тяготения; нельзя ли, спрашивает Кант, найти и в моральном мире

аналогичное общее начало? В ответе на этот вопрос Кант старается найти

психологическую основу. Спиритуалистические воззрения на духовное

существование отбрасываются Кантом окончательно, как иллюзия близкая к

сновидению. Духи не могут быть ощущаемы и воспринимаемы, мы не можем ни

видеть их, ни слышать, поэтому все духовные явления в смысле появления

духов или призраков не более как продукты воображения. Когда плод

воображения превращается в предмет чувств, его сплетения становятся

призраками. Духовидцы не что иное, как бодрствующие сновидцы.

Глава 6. Обыденная жизнь и характер Канта

Вся жизнь Канта была применением его философских принципов,

развитых в «Критике чистого разума». Кант был не кабинетным мыслителем,

а мудрецом в полном смысле этого слова. Все, начиная с гигиены и

заканчивая глубочайшими нравственными вопросами, согласовалась у него с

принципами разума. Поэтому философия и жизнь у Канта составляли одно

нераздельное целое. Он не принадлежал к числу людей, считающих

чувственное удовольствие главной целью жизни, но он высоко ценил

физическое здоровье, как необходимое условие бодрости духа. Природа не

наделила Канта ни атлетическим сложением, ни вполне нормальными

органами. Он был менее 1,5 метра ростом, имел узкую и чрезвычайно слабую

грудь и правое плечо его было сложено неправильно – лопатка слишком

выдавалась назад. Мускулатура его отличалась слабостью, Кант был до того

сухощав, что портные постоянно ошибались в покрое его платьев. И нервы

его были чрезвычайно деликатны, дыхание слабое. Он сильно чихал от

одного запаха свежей типографской краски, при чтении утренней газеты.

Наружность Канта была симпатична. Благодаря строгому

гигиеническому образу жизни он в зрелых летах не имел болезненного вида.

Это был блондин с румяными щеками – румянец сохранился у Канта до

старости – и серовато-голубыми глазами. Благодаря разумному образу жизни

он никогда не был болен, хотя, по его собственному признанию, почти

никогда не был и вполне здоров. Он страдал главным образом нарушением

пищеварения и головными болями – очевидные последствия сидячей жизни и

упорного умственного труда. Когда доктор указал Канту на первые признаки

приближающегося маразма (старческого бессилия), Кант вспылил и сказал с

гневом: «Поверьте, что я из-за этого не застрелюсь!». Правильный образ

жизни Канта вошел в пословицу. Даже среди аккуратных и точных немцев он

казался чудом аккуратности. Кант вставал всегда в пять часов утра, как

летом, так и зимой, ложился спать всегда ровно в десять часов вечера.

Каждый день он распределял совершенно одинаково. Встав с постели, Кант

облекался в шлафрок и надевал поверх колпака маленькую треугольную

шляпу. В этом виде он направлялся в свой рабочий кабинет. Проработав до

семи часов утра, он одевался и отправлялся в аудиторию, после чтений

лекций возвращался в кабинет, снова облекаясь в халат и туфли, и работал

до сорока пяти минут первого, затем одевался к обеду. Обед был для Канта

главным временем беседы с гостями. Он никогда не обедал один, просиживал

за столом несколько часов, много ел, но еще больше разговаривал. После

обеда, если погода была хороша, он отправлялся гулять.

Кант не был женат, и долгое время полагали, что он никогда не был

влюблен. Но биограф категорично утверждает, что Кант в зрелых летах был

влюблен и даже два раза. Легко допустить, что и в молодости Кант

увлекался, но, как человек чрезвычайно добросовестный, не решался

составить семьи, пока сам находился в материальной зависимости от

родственников. Постепенно Кант втянулся в одинокую жизнь холостяка, и на

старости лет у него образовалась совершенно рассудочное, можно сказать,

даже чересчур прозаичное отношение к браку. Кант провозгласил, что

истинной подкладкой всякой любви к женщине является половое влечение. В

трактате «О прекрасном и возвышенном» написано:

«Все очарование, которое оказывает на нас прекрасный пол, в

основе является распространенным половым влечением. Природа преследует

свою великую цель, и все тонкости, которые сюда присоединяются, по-

видимому, весьма далекие от полового инстинкта, в конце концов, является

лишь его подкрашиванием, и вся их прелесть заимствована из того же

источника».

Любовь, основанная только на половом влечении, по его словам,

легко вырождается в разнузданность и распущенность, потому что «огонь,

зажженный в нас одной особой, весьма легко может быть погашен другой».

