Глава II. СБОР И ОБРАБОТКА БИОГРАФИЧЕСКИХ ДАННЫХ
2.1. Сбор биографического материала
Любой устный или письменный рассказ субъекта о событиях его жизни может рассматриваться в качестве биографического ма-териала. При определенных условиях для воссоздания «истории жизни» могут использоваться и вторичные источники -- мемуары других лиц, письма, официальные документы и т. п. Например, если обратиться к исследованиям «истории жизни» организаций, К. Литлер изучал трудовые отношения в двух британских компаниях в 1930-е гг. Интервьюирование профсоюзных активистов, участво-вавших в событиях того времени, было дополнено материалами архивов этих компаний и газетными сообщениями, касавшимися тру-довых конфликтов, которые там происходили. В недавнем совмес-тном исследовании британских и российских ученых изучалась, в частности, кадровая политика на предприятиях разного типа («не-благополучных», «благополучных», «новых»). Помимо анализа до-кументов кадровой и экономической статистики использовались полуструктурированные интервью работников предприятий, ос-новной темой которых стали трудовые биографии респондентов (всего было проведено 260 интервью на 12 предприятиях).
Важно, однако, различать биографические (автобиографичес-кие) истории и так называемые устные истории. Устная исто-рия -- это фактуально точное воссоздание определенных истори-ческих событий. В ее фокусе -- не субъективный опыт деятеля, а историческое знание о событиях, процессах, движущих силах и причинах. Устные истории, рассказанные участниками событий, ис-пользуются для накопления такого исторического и фактического знания. Историческое знание «с точки зрения очевидца» необходи-мо, например, антропологу, стремящемуся воссоздать историю раз-деления труда между соседними племенами или историю вражды между кланами. Историк -- представитель школы «Новой социаль-ной истории» также сможет использовать устные истории, напри-мер, описывая бурные политические изменения «снизу» как изме-нения повседневной жизни простых людей.
В социологии принято различать три основных типа «историй жизни»: полные, тематические и отредактированные.
Полная «история жизни» в идеале очерчивает весь жизненный опыт субъекта -- от колыбели до могилы (что само по себе не тре-бует большого объема и степени детализации).
Тематическая «история жизни» отличается от полной тем, что она относится преимущественно к одной стороне или фазе жиз-ненного цикла субъекта. Например, Э. Сазерленд написал книгу о профессиональной карьере «вора в законе», который выступил в качестве соавтора произведения. Сазерленд подготовил опрос-ник, позволивший структурировать письменный рассказ своего соавтора, провел ряд дополнительных интервью и прокомменти-ровал получившуюся «историю жизни». Однако он не использо-вал никакие дополнительные источники.
Отредактированная «история жизни» может, вообще говоря, быть и полной, и тематической. Ее основная особенность -- веду-щая роль социолога-интерпретатора, явно организующего биогра-фический материал в соответствии с теоретической логикой, изби-рательно редактирующего и интерпретирующего исходный рассказ (или рассказы) субъектов для того, чтобы ответить на поставлен-ные в исследовании вопросы. Нередко множество отредактиро-ванных «историй жизни» становятся иллюстративным или дока-зательным материалом в теоретическом по сути исследовании. Примером может служить знаменитая работа И. Гофмана «Стиг-ма». Под «стигмой» здесь понимается свойство (атрибут), рассмат-риваемое как порочащее, неуместное для представителя опреде-ленной социальной категории и отличающее его от социально определяемой «нормы» (например, значительный физический де-фект, моральное «уродство» наподобие алкоголизма, принадлеж-ность к «не той» расе и т. п.). Так, в главе, посвященной типам «духовной карьеры» стигматизированных людей, Гофман исполь-зует десяток различных автобиографических источников, мемуа-ров, «жизненных историй», чтобы показать, как влияют на личност-ную идентичность время и обстоятельства осознания субъектом своей стигмы, ее очевидность для окружающих и т. п. Субъектами «жизненных историй» здесь оказываются и человек, заболевший в юности полиомиелитом, и профессиональная проститутка, и сле-пая девушка, и гомосексуалист.
Основными источниками биографических данных, как уже го-ворилось, служат, помимо опросов и интервью, публичные и част-ные архивные материалы.
Интервью, опросники и дословные записи устных сообщений неизменно играют ведущую роль в получении значимых для социо-логии «историй жизни». Их применение гарантирует релевантность получаемых сведений той теоретической проблеме, которая стоит перед социологом (хотя эта «социологическая релевантность», по мнению некоторых, достигается ценой меньшей спонтанности и непосредственности изложения). Процедуры интервьюирования и опросники, используемые в этом случае, по сути, отличаются от традиционных для социологии лишь тем, что они отчетливо струк-турированы временной перспективой человеческой жизни как цело-го. Опросник, или «биографический путеводитель», используемый при интервьюировании, позволяет субъекту упорядочить свой рас-сказ и уделить достаточное внимание всем фазам жизненного цикла (детство, юность и т. п.) и всем сферам жизненного опыта (семья, карьера и т. п.), которые значимы для него и (или) интересуют соци-олога. Помимо того, что биографический опросник или краткий те-матический путеводитель позволяют не позабыть или не пропустить существенные сведения, они полезны и самому исследователю как средство отчетливой и явной операционализации тех понятий, кото-рые он собирается использовать в теоретическом анализе.
