Другим вполне реальным сценарием дальнейшего развития французский исследователь считает возникновение жесткой иерархической централизации, формирование глобального "Инфомолоха", контролирующего связь "всех со всеми" и господствующего не только в информационном, но и в политическом пространстве. Наконец, серьезную угрозу человечеству Бреттон усматривает в самом процессе накопления и бесконечного увеличения объемов информации, полагая, что неуклонный рост зависимости людей от информации чреват "информационными Чернобылями".
Известный польский писатель С.Лем указывает на утопичность обоих сценариев Бреттона, подчеркивая мозаичность и неравномерность информационного пространства. Реальную опасность для людей Лем видит в возникновении "искусственного рабства", связанного с некритичным отношением к технике, стремлением наделить ее когнитивными функциями. "Мы настолько привыкли к такому рабскому повиновению, настолько свыклись с компьютерно-сетевой непогрешимостью, что по-прежнему считаем подобное положение нормальным", прозревая лишь тогда, когда "обнаруживаем, что никакого вдохновляющего нас Artificial Intelligence (искусственного интеллекта) не существует".
Канадский ученый Ж.Дюфрен относит к числу негативных последствий развития Интернета сокращение реального, непосредственного общения людей, разрыв между их возможностями и необходимостью осваивать и перерабатывать колоссальные объемы информации, интеллектуальную пассивность и поверхностность, повсеместное распространение "социальной виртуальности", когда представление о реальности становится гораздо важнее нее самой. По мнению этого автора, Интернет изолирует человека, порождает "интерактивное одиночество", фрагментирует общество, ибо многочисленные виртуальные объединения, в которые включен человек, не в состоянии генерировать и воспроизводить полноценные социальные связи.
Голландский исследователь П.Треанор прогнозирует рост неприязненного отношения ко всемирной Сети (которая ныне в значительной степени является американской) со стороны отдельных государств, что может привести к распадению ее на множество национальных сетей. Более радикальным (хотя и менее вероятным) вариантом развития событий Треанор считает переход ряда государств к "постинтерактивной" политике, т.е. принятие ими решения отключиться от Сети.
В любом случае складывание децентрализованного информационного общества, а также противоречивый характер процесса глобальной информатизации порождают реальные и весьма серьезные вызовы для современных государств, ставя их перед необходимостью пересмотра оснований своей национальной идентичности, отношения к демократическим институтам и принципам, к национальному суверенитету и национальным границам.
3. Индивидуализация поведения людей в условиях информационной революции и их личностная безопасность
Очевидно, что индивидуализация поведения людей в условиях информационной революции, расширение их свобод ведет к трансформации моделей взаимоотношений на политическом поле. Как отмечает АА. Чесноков, "начинается формирование нового обширного канала политической коммуникации, динамика развития которого может перевернуть представления как о системе обеспечения политической деятельности, так и о традиционных инструментах политического участия". О появлении новых форм политического взаимодействия свидетельствует, в частности, возникновение понятий "электронная демократия" и "электронное правительство".
Согласно концепции "электронной демократии", новые медиа, улучшая информационную структуру современного общества, открывают возможность перехода от принципа представительства к принципу партисипационности, от эпизодического электорального участия -- к вовлечению всех граждан в решение актуальных государственных проблем (посредством проведения интерактивных форумов, диалогов, конференций, телеголосований). Кроме того, новые медиа в состоянии обеспечивать гражданам такие услуги, как компьютерное медицинское обслуживание, дистанционное образование, предоставление информации из различных банков данных и т.п.. Все это также способствует реализации конституционных демократических прав.
Содержание понятия "электронное правительство" отнюдь не сводится к использованию в государственных органах достижений современной НТР, в т.ч. Интернет-технологий. Электронное правительство -- это, скорее, система интерактивного взаимодействия государства и граждан с помощью Интернета, новая модель государственного управления, преобразующая традиционные отношения граждан и властных структур. В рамках такого подхода, обретающего все большую популярность, ИКТ трактуются в качестве инструмента повышения эффективности административной системы, рационализации расходования бюджетных средств, сокращения издержек на содержание госаппарата.
Концепции "электронного правительства" и "электронной демократии" начинают реально воплощаться в политике различных государств. Вместе с тем осуществление этих концепций на национальном уровне вступает в противоречие с представлением о "едином глобальном информационном обществе". "Рассуждая логически, -- указывает, например, Треанор, -- никто не может сначала доказывать, что Сеть объединяет мир, а затем призвать к электронному голосованию в каждом национальном государстве". И далее: "Во всяком случае, пока никто из дигитальных демократов не выдвинул идеи о том, чтобы позволить 600 миллионам африканцев выиграть референдум о миграционной политике у 250 миллионов граждан США". Высокий уровень развития ИКТ и вовлеченность страны в мировую коммуникационную сеть принято рассматривать как фактор политической толерантности в международных отношениях. Действительно, распространение ИКТ ведет к прозрачности и предсказуемости государственной политики. Свободный доступ информации снижает вероятность установления в стране авторитаризма и сопутствующего ему изоляционизма, способствует ускорению темпов экономического роста. Масштабы использования новых технологий, а значит -- и степень интегрированное™ страны в мировое сообщество значительно влияют на ее статус. Однако, как справедливо отмечает Н.Говинг, доминирование в информационной сфере, включенность в коммуникационные сети не равнозначны тотальной транспарентности. ИКТ вполне могут быть орудием подавления демократии, манипулирования мировым общественным мнением.
