зла (das Bose), так как разум, расторгающий единство человека с природой,

расторгает тем самым его природное единство с другими людьми, в котором он

ранее пребывал. Поскольку человек покинул природное единство, инстинктивные

торможения теряют свою силу. Это находит свое последовательное выражение в

третьей Книге Бытия (глава четвертая): Каин убивает Авеля. В

противоположность почти всем другим высокоразвитым живым существам мы,

люди, убиваем своих собратьев по виду. В сочинении о свободе Шеллинг

сошлется на Франца Баадера, мысль которого он излагает следующими словами:

«человек может быть только либо ниже животного, либо выше его». Убийца

знает, что он не вправе убивать. Отличие разумного человека от существа,

пребывающего в естественном состоянии, состоит в том, что последнее вовсе

не могло убивать. Разумный человек знает, что то-то он должен, а то-то не

вправе делать, но он может делать именно то, что не должен и не вправе

делать. Первое появление свободы и равенства противопоставляет человека не

только природе, но и самому себе как своей противоположности.

Долженствование и воление расходятся в разные стороны; в этом заключена

возможность морального зла, превращение которой в действительность не

заставит себя ожидать. Моральное зло состоит в том, что человек определяет

свою волю не согласно долженствованию. Он сознает то. что он должен. Это

предписывает ему разум. Кант указывал, что разум, предписывающий нечто

человеку, автономен. Автономия, говоря по-немецки, означает

законодательство, данное самому себе (Selbstgesetzgebung), т. е. иное

наименование свободы. Так, например, то государство свободно, которое себе

дает закон. Мы приходим здесь к новому понятию свободы. Если до этого

свобода понималась как свобода воли (или скажем резче: свобода произвола),

то вторым понятием свободы становится автономия разума. Свобода воли,

согласно Канту, есть прежде всего автономия разума, благодаря которой

произвол постигается как соответствующий безусловному повелению и именно

поэтому как свободный в выполнении долга произвол. Но свобода произвола

должна располагать в своем отношении к требованию автономного разума

альтернативой; в ином случае она не может быть чем-либо иным, кроме как

самим разумом. Эту альтернативу дает чувственность. Но не в том смысле, что

чувственность является как бы морально злой; именно от этой дурной славы

освободил ее Кант. Чувственность есть природное в нас. Она действует уже не

как определенный, неизбежный инстинкт, но скорее как влечение и склонность.

Влечение направлено на удовлетворение и притом того именно существа,

которому оно присуще, т. е. некоторого индивидуума. Эта структура влечения

не является морально дурной, она носит природный характер. Требование

разума, которое Кант формулирует как категорический императив, указывает то

условие, при котором наш поступок, точнее, определение нашей воли, является

правильным и добрым. Согласно этому условию, правило, которому будет

следовать наш поступок, может быть мыслимо как закон. Но закону присуща

всеобщая значимость, иными словами, значимость для всех случаев. Если разум

требует, чтобы определение нашей воли соответствовало закону, то

альтернатива, имеющаяся в определении нашей воли. наличествует не во

всеобщности закона. Она состоит в том, что позволяют себе исключения из

правила. Возможность такого исключения заложена в присущей нам структуре

влечения, задающего цель, которая представляет собой цель лишь для нас, как

индивидуумов. Разум же требует, чтобы закономерность принималась как

принцип поступка. Моральное зло, между тем, состоит в том. что не

закономерность, а собственная, индивидуальная воля, т. е. исключение из

правила, принимается как закон. В сочинении о свободе Шеллинг будет

говорить о всеобщей воле и своеволии. Однако уже в этой первой работе он

определяет моральное зло как отступление от принципов. Это значит: не то,

что должно быть принципом, не всеобщая воля, а своеволие становится

принципом определения произвольного выбора. Зло было понято, как

отторжение человека от его единства с природой; моральное зло выступает

теперь как отторжение человека от его единства с самим собой, поскольку его

произвол противоречит долженствованию. В других отношениях моральное зло

выступает как отделенность людей друг от друга, так как поступок

оказывается не для всех приемлемым (nicht allgeineinvertraglich) и тем

самым отчуждает людей друг от друга и враждебно противопоставляет их.

Примеров этого, к сожалению, много. Итак, мы констатируем: как только разум

и свобода вступают в природное состояние людей, прекращается ранее

существовавшее единство. Отторжение разумного существа от природы ведет к

познанию зла, к дальнейшему разделению долженствования и воления и тем

самым к возможности отступления от принципов, т. е. к моральному злу. Это —

возвышение своеволия над всеобщей волей. До этого понятие морального зла в

диссертации Шеллинга рассматривалось в связи с философией Канта.