Кант обладал способностью входить в чужой мир. Он одинаково ценил

всех людей, не разбирая ни пола, ни сословия, ни возраста, ни

общественного положения, видя прежде всего в каждом человеке –

человеческое достоинство. Поэтому в числе его друзей были и светские

дамы, и купцы, и простые люди. Кант от природы был веселого нрава и даже

с некоторой склонностью к сатире. Он охотно читал сатирических писателей

и утверждал, что сатирики принесли больше пользы, чем все схоластики и

метафизики. Особенно он ценил Эразма Роттердамского, замечая, что одна

его сатира стоит сотни философских трактатов. В самом Канте было

недостаточно желчи и слишком много спокойствия, для того, что бы стать

сатириком в полном смысле слова. Спокойствие Канта и его удивительное

самообладание было не столько природным качеством, сколько продуктом

работы над самим собой. От природы Кант был вспыльчив, но сумел подавить

в себе это качество.

У Канта не было ни малейшего признака зависти или пренебрежения к

чужим заслугам. Самого себя Кант мерил слишком малой мерой. В нем не

было ни капли самоуничижения, но скромность Канта была все-таки весьма

велика. Говоря однажды о Ньютоне, Кант сказал: «В науке о природе я сам

следую Ньютону, если только можно сравнить малое с великим». Но свои

собственные заслуги в области философии Кант сознавал вполне. Ценя

других, говоря с уважением даже о своих противниках, Кант не допускал и

с чужой стороны ни чванства, ни нахальства и, наоборот, с благодарностью

и умиление принимал выражение почтения со стороны учеников и

поклонников.

Глава 7. Главные философские труды Канта, их значение, его

последние годы

Было уже выяснено, что философское миросозерцание Канта

выработалось в окончательном виде в течение 1762- 1756 годов. Трактат об

оптимизме был последней данью, принесенной Кантом догматической

философии. В сочинении «Об отрицательных величинах и о реальном

основании» (1763 год) Кант занимает среднее положение между эмпиризмом и

рационализмом; в «Сновидениях духовидца» (1766 год) пишет небольшой

трактат «О первом основании различия областей в пространстве», особенно

замечательный тем, что он представляет собой переход от эмпиризма к

критицизму.

Кант задается здесь вопросом: что такое пространство и чем

обуславливаются его свойства? Не могут же наглядные суждения, какие

содержатся в геометрии, дать очевидные доказательства того, что

абсолютное пространство имеет реальность независимо от существования

всякой материи. Постановка этого вопроса важна в том отношении, что

указывает, каким путем Кант постепенно пришел к мысли, что пространство

вовсе не имеет своей собственной реальности, но является лишь формой

нашей чувственности.

Пространственное отношение вещей сводится к их положению. Вещи в

пространстве находятся между собою в известных расстояниях, и каждая

вещь занимает свое место. Взаимно отношение положений Кант называет

областями. Понятие области включает в себя расстояние и направление.

Кант дает простой пример. Напишем на листе бумаги два раза одно и то же

слово, например «человек». Буквы одни и те же, порядок их расположения

тот же, но одно слово написано справа, другое слева. Говоря «справа»,

«слева», мы относим положение букв к наблюдателю. Если бы свойства

пространства зависели исключительно от взаимных отношений между частями

объектов, то мы не могли бы различить два предмета, отличающиеся между

собой лишь тем, что один поставлен слева, другой – справа.

Кант выводит из этого, что понятие «слева», «справа», «вверху»,

«внизу», «спереди», «сзади» являются выражением свойств абсолютного

пространства, и лишь после этого решается отнести их также к свойствам

самого наблюдателя. Кант выставляет следующие в высшей степени важные

соображения, являющиеся чуть ли не лучшей попыткой объяснить

трехмерность пространства. Строение нашего тела определяет для нас три

основные плоскости, к которым мы относим все предметы внешнего мира.

Плоскость симметрии разделяет наше тело на правую и левую части. Другая

плоскость соответствует положению наших органов чувств: глаза, рот,

ноздри расположены у нас спереди, чем обуславливается резкое различие

между передней и задней областью. Наконец, положение нашей головы делает

необходимым различение между верхом и низом. Это, так сказать,

физиологическое объяснение трехмерности пространства составляет первый

шаг к психологическому истолкованию. Очевидно, говорит Кант, что мы

воспринимает области в пространстве лишь по отношению к нашему

собственному телу. Кант допускает «особое пространственное чувство», или

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5