Многие исследователи сходятся во мнении, что глобальная информатизация несет с собой угрозу национальной идентичности. Так, профессор Оксфордского университета М.Прайс подчеркивает, что развитие спутниковых и кабельных технологий на рубеже 1970-х годов и -- особенно -- синергия информационных и коммуникационных технологий на исходе XX столетия не только "сломали" национальные барьеры для потоков информации, но и оказали существенное влияние на понятие "национальная идентичность". Глобализация, по мнению Прайса, "обладает потенциалом создания общественной сферы за пределами территории национального государства и, возможно, направленной против этого государства". Транснациональные тенденции проявляются в изменении состава акторов на политической сцене: меняется (уменьшается или повышается) статус национальных и региональных лидеров, "в драму преобразования мира" включаются другие субъекты. Уже сейчас ведущие мировые медиа-компании претендуют на роль новых транснациональных "королевств". Более того, по прогнозу Прайса, в XXI в. обладание инструментами формирования образов идентичности (определяемых сегодня историей, языком, этнической принадлежностью, религией) может стать не менее эффективным средством давления, нежели оружие массового уничтожения.
О том, что глобальная информатизация чревата подрывом национального суверенитета и национальной культурной идентичности, пишет и А.С.Панарин, трактующий глобальное сообщество как "особую систему, в которой индивиды, выступающие в роли ничем не связанных граждан мира, имеют возможность напрямую обращаться к глобальным центрам экономической, политической и культурно-информационной власти, минуя посредничество национальных культур и правительств". Согласно этому автору, главная угроза национальному суверенитету и национальной идентичности исходит сегодня от тех групп, которые в состоянии выходить, минуя национальные ограничения, в мировое экономическое, политическое, информационное пространство (помимо медийной элиты к ним относятся влиятельные финансово-экономические круги). Отрыву современных элит от национальной почвы, национальных интересов и традиций способствуют и некоторые сдвиги в системе современного информационного производства, обмена и распределения, в т.ч. все большие расхождения между знаковой (семиотической) и содержательной (семантической) функциями образов и, как следствие, увеличение числа образов и понятий, не отражающих ни культурную память, ни эмпирический опыт, но являющихся результатом информационного импорта.
Многие исследователи обращают внимание на тенденцию к формированию новой наднациональной идеологии -- "сетизма" ("киберлиберализма"), проповедующей отказ от любых ограничений информационного обмена и мировых стихийных потоков информации. Эта идеология, связанная в первую очередь с агрессивной пропагандой Интернета, опасна в силу своего безудержного экспансионизма, стремления к унификации, принудительности, разрушению моральной автономии человека. Движение к единому глобальному информационному обществу, единой коммуникационной сети, как считают критики "киберлиберализма", -- не более чем красивый лозунг, за которым стоят интересы бизнеса (крупных компаний в области медиа). В рамках этой идеологии информационная стихия современного мира преподносится как имеющая особый уровень организации, свой вектор и логику развития, заранее заданный баланс сил и влияний; "глобальное общество понимается как новый мир, в котором граждане мира отвергают нормы патриотической лояльности в пользу ценностей американоцентризма".
В контексте концепции "информационного империализма" часто рассматривается и упоминавшаяся выше проблема информационного неравенства. По мнению сторонников этой концепции, понятие цифрового разрыва, будучи производным от теории глобального рынка, по сути экспортируется США в другие страны, ибо развитие ИКТ в информационно отсталых странах -- необходимое условие дальнейшей глобализации (американизации), важнейшее орудие захвата новых рынков. С этой точки зрения трактуются и усилия США по преодолению цифрового разрыва и укоренению идеи безальтернативного "информационного общества".
4. Сила и слабость в информационный век
Технологический прогресс (прежде всего -- стремительное распространение ИКТ) существенно меняет представления о государственной мощи и балансе сил. Современные технологии позволяют сильным международным акторам увеличить свою мощь, оптимизировать ее использование, но при этом слабые игроки тоже получают дополнительные возможности для своих действий. Довольно условным становится и само традиционное разделение на "сильных" и "слабых". Трагические события 11 сентября 2005 г. наглядно это продемонстрировали: самая могущественная держава мира, создавшая высокотехнологичную стратегическую ПРО, оказалась не в состоянии обеспечить защиту собственного военного ведомства; объявив зоной своих жизненных интересов практически весь земной шар, не смогла уберечь граждан даже у себя дома; проектируя мировую финансовую и информационную глобализацию, не сумела перекрыть финансовые потоки международного терроризма и проиграла ему информационную войну.
Страницы: 1, 2, 3
