Тем самым человеческое поведение принципиально ничем не отличается от поведения животных, которое также укладывается в эту схему. Характерно, что основополагающие принципы бихевиоризма сформулированы в результате лабораторных опытов над голубями и мышами.
С точки зрения бихевиористов, в основе «отзывчивости» на стимулы лежит изначальное стремление живых существ получить удовольствие (награды, вознаграждения) и избегнуть наказания. Вознаграждение - любое поведение, которое поддерживает или удовлетворяет потребности организма, а наказание - то, что препятствует этому. Данная схема практически полностью перенесена в теории обмена.
На этой основе благодаря процессам научения формируется сложная структура человеческого поведения. Верная реакция на стимулы отыскивается людьми методом проб и ошибок. Далее она воспроизводится при аналогичных ситуациях и стимулах. Согласно «закону упражнения», многократное повторение одних и тех же реакций в ответ на одни и те же стимулы автоматизирует эти реакции, делает их привычными и естественными для людей. В конечном счете, люди вырабатывают довольно сложный и разнообразный «репертуар поведения».
Теории социального обмена имеют давние корни. Историки социологии считают, что их предпосылками является не только бихевиоризм, но и наследие английской классической политэкономии и утилитаризм. В частности, речь идёт о концепции «экономического человека», стремящегося увеличить до предела свои материальные блага в процессе различного рода обменных операций на конкурентном рынке.
Для сторонников теории обмена характерно представление о том, что в основе человеческих действий и поступков лежат личные мотивы, связанные с удовлетворением потребностей индивидов. Схема поведения описывается их стремлением к вознаграждениям, на пути к которым людям приходится идти на издержки (затраты), а следовательно, предпринимать рациональные расчёты по определению выгодности обмена. Поскольку вознаграждения, получаемые индивидом, зависят от других людей, то сами взаимодействия трактуются как отношения обмена вознаграждениями. Задача социолога заключается в определении всевозможных зависимостей между стремлением к вознаграждениям, условиям ситуации, в которых поведение вознаграждалось, между размерами наград и удовлетворяемой потребностью и т.п.
Если первые концепции обмена (Дж. Фрейзер) сводили личные мотивы к экономическим и, соответственно, к материальным вознаграждениям, то последующие исследования расширили и видоизменили эту трактовку. Уже антрополог Б. Малиновский ввёл понятие символического обмена. Описывая культуру жителей острова Тробриан в Тихом океане, он показал, что обмен браслетами и ожерельями между островитянами не приносил им прямой материальной выгоды, не делал их богатыми или бедными. С точки зрения Малиновского, «функция» этого обмена заключалась в интеграции людей в социальную систему; обмен удовлетворял общественную (а не личную) потребность в социальной интеграции и солидарности. Поэтому выгоды вознаграждения, получаемые людьми в ходе обмена, не могут быть поняты только в сопоставлении с их личными интересами, но должны быть оценены в более широком социальном контексте.
Эта тенденция на включение отношений обмена в макросоциологические процессы, превращение их в «функции» обширных социальных структур, нарушается одним из виднейших современных представителей этого направления - Джорджем Хомансом. Он утверждал, что исходным пунктом теории обмена должно быть межличностное непосредственное взаимодействие, а, следовательно, личный интерес индивида.
Собственно, в намерения Хоманса входило сформулировать ряд «базисных аксиом», предназначенных для использования в социологическом исследовании. Они таковы.
Чем больше вознаграждается данный тип поведения, тем чаще он повторяется; человек стремится к его воспроизведению. Хоманс, как и многие сторонники данного направления, предельно широко трактует понятие наград. Но в своих конкретных работах он делает акцент на таких вознаграждениях, как уважение, членство в группе, самоуважение. Данные вознаграждения теснейшим образом связаны с конформистским типом поведения, который - в самом широком смысле слова - означает повиновение группе, согласие с её нормами, подчинение её решениям.
2. Если вознаграждение за определенный тип поведения зависит от определённой ситуации, человек стремится к данной ситуации, этим условиям.
3. Чем более ценится вознаграждение, тем на большие издержки готов пойти человек. Эта «аксиома» кажется очевидной, однако на самом деле она легко критикуется. Во-первых, утверждение выглядит тавтологией: в точном смысле слова установить меру ценности вознаграждения мы можем по той «цене», которую за него готов заплатить индивид. Во-вторых, давно известно и убедительно доказано, что люди отнюдь не стремятся к максимальной прибыли; сам Хоманс признаёт, что они хотят извлечь лишь некоторую прибыль из отношений обмена.
4. Чем ближе удовлетворение потребности индивида, тем в меньшей степени человек готов прилагать усилия для их удовлетворения. Это принцип насыщения.
Хомансовские аксиомы часто критикуются за их тривиальность, банальность и самоочевидность. Отвечая на эту критику, Хоманс говорит, что базисные законы социальной организации не могут быть запутанными и скрытыми. Представление о том, что подлинные основы социальной жизни лежат где-то в глубине и они могут быть «открыты» только в результате изощренного научного поиска, - это представление ошибочно. Задача социолога заключается в другом - в объяснении действительно сложной и запутанной социальной реальности на базе этих простейших принципов, в «выведении» из них всего многообразия социальной жизни.