Заметим здесь, что нередко биографический материал собира-ется в ходе вполне традиционного выборочного обследования. В большинстве случаев выборка такого исследования представляет какую-то возрастную когорту или профессиональную группу. Ра-зумеется, исходя из практических соображений стоимости широ-комасштабного интервьюирования и доступности «редких» сово-купностей, исследователи чаще всего ограничиваются квотной выборкой. Например, в осуществленном в 1970-е гг. ис-следовании социальных изменений в канадской провинции Квебек было собрано 150 биографических интервью тех, кто начинал свою профессиональную карьеру в 1940-е гг.
Даже в тех случаях, когда социолог проводит серию глубинных («клинических») интервью без использования жесткого плана бе-седы или «путеводителя», он ориентируется на какую-то совокуп-ность теоретически значимых тем, пунктов беседы и постоянно возвращается к их обсуждению. В качестве примера мы можем ис-пользовать известную работу «отца-основателя» этнометодологии Г. Гарфиикеля, посвященную анализу «индивидуального случая» изменения полового статуса. Основной эмпирический материал здесь -- это многочисленные интервью Агнессы, девятнадцатилет-ней девушки, рожденной и воспитывавшейся до 17 лет как мальчик и сознательно решившей сменить пол. Агнесса к моменту поступ-ления в университетскую клинику уже два года жила в облике де-вушки и успешно скрывала от окружающих свой секрет. По ее собственным словам и некоторым косвенным данным, она всегда хотела стать нормальной женщиной и ощущала себя девушкой, рас-сматривая свои нормальные мужские гениталии как «злую шутку природы», превратность судьбы. С точки зрения генетики, анато-мии и эндокринного статуса, Агнесса представляла собой редкий случай «чисто гормональной» (тестикулярной) феминизации в под-ростковом возрасте: физиологически и анатомически нормальные мужские органы соседствовали с вполне отчетливыми женскими вторичными половыми признаками, и внешне, для неосведомлен-ных наблюдателей, Агнесса выглядела как привлекательная юная девушка. Конечно, Гарфинкеля интересовал не сам по себе «меди-цинский случай». Его интересовала та тонкая социальная «работа», направленная на достижение и сохранение избранного сексуально-го статуса, которую приходилось осуществлять Агнессе. Любая ошибка, нарушение нормативных ожиданий окружающих, откло-нение от «социально-понятных» ролевых моделей привели бы Аг-нессу к краху ее идентичности и к полной маргинализации. Однако Агнесса не только «управилась» с необходимостью вести обычный, социально-принятый образ жизни молоденькой девушки, иметь подруг и поклонников и т. п., но и добилась сложной хирургической операции, которая позволила избавиться от мужских генита-лий и обрести -- средствами пластической хирургии -- «мини-мальный анатомический набор», необходимый, чтобы стать «обыч-ной женщиной» (конечно, лишенной собственно репродуктивной функции). Именно сложная «жизненная история» Агнессы дала возможность проанализировать те механизмы конструирования и поддержания «правильного», рационального и «объяснимого-с-точ-ки-зрения-других-людей» статусно-ролевого поведения, которые в повседневной жизни «нормальных» мужчин и «нормальных» жен-щин не осознаются и действуют автоматически.
Гарфинкель в беседах с Агнессой постоянно обращался к тем темам («пунктам») ее биографии, которые позволяли пролить свет на определенные теоретические проблемы: «наивное» восприятие разделения полов как однозначного, абсолютного и морально-на-груженного порядка вещей; идентификация сексуального статуса посредством культурно-детерминированных знаков отличия, вос-принимаемых в обыденном сознании как естественные, и т. п. Од-ной из тем, интересовавших исследователя, была тема ретроспек-тивного конструирования личностью согласованной с избранным статусом автобиографии: все события, поступки, атрибуты, отноше-ния прежней жизни Агнессы, воспитывавшейся в качестве мальчи-ка, последовательно интерпретировались ею как история «ошибоч-но воспринимавшейся окружающими в качестве мальчика» девочки. Разумеется, такая автобиография была не лишена каких-то пропус-ков и труднообъяснимых фактов, но в главном отличалась незау-рядной согласованностью: «Уже сама выраженность преувеличе-ний в ее женской биографии, в описании маскулинности ее друга (за которого Агнесса собиралась выйти замуж), "бесчувственнос-ти" ее мужских гениталий и т. п. представляет постоянно подчер-киваемую черту: последовательно женскую идентификацию».
Случай Агнессы, проанализированный Гарфинкелем, еще раз демонстрирует те трудности в оценке объективности данных, кото-рые возникают при использовании биографического метода: любые искажения фактов здесь могут оказаться и результатом их намерен-ного сокрытия, и вполне «искренним» механизмом защиты личнойсамотождественности (то есть неотъемлемой частью реального «образа Я»), и результатом простой неосведомленности.
Так, Гарфинкель отметил, что Агнесса поразительно мало знала о мужской гомосексуальности и при неоднократных попытках обсуж-дения этой темы, несмотря на явный интерес и эмоциональность вос-приятия разговора, просто не могла объяснить, как она воспринимала признаки гомосексуальных интересов у других мальчиков. Она также отказывалась провести какие-либо сравнения между собой и гомосек-суальными мужчинами либо трансвеститами, хотя легко и охотно со-поставляла свой статус со статусами нормального мужчины или нор-мальной жешцины. Исследователь был лишен возможности услышать рассказы других участников событий, однако добросовестно зафикси-ровал особое мнение одного из урологов, не участвовавших непосред-ственно в лечении Агнессы. Этот человек полагал, что решение об операции было медицинской и этической ошибкой, результатом мис-тификации, ссылаясь на весьма неоднозначные медицинские призна-ки и даже на то, что у случайно встреченного им жениха Агнессы была отнюдь не мужественная внешность.
Страницы: 1, 2, 3
