось пока запустить ни одного масштабного совместного проекта (кроме торговли вооружениями), а те, что предлагаются, уязвимы с точки зрения рентабельности.
Говоря о военно-техническом сотрудничестве (ВТС), эксперты согласились с тем, что Россия, занимая сейчас фактически монопольное положение на китайском рынке, может потерять его в ближайшие 8—10 лет.1 При этом именно продажа вооружений Китаю стала в последние годы одним из главных источников средств, позволяющих поддерживать в активном состоянии ряд ключевых отраслей российского ВПК. Уже заметна тенденция к снижению объема закупаемых российских вооружений, постепенному переходу к приобретению лицензий и самостоятельному выпуску систем вооружений и запасных частей. Перспективы создания совместных военно-технических проектов России и КНР не просматриваются.
Особое место в обсуждении занял вопрос о наличии у России многоплановой и четкой стратегии в отношении китайского направления своей внешней политики. По мнению большинства экспертов, Россия еще не смогла полностью определить свое отношение к новому Китаю. Вследствие этого нельзя говорить о том, что ее внешнеполитические действия основаны на комплексном стратегическом подходе. Скорее, согласились эксперты, политика России частично остается реактивной.
По результатам обсуждения перспектив российской политики в отношении КНР большинство экспертов согласились с тем, что Москве не стоит следовать курсом чрезмерного сближения с Пекином. Наши отношения должны быть сбалансированными и учитывать как конкретные интересы России в АТР, так и взаимоотношения Китая с США и другими российскими партнерами. При этом России не стоит пытаться играть роль активного участника в ситуации возможного обострения американо-китайских противоречий.
Имеется два фактора, которые могли бы компенсировать увеличивающийся разрыв в совокупной мощи партнеров. Во-первых, сохраняющийся потенциал России как ядерной державы. Во-вторых, расширяющиеся, по мнению большинства экспертов, возможности привлечения Японии, США, Южной Кореи для освоения российского Дальнего Востока. В случае подключения КНР этот проект может заложить основу для создания интеграционного объединения всего Дальневосточного региона (Россия, Северо-Восточный Китай, обе Кореи, Япония).
Обсуждая вопрос о приоритетности того или иного маршрута нефтепровода для экспорта российской нефти в ведущие государства АТР, эксперты отметили, что с политической точки зрения наиболее выгодно было бы либо проложить из Ангарска единый нефтепровод с ответвлениями на Находку и Дацин, либо пустить туда горючее по двум отдельным нефтепроводам. Однако, по мнению специалистов, для реализации таких схем пока не хватает нефти.
Как указал ряд экспертов, отказ от проекта строительства нефтепровода на Дацин нанесет еще один серьезный удар по доверию Пекина к Москве. Он лишь усилит подозрения в том, что Россия идет в своей китайской политике на поводу у Вашингтона и Токио, которые, как считается, стремятся ослабить китайскую экономику, сохранить зависимость Китая от ближневосточной нефти. Кроме того, как отмечалось, строительство нефтепровода Ангарск – Дацин может способствовать (при проведении соответствующей политической линии) крупномасштабному промышленному сотрудничеству северо-востока Китая и российского Дальнего Востока, реализации большого интеграционного проекта во всей Северо-Восточной Азии.1
Сторонники строительства нефтепровода на Находку указывали, что он будет содействовать развитию и оживлению огромного региона, ныне умирающего. Будут создаваться условия для заполнения экономического, социального и геополитического вакуума, угрожающего интересам России. Кроме того, нефть из Находки может идти и на северо-запад Китая, способствуя оживлению простаивающих там нефтеперерабатывающих заводов. Об этом может быть достигнута соответствующая договоренность. Упоминался и фактор выгодных японских кредитов под нефтепровод на Находку, а также долгосрочные перспективы масштабного выхода на японский и американский энергетические рынки. Такое направление нефтепровода создаст дополнительные предпосылки для претворения в жизнь мегапроекта международного освоения депрессивных регионов России.
3. Китай и Россия. Осторожное сближение в условиях глобализации
Межгосударственные отношения между Китаем и бывшим СССР были официально нормализованы в 1989 во время визита М. Горбачева в Пекин. Россия, и Китай в начале 90-х годов ослабили интерес друг к другу.
В России возобладала «новая политическая философия», выдвигавшая в качестве приоритета скорейшую интеграцию в политические, экономические и, возможно военные структуры Запада. В то же время, руководство КНР, поставив стратегическую задачу «объединения родины» путем инкорпорации Гонконга, Макао и, возможно, Тайваня, было больше заинтересовано в укреплении отношений с США, Японией и Западной Европой, имеющими реальное влияние в Восточной Азии.
Время переоценки ценностей наступило во второй половине 90-х годов, в период активного расширения НАТО на восток. Тогда же, после бомбардировки китайского посольства в Белграде, произошло охлаждение и американо-китайских отношений. Это затормозило переговоры по вступлению Китая во Всемирную торговую организацию и подтолкнуло Пекин к корректировке внешнеполитического курса и, в частности, к дальнейшему сближению с Россией.
В последние три года в России также значительно усилился интерес к Китаю, прежде всего к китайской экономике, находящейся на подъеме. И российские аналитики-китаеведы, и (в меньшей степени) СМИ нередко проводят контрастные параллели между «экономическим взлетом Китая» и не очень радужными перспективами российской экономики. По подсчетам, доля валового внутреннего продукта (ВВП) КНР от суммарного мирового уровня составляет теперь около 8%, и к 2015 она может возрасти до 10%, в то время как доля ВВП России в настоящее время всего 1,7% и, даже при наличии высоких темпов роста экономики, к 2015 году она не превысит 2%. 1
В целом же созданная в России система в результате перестройки, по словам китайцев, лишь внешне напоминает капиталистический строй, а по сути своей «является смесью западного капитализма, традиций царского деспотизма и рудиментов советского социализма».1 Подводя итоги «ельцинской эпохи» развития РФ, китайские политологи подчеркивают, что главным его порождением является тотальный кризис, который охватил социальную, экономическую и политическую сферы российской действительности и вылился, прежде всего, в колоссальный регресс производительных сил и серьезное ослабление суммарной мощи страны. Быстрого выхода из этого состояния китайцы не видят.
Российские сторонники китайских реформ констатируют факт, что в настоящее время, несмотря на рост частного предпринимательства в КНР, даже во внешней торговле, примерно 60% сделок в Китае осуществляется государственными предприятиями, а остальные 40% в основном приходятся на совместные с гонконгцами и тайваньцами совместные предприятия. Доля же частных китайских предприятий, которым с 1997 разрешают в индивидуальном порядке заниматься ведением внешней торговли, составляет примерно 0,3% экспортно-импортных операций КНР. До настоящего времени государственная промышленность Китая (основа которой была заложена в 40-50-е годы с помощью СССР) дает до 71% поступлений в государственный бюджет страны, а вместе с предприятиями общественного сектора - 88,4%.
6 ноября 2001 КНР после долгих переговоров официально вступила во Всемирную торговую организацию. Этот факт воспринят в России весьма неоднозначно. С одной стороны, вопрос о вступлении в ВТО России также стоит на повестке дня, с другой стороны, в России знают, что открытие внутреннего рынка Китая для дешевых импортных товаров может вызвать труднопреодолимые последствия.
Главным стратегическим документом, разработанным с учетом вовлечения КНР в процессы глобализации, является «Программа экономического развития Китая до 2020 года». Этот документ в настоящее время пристально анализируется в России.
Стратегия «постепенной и осторожной интеграции» в мировую экономику не является единственным приоритетом «Программы». В качестве 2-го приоритета ее авторы выдвигают т.н. «регионализацию» - создание близ границ КНР интернациональных экономических районов, в которые с одной стороны входили бы приграничные провинции Китая, с другой стороны - приграничные регионы сопредельных государств.
ГЛАВА 3. БУДУЩЕЕ КИТАЯ И ПОЛИТИКА РОССИИ
На фоне российско-европейских связей – стратегического партнерства, регулярных встреч на высшем уровне, построения четырех общих пространств и многочисленных диалогов – азиатский вектор российской политики пока недостаточно развит. Мешают отсутствие политической воли, традиционный европоцентризм отечественного истеблишмента и существующие маршруты сбыта наиболее рентабельных товаров. Российской политике на азиатском направлении недостает активности, государственной поддержки развития экономических связей, включенности в механизмы регионального сотрудничества и региональные организации безопасности.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5