Другую версию истолкования социальных взаимодействий даёт символический интеракционизм. Это главным образом американское направление в социологии, представленное классиком социологии и социальной психологии Джорджем Г. Мидом, современными исследователями Г. Блумером, Т. Шибутани, М. Куном и другими.
С точки зрения интеракционистов, социальное взаимодействие представляет собой непрерывный процесс коммуникации, общения, диалога между людьми. В ходе коммуникации люди используют и интерпретируют символы. Полученная с помощью символов информация даёт возможность индивидам «проигрывать в воображении» различные варианты действий, а затем принять такую линию поведения, которая обеспечит согласованную и организованную деятельность.
Это внимание к символической основе взаимодействий вытекает из убеждения, согласно которому люди реагируют на окружающий мир, других людей не непосредственно, а в зависимости от тех значений, смыслов, которыми они наделяют этот мир, поступки и действия других людей.
Сама способность человека использовать символы оценивается Дж. Мидом отчасти как врождённая, отчасти как следствие своеобразного процесса формирования личности.
Личность формируется сначала в процессе отбора ребёнком жестов, облегчающих его приспособление к окружающей среде. Либо методом проб и ошибок, либо под влиянием взрослых, он узнаёт «общие значения» жестов, обеспечивающих взаимодействие между ним и другими людьми. Воспринимая эти жесты, ребёнок учится «принимать роль другого», т.е. ставить себя на место других людей, предвидеть их возможную реакцию и действия. Одновременно ребёнок усваивает мнения, взгляды, оценки других людей относительно себя; его самосознание формируется как «зеркальное Я». В итоге у человека складывается образ «обобщённого другого», т.е. фактически общества. Индивиды способны воспринимать и усваивать общие убеждения, нормы, ценности, а так же действовать, исходя из широкой перспективы общества.
Итак, личность формируется под воздействием общества, с другой стороны, она сама формирует общество интеракциями. Взаимодействие возможно, ибо человеку присуща важнейшая способность - способность оперировать символами. Но сами символы имеют весьма сложную природу.
Символ - это знак, подразумевающий стоящее за ним значение. Дж. Мид в качестве символов обычно анализировал жесты, современные интеракционисты основное внимание уделяют языку, но в принципе символом в социальной жизни может быть всё, чему люди приписывают некое значение.
Поскольку знак и значение не совпадают (например, графическое написание слова и его смысл), то перед участниками взаимодействия встаёт проблема интерпретации символов. Казалось бы, она решается просто, так как существуют общепринятые значения слов, жестов и других символов. Надо лишь знать эти значения и умело употреблять символы. Разве не этому учатся дети в ходе социализации?
Однако на деле проблема сложнее. Необходимо помнить, что, согласно логике микросоциологов, общество и социальные структуры возникают вследствие интеракций, а не наоборот. Это означает, что общие значения складываются в ходе взаимодействий, а не они формируют эти взаимодействия. Сами же взаимодействия и формируются, и осуществляются в процессе взаимной адаптации, «притирки» его непосредственных участников, в ходе интерпретации тех символов, которые используются именно этими индивидами. В этом, пожалуй, суть интеракционизма.
Значение символа, как и его интерпретация, следовательно, зависит в первую очередь от данных конкретных индивидов. Во-первых, то конкретное значение, которое они вкладывают в символ связано не только с «общими значениями» (например, смыслом норм, правил, идеалов), но и с их личным опытом, который всегда ограничен и своеобразен. Символ как бы «просеивается» сквозь личный опыт индивидов и соотносится с «общими значениями», которые также интерпретируются. Во-вторых, значение символа включает в себя именно указание на то, как человек должен действовать, т.е. на ожидаемое поведение. Человек должен «разгадать» то, чего от него хотят. Иногда говорят, что символ содержит в себе «свернутую» модель ожидаемого взаимодействия. В-третьих, значение воспринимается и интерпретируется в соотнесении с образом «Я» индивидов. Оно, следовательно, адресовано участнику взаимодействия персонально и имеет не общий, а конкретный смысл.
Все эти обстоятельства крайне осложняют интерпретацию символов и выбор действий индивидами, ибо каждому из них необходимо сразу же дать ответы на целый блок вопросов. Поэтому реально взаимодействие выглядит не как осуществление некой типовой или стандартной схемы заведомо согласованного (или кем-то/чем-то предписанного) поведения, а как процесс постоянного конструирования заново этих взаимодействий. Эта изменчивость и «текучесть» интеракций проявляется в непрекращающемся уточнении значений, расширении или сужении их набора, возникновении и введении в оборот новых смыслов, в переоценке ценностей и норм, в видоизменении и расширении репертуара действий и поступков.
Страницы: 1, 2, 3, 4