Отталкиваясь от нее, я хочу также обсудить понятия трансцендентальной

философии и метафизики. То, с чем познакомился Кант в трудах по метафизике,

не могло его убедить; он называет метод метафизики блужданием в потемках.

Поэтому Кант намерен «совершить в ней полную, революцию» и в этом

заключается задача «Критики чистого разума», которая приводит к концу

блуждания не потому, что она сразу же дает некое знание, но прежде всего

потому, что она ставит вопрос об условиях возможности познания. Все мы

познаем предметы, к примеру, мою фигуру на этой кафедре, что в данном

случае предполагает, что вы воспринимаете мою фигуру и кафедру в некотором

единстве. Такие основные условия, как понятие единства. Кант называет

категориями; они предшествуют опыту и, согласно Канту, являются априорными.

Кант утверждает: «Я называю трансцендентальным всякое познание,

занимающееся не столько предметами, сколько видами нашего познания

предметов, поскольку это познание должно быть возможным a priori».

Трансцендентальная философия критикует, т. е. анализирует то, как

способность разума осуществляется в познании, и в том, что делает нас

ответственными, нравственными существами, так же как в том, что образует

наше восприятие прекрасного. Что касается познания, то Кант анализирует его

структуры. Только после выяснения того, в каких категориях и формах

созерцания совершается познание, может быть что-либо высказано о предметах

познания. Лишь после решения трансцендентального вопроса можно заняться

метафизикой. Кант зачастую понимается Так, будто он разрушил метафизику.

Тем самым превратно понимается то обстоятельство, что он очистил метафизику

от ее заблуждений и благодаря этому возвысил ее, блуждавшую в потемках, до

науки. Его трансцендентально-философские размышления получили свое

выражение в названии одной из его работ: «Пролегомены ко всякой будущей

метафизике, могущей появиться как наука». В «Пролегоменах» Кант очерчивает

провозглашенную им метафизику, как «Метафизические начала естествознания».

Это сочинение, как говорит Кант, представляет собой метафизику телесной

природы. Само собой разумеется, что ее предпосылкой являются результаты

«Критики чистого разума», или трансцендентальной философии, т. е. то, что

она познается посредством категорий и форм созерцания, которые были

разработаны в «Критике...». Но познать нечто a priori, значит познать его

из чистой возможности. Познание же действительности предполагает опыт,

который выходит за границы возможности. Во всяком опыте, согласно Канту,

нечто должно быть воспринято, и это есть реальное в чувственном созерцании.

Лишь нечто реальное, существующее в пространстве, называемое материей,

может быть познано. Метафизика телесной природы исходит из предпосылки, что

материя есть; эта предпосылка может быть подтверждена лишь опытом.

Метафизика предполагает действительность. Условия возможности того, что

есть, разрабатываются трансцендентальной философией. Подобно «Критике

чистого разума», исследующей условия возможности познания, «Критика

практического разума» исследует условия возможности практики, понимаемой

как нравственное и правовое определение нашей воли. В качестве условия этой

возможности здесь имеется в виду осознание закона. Если человека

рассматривают как ответственное существо, то тем самым предполагают, что

ему известно, что он должен и что он не вправе делать. Трансцендентальная

философия в своей практической части ничего не говорит о том, что есть,

имеется налицо. Она говорит о том, что мы, поскольку мы разумны, знаем и

должны делать, но она не говорит о том, что мы это (должное) делаем.

Вопрос, как обстоит дело с людьми, делают ли они или, напротив, не делают

то, что они должны делать, являются ли они, следовательно, добрыми или

морально злыми. Кант ставит в сочинении «Религия в границах чистого

разума», первая часть которого была опубликована за год до выхода книги в

виде статьи «Об изначально злом в человеческой природе»; на нее Шеллинг

ссылается в своей диссертации. Кант развивает понятие радикального зла,

исходя из трансцендентальной философии. Мы, люди, следуем правилам, которые

могут быть постигнуты лишь из правил более высокого порядка. Правило

уступить место старому человеку подчинено более высокому правилу:

готовность оказать помощь. Такие, более высокого порядка правила, поскольку

они свойственны индивидууму. Кант называет максимами. Та или иная максима

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7