Совсем не учитывать национально-региональную пестроту России власть, разумеется, не могла. Принятый ей принцип национально-территориального деления и неравноправия различных административных единиц нес в себе разрушительный потенциал, сохраняющийся и поныне в форме дезинтеграционных тенденций. Их поддерживает и другое "наследие" советской эпохи - воспоминания о постоянной перекройке территории и частом изменении границ административно-территориальных единиц [2]. Не стерся из исторической памяти и более глубокий пласт - времена Гражданской войны, когда десятки городов и областей на территории России провозгласили себя независимыми государствами. В итоге крупные группы россиян не считают внутренние границы постоянными и незыблемыми. 2. Политико-юридические факторы. Кризис современной российской государственности коренится в принципах ее построения. Она создавалась не традиционным для федераций способом, то есть не по воле субъектов, передающих часть полномочий Центру, а "сверху": федеральные власти провозгласили части государства субъектами РФ своими актами (хотя и по их добровольному согласию). В умах многих руководителей и в политике официальных структур сохраняется наследие советской эпохи - унитаризм. Центр по инерции считает, что региональное многообразие подрывает единство страны. Даже ослабев, он стремится командовать, хотя не имеет ни необходимых для этого рычагов управления, ни разработанной национальной и региональной политики.
Одновременно Москва заигрывает с регионами. Рассчитывая таким образом "купить" лояльность местных элит, она закрывает глаза на факты несоблюдения федеральных законов и в нарушение конституции устанавливает с местной властью особые отношения, создающие систему параллельного права. По существу, целостность России становится объектом торга между федеральным Центром и региональными элитами. Москва дрейфует в сторону договорной федерации, грань которой с конфедерацией размыта. Кроме того, любой такой договор влечет за собой материальные расходы и отрывает средства от других, порой слабее развитых регионов, закрепляя неравенство субъектов федерации между собой и по отношению к Центру, усиливая тем самым дезинтеграционные процессы.
Федеральная власть до сих пор не переосмыслила критически лозунга суверенизации ("берите столько суверенитета, сколько можете переварить"), выдвинутого в борьбе против союзного государства. Если поначалу он способствовал национальной и региональной консолидации, то позднее обернулся против целостности самой России.
Стихийный и хаотичный процесс складывания государственности усугубляет несовершенство действующего законодательства. В основу построения Российской Федерации положены два противоречащих друг другу принципа - этнический и территориальный. Множество спорных конституционных положений, противоречивых указов и постановлений о функциях Центра и регионов позволяет местным элитам толковать эти документы в свою пользу. Неясно, по какому принципу разграничиваются предметы ведения и полномочия между центральной властью и субъектами федерации. Не определено, чем край отличается от административной области. Неясны полномочия автономных округов: с одной стороны, они получили по конституции равные права с другими субъектами федерации, но с другой - сделана оговорка о том, что они входят в состав краев или областей. Это создает правовой парадокс: равноправие субъекта в составе другого субъекта.
Самостоятельность регионов заметно возросла после прошедших губернаторских выборов. Перестала существовать властная вертикаль президент - губернаторы. Разумеется, она была несовершенной: часть губернаторов и раньше была выборной, многие из них действовали бесконтрольно. Тем не менее президент мог без долгих разговоров наказать и снять с должности провинившегося, с его точки зрения, главу администрации, что и делал не раз. Теперь же губернаторы получили почти монопольную власть, и у них меняются ориентиры. Они чувствуют ответственность только перед избирателями и местными группировками, оказывающими им финансовую и иную поддержку. Соответственно, региональные элиты начинают считать себя самодостаточной силой, способной прожить и без Центра. 3. Социально-экономические факторы. Стремление отдалиться от Центра вызывают также трудности и неудачи экономических реформ, их высокая социальная цена. Российские регионы резко отличаются друг от друга по эффективности производства, уровню благосостояния граждан и размерам капитальных вложений. К началу реформ Федерация объединяла субъекты, находившиеся на далеко стоящих друг от друга ступенях общественного развития - доиндустриальной (Тува, Дагестан) и постиндустриальной (Москва, Ленинград). В 1990 году душевой национальный доход, пущенный на потребление, колебался от 1,3 тыс. рублей в Дагестане до 4 тыс. рублей в Москве. В России сейчас 10 регионов-доноров, способных жить на собственные средства[3]. При этом некоторые регионы, получающие поддержку, живут лучше доноров. Естественно, это вызывает раздражение и нежелание "кормить" других.
Симптоматично и создание крупных межрегиональных ассоциаций, которые поддерживают между собой экономические связи, договариваются и согласовывают требования, предъявляемые Центру ("Северо-Запад", "Черноземье", Ассоциация Центрального региона России, "Большая Волга", "Сибирское соглашение", Ассоциация республик, краев и областей Северного Кавказа, Уральская и Дальневосточная ассоциации). 4. Геополитические и национально-конфессиональные факторы. Осознание слабости российского государства, не способного даже вовремя выплатить зарплаты и пенсии, обуздать преступность, благоприятствует распространению идей обособления и самостоятельного вхождения в тюркский, европейский или тихоокеанский "дома". К тому же мусульманские народы, воспитанные на законах шариата, воспринимают Москву как источник распространения насилия и безнравственности. В республиках с широким распространением ислама многие рассматривали уход российских войск из Чечни как собственную победу. Тревожные тенденции противостояния славянско-православной и тюркско- мусульманской духовных традиций подтверждают известную западную версию о "дуге нестабильности" от Югославии до Урала и Сибири.
Фактическое отделение Чечни означает поражение принципа неприкосновенности границ, с соблюдением которого распадался СССР и строилось все постсоветское пространство. Если внешний мир признает Чечню независимым государством, идея самоопределения и выхода из состава России может стать господствующей и в политике некоторых других субъектов Федерации [11]. Впрочем, дезинтеграцию России и сейчас стимулируют страны, упорно борющиеся за ее отдельные культурно-исторические части. Иран и Турция призывают мусульман Северного Кавказа возвратиться к ценностям ислама. Турция и Саудовская Аравия пытаются идеологически привязать к себе Татарстан и Башкортостан. За буддийскими республиками - Калмыкией, Тувой и Бурятией пристально наблюдает Далай-лама.
Пограничные страны дальнего зарубежья (за исключением Норвегии) "осваивают" родственные им культурно-исторические регионы России. Финляндия стремится напомнить о себе в автономиях, где проживают финно-угорские народы (9 регионов с общим населением 7,5 млн. человек, среди этой группы не решены до конца проблемы малочисленных народов, таких как вепсы, карелы, чудь и др.). В самой Финляндии время от времени проводятся опросы общественного мнения об отношении к возможности присоединения Карелии. Китайцы, выполняя заветы Мао, нелегально проникают в южную часть Дальнего Востока, откуда все они были выселены Сталиным. В Монголии тоже время от времени появляется идея создания "Великой Монголии" за счет монголоязычных регионов "северного соседа" (Бурятии, Тувы и Читинской области).
Идеи обособления получают некоторый отклик в массовом сознании россиян. Например, в 1995 году от 25 до 40% опрошенных в различных регионах разделяли суждение о том, что "каждый народ, проживающий на территории РФ, должен иметь свою государственность", причем наибольшее число таких ответов пришлось на представителей титульных наций. От четверти до половины опрошенных представителей титульных наций в Башкортостане, Саха (Якутии), Бурятии согласились с мнением, что "Россия - это территория Российской Федерации за исключением бывших автономных республик". Исследование 1994 года показало значительный удельный вес поддерживающих идею выхода субъектов Федерации из России.
Сторонники сецессии явно преобладают среди титульных народов, но вместе с тем регионализация сознания происходит и у заметной части русских. Ввиду слабости федерального Центра они считают целесообразным поддержать местную власть, даже если ее текущая национальная политика, по сути, направлена против них. Вероятно, далеко не все говорящие о возможности выхода своих территориальных образований из России действительно этого хотят. Некоторые лишь поддерживают особый статус "своих" республик, краев и областей в противовес имперским устремлениям Центра. Заявления о "праве на выход" - это одно из средств давления на Москву.
В Алтайском крае 63,5% респондентов были убеждены, что нынешнее правительство России относится к Сибири как к колонии (апрель 1995 года). Обосновывая свое мнение, опрошенные ссылались на одностороннюю перекачку средств из края в Москву, на то, что изоляция края усиливается из-за высоких тарифов на пассажирский транспорт, сокращения передач ОРТ на Алтай. 13,5% респондентов видели решение проблемы в отделении Сибири от России (19,4% опрошенных частично разделяли эту позицию). Примечательно, что сепаратистские настроения на Алтае переплетаются с национально- патриотической идеологией. Многие из тех, кто поддерживает отделение края, говорили о вымышленном ими Сибирском государстве как выразителе национальных интересов русских и упрекали современные федеральные власти в нерусскости проводимой политики (как внутренней, так и внешней)[4].
Впрочем, радикальные планы полномасштабного самоопределения Сибири и отдельных ее регионов существуют не только на Алтае. Убедиться в этом можно было в ходе предвыборных баталий 1993-1994 годов. Тогда Северобайкальский союз ветеранов и первопроходцев БАМа предложил провести референдум о создании Байкало-Амурской демократической республики. Бурят-Монгольская народная партия строила свою избирательную кампанию на идее создания Великой Бурятии в составе существующей Республики Бурятия, Усть-Ордынского Бурятского и Агинского Бурятского автономных округов, а также других районов с бурятским населением - в расчете на последующее объединение с Монголией. В Иркутской области и Красноярском крае обсуждалась мысль провозгласить Средне-Сибирскую (Енисейско-Ангарскую) республику, на Дальнем Востоке - воссоздать существовавшую в 1920-1922 годах Дальневосточную республику. Сегодня идея государственной самостоятельности Сибири, не находя прямого воплощения в сфере практической политики, тем не менее подспудно влияет на поведение региональных лидеров.
Страницы: 1, 2, 3, 4
