История нашей страны наглядно показала утопичность взглядов марксистов на построение социального будущего путем усовершенствования пролетарского государства, также как и справедливость критики Бакуниным некоторых черт коммунистической организации. Сегодня мы на историческом опыте можем подтвердить, что государство в любой его ипостаси, как институт власти, несомненно, является насилием над личностью, а, с другой стороны, может существовать само по себе и для себя, независимо от демократических преобразований в обществе.
Существование же казарменного социализма, который вывев страну на ведущее место в мире, превратил человека труда в безмолвный винтик прогресса, однозначно не может оправдать потерю личной свободы. "Это - не свободное общество и не действительно живое объединение свободных людей, невыносимое принуждение насилием, сплоченное стадо животных, преследующих исключительно материальные цели и ничего не знающих о духовной стороне жизни и доставляемых ею высоких наслаждений".
Анархо-коммунизм П.А. Кропоткина
В отечественной историографии советского периода существовало устойчивое мнение, что начиная "примерно с 90-х годов Кропоткин отходит от активного участия в революционном движении, которое пошло совсем не по тому пути, как это представлялось идеологу анархизма". С.Н. Канев, например, считал, что Петр Алексеевич с первых дней эмиграции, включившись в западноевропейское анархистское движение, "не заметил наступления новой эпохи в международном рабочем движении", а также "не понял и не принял перемены в освободительном движении в России, связанные с деятельностью "Земли и воли" и "Народной воли" и в этом была причина его самоизоляции.
Однако исторические факты неумолимо утверждают обратное: до последних дней своей жизни Кропоткин оставался не только верен своей анархистской концепции, но являлся духовным вождем (если можно применить это слово к антиавторитаристам) российского анархистского движения и по мере физических сил включался в сложные идейные дискуссии.
Возвращение в революционную Россию после длительной эмиграции было продиктовано не столько ностальгическими нотками, сколько желанием активно включиться в российскую общественную жизнь, личным примером подвигнуть революционные массы на достижение высот свободного общества. Отрицание государства и его власти и насилия над личностью, природное право человека на свободу - эти идеи находили свое отражение и в русском сектантстве, и в теориях славянофильства. Протест против бесправия в обществе характерен и для первой волны отечественного революционно-освободительного движения первой половины XIX века.
Все это, вкупе с анархистскими трудами М. Штирнера и П.Ж. Прудона, создало предпосылки для, с одной стороны, развития оригинальных анархистской теории бунта М.А. Бакунина и анархо-коммунистической теории П.А. Кропоткина, а с другой, подчинения второй волны русского революционного движения 60-70-х годов идеям социальной реализации безгосударственности. Анархистские идеи, таким образом, попали в благодатную почву российской пореформенной действительности с характерным ей широким недовольством половинчатостью и непоследовательностью попыток социально-политического переустройства.
Кропоткин, захваченный вихрем революционного движения, прошел путь в своем миросозерцании от восторженного приветствия реформаторства Александра II до полного неприятия царской политики и превращения (после известного народовольческого покушения) в заклятого врага царизма. Потомственный русский князь, воспитанник привилегированного Пажеского корпуса стал мятежником, отрицающим устои государственности, революционером, маститым ученым-путешественником и философом. Такое превращение могло произойти только с весьма незаурядным человеком!
Более, чем 40-летняя, эмиграция была для Кропоткина отнюдь не миросозерцательным бесцельным пребыванием. Это был тяжелый и многогранный труд, отражающий смысл всей его жизни. Именно в эти годы Петр Алексеевич на основе глубокого социального анализа смог творчески развить свою концепцию анархо-коммунизма, первые штрихи которой были намечены им еще в начале 70-х годов в программной записке Большого общества пропаганды, сыгравшей для него такое судьбоносное значение. При этом Кропоткин не был сугубо научным работником, замкнутым своим исследованием в узкий кабинетный мир. Он активно пропагандировал свои взгляды среди самых широких революционных масс. Чтение лекций, выступление на митингах и собраниях, публикации в печати служили ему трибуной для столкновения взглядов и мнений, оттачивания положений теории. Были у него и противники, и последователи, как у любой популяризируемой и популярной идеи.
Ярыми противниками выступали официальные органы власти, организовавшие его преследование и травлю. Ему пришлось познать все "прелести" тюремного заключения. Противниками выступали и социалисты-государственники, ратующие за широкую парламентскую деятельность и народное государство.
Естественно, что социал-демократия, как западноевропейская, так и российская, возникшая из недр "Черного передела", не могла стать сторонницей анархии, методы революционной деятельности которой, по ее мнению, вели к самоустранению от политической жизни общества. Представляется весьма легковесной и конъюнктурной оценка В.И. Лениным значения анархизма в революционном движении: "Анархизм за 35-40 лет? своего существования? не дал ничего кроме общих фраз против эксплуатации". Судьба российского авторитаризма ХХ века выявила изъяны и в марксистской научной теории. Монополия на идеологию, при отсутствии плюрализма идей, ограничивала свободу альтернативных взглядов.
По этой причине советская историография наполнялась единодушным скептицизмом к роли Кропоткина и его идей в судьбах русских революций. Кропоткин же, исходя из исторических фактов, постоянно находился в гуще общественно-политических событий. У него было много сторонников и последователей в международном рабочем движении (это, в частности, Джемс Гильом, Эли и Элизе Реклю, Поль Брусс, Дюмартрэ, Герциг, Жан Грав, