В первом разделе автор останавливается на рассмотрении Римского абсолютизма.
Как отмечает Тихомиров, в Римской республике никогда не было сочетанной Верховной власти, не принадлежала Верховная власть ни царю, ни аристократии, а всегда принадлежала самодержавному Римскому народу, т. е. была демократической. «Все сочетания принципов происходили только в области власти управительной, которую патрицианская аристократия всемерно старалась захватить и удержать в своих руках». Что же качается области же управительной власти, в Риме, существовало сочетание власти единоличной и коллегиальной, по преимуществу аристократической. «С этим строем республика прожила всю эпоху своего истинного величия». Постепенная эволюция политической идеи «вела к попыткам непосредственного правления самодержавного народа». В дальнейшем, в силу объективных причин «по невозможности непосредственного правления народа явилось искание единоличной власти». Это и послужило одной из причин возникновения имперской идеи. Юлий Цезарь стал основателем Римской империи. Как отмечает автор, Юлий Цезарь своею божественной, в глазах римлян, личностью придал некоторый монархической оттенок возникающей единоличной власти во главе управления республикой. Однако власть императорская по существу все-таки оставалась не верховной, а лишь делегированной от народа без условий и без срока. Таким образом, императорская власть была «в сущности управительной, совершенно ничем не ограниченной и потому абсолютной, но не верховной, не самодержавной».
Далее по мере этой утраты единого национального мировоззрения, народная делегация императорской власти становилась все более фиктивной и сознание ее исчезало у самого народа. Император в глазах народа имел уже власть не потому, что был избран или одобрен народом или сенатом, а потому что власть находится в его руках. «Власть все более подходила под тип восточного самовластья». Император имел абсолютную власть, но цели, ее обязанности, не были уже ничем ясно определены. По мнению Тихомирова лишь появление Константина Великого спасло империю, поскольку он нашел новый тип Верховной власти, имеющей ясный идеократический элемент. Прежде чем охарактеризовать заключительный кризис римской государственности, автор останавливается на смысле самой теократической идеи. «Переход от римской императорской идеи к византийской государственности сопровождался привнесением идеи теократической к государственной Верховной власти». Теократическая идея выражает «непосредственное управление Бога человеческим обществом». На истории израильской теократии автор останавливается подробнее. «В законодательстве Моисея совершенно ясно и точно предусматривается будущее возникновение царской власти и указываются заранее условия, при которых она может быть законной». Бог признавался Владыкой Израиля в нравственном смысле, как союза духовного, т. е. как Церкви. В Библии отражается отношение Бога к устроению различных сторон личной и общественной жизни человека согласно с законом Божественным. «В конце этого устроения на своем месте является и государственность, но не раньше, чем для нее готова почва социальная». Избранному народу сначала было дано основание закона нравственного, состоящее в вере в Бога. Затем через Моисея, в десяти заповедях, даны основы социального строя, и в законодательстве Моисея дополнены общественные уставы и оформлена Ветхозаветная Церковь. Также Моисей указал два условия возникновения царской власти: осознание необходимости власти народом и «чтобы не народ избрал царя над собой, но предоставил это Господу». Через несколько сот лет, через Самуила, Богом была установлена и царская власть. Царство появляется по желанию народа, сознающего свою неспособность находиться под непосредственным руководством Бога, а поэтому просящим у Бога конкретного представителя власти. Народ не выходит из власти Божией, и даже не избирает сам себе царя, а принимает назначенного Богом. Царь имеет власть над личностью подданных и над их имуществом, и ограничение власти царя состоит только в том, что он обязан повиноваться Богу. Так возникла Израильская монархия.
В третьем разделе второй части автор рассматривает Византийскую государственность.
Положение Римской империи ко времени Константина Великого представляло картину полного разложения. Как все абсолютистские монархии, она не имела основ долговечности. Как отмечает Тихомиров, последнее столетие жизни империи, перед Диоклетианом, разложение стало очевидно. Римская империя разрушалась, под влиянием внутреннего разложения нации и отсюда самого государства. Появление Константина Великого преобразило империю. Государственная идея Константина Великого состояла в том, чтобы сочетать Римскую империю с новым историческим фактором - христианством.
С Константином, таким образом, заканчивается Рим и начинается Византия. По мнению автора великая идея Константина заключается в соединении церкви и государства. Константин искал в христианстве идею Верховной власти, т. е. то содержание, которое дается ей христианской верой. «Он стал служителем Божиим: не людей, не республики, не "большинства", но Бога». Задачей новой христианской монархии явилось безошибочное установление отношений между государством и Церковью. «Константин поставил новому государству нелегкую задачу установить безошибочное отношение его руководящей власти (то есть царской) к церковной власти».
Константин оперся в преобразовании империи на ту массу народа, которая называлась "народом христианским" или "сословием христиан". Как римской император, Константин столь же мало обращал внимания на сенат и прочие власти республики, как и его предшественники. Но в отношении христиан он стал собирать соборы и дал обширные полномочия епископам. Однако христиане все-таки не были в социальном и политическом смысле "народом", нацией, а были Церковью. Как отмечает автор неясное понимание различия "нации" и "церкви" - имела и для Византии свои печальные последствия. Для Византийского государства отношение к Церкви имели первостепенное значение. В Византии отношения государственной и церковной власти были поставлены на почву союза. Такой исход дал государству два важных блага. Во-первых, он избавил Византию от борьбы Церкви и государства. Во-вторых, верховная власть получила огромный авторитет. Византийская идея о двух неразрывных властях проявлялась в существовавшем единодушии закона и канона, постановлений государственных и церковных. Государство и Церковь, в общем, жили сообразно идее о двух властях, равноправных и союзных. Тихомиров подчеркивает, что тысячелетнее мирное сосуществование Церкви и государства было последствием принципа, усвоенного в Византии с самого начала. Слабые стороны византийской государственности происходили именно из-за дезорганизованности социальной, и от плохой установки отношений государственной власти к нации и к ее социальным силам. Также Церковь не отличалась от нации, а поэтому впоследствии государственная власть, вместо стараний организовать нацию, пыталась возлагать на церковные учреждения функции учреждений социальных. «Императорская власть явилась одновременно и высшей управительной (по идее староримской), и верховной, по идее новой, христианской». Отсюда, по мнению автора, целый ряд крайне вредных явлений византийской государственности, помешавших ей развить монархическую идею в должной чистоте и мощи.
За отсутствием связи управления с социальными силами нации, Византийская государственность развила самый крайний бюрократизм. Сама по себе идея делегации народной воли и власти одному лицу предполагает централизацию, а затем и бюрократизм. Поскольку все государственные дела вести одному человеку, хоть и самому гениальному, все-таки невозможно, то они поручаются слугам, чиновникам. Так развивается бюрократия. Государь был неограниченный властелин над чиновничеством, казнил его, выкалывал глаза и резал уши.
В свою очередь чиновники Византии служили усердно государству, но грабить народ не противоречило их патриотизму. Их хищения, дезорганизация всей страны, производимая ими, и бывшая причиной того, что провинции рады были иноземному завоеванию. В Византии бюрократическое начало обладало таким влиянием, что бюрократия и возводила императоров на трон и низвергала.
«Весь комплекс условий, при которых развилась византийская государственность, не давал возможности утвердиться необходимым свойствам монархии: наследственности Верховной власти, и чувству легитимности в подданных». В первую половину жизни Византии происхождение не имело для императора почти никакого значения. Но с течением времени аристократические семьи, кое-как укрепившиеся службой, производят некоторую перемену в понятиях. «Ростки династического права, кроющиеся в социальном строе, служат лишь свидетельством возможности правильной монархической эволюции, если бы идея ее была сильнее в сознании представителей Византийской государственности». Но господствующие силы дали иное направление истории византийской монархии. Константин Великий имел намерение сосредоточить права на престол исключительно в своей фамилии. Однако армия, сенат и народ не захотели признать племянников Константина в числе наследников, и они были зверски перебиты бунтовщиками. Византийцу, казалось несомненным, что престол должен занимать только человек наиболее способный, сильный, храбрый и т. п. «В Византийской государственности выработался настоящий культ личных способностей императора, откуда ряд обычаев - привлекать такие способности на престол посредством усыновления или посредством так называемого присоединения». «При крайней неясности права на императорскую власть, это глубоко бюрократическое государство, не допускавшее никакой социальной организации, как бы исключало народ из числа активных сил, способных поддержать власть законную и отвергнуть узурпатора». Организованные силы партий легко позволяли себе бунты и заговоры. Активными политическими силами являлись чиновничество с сенатом во главе, и войска. Им принадлежат почти все перевороты. Как отмечает автор, заговоры и попытки переворотов были в Византии чуть не постоянной нормой политики. Борьба за власть извратила Византийскую государственность и погубила государство. «Начало же ее крылось в римских традициях власти, а причина пышного развития - в том, что строй бюрократический не дал возможности развиться строю социальному, вследствие чего истинная монархия, которая носилась перед взорами Константина и возможность которой открывало христианство - не могла осуществиться в Византии».
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5
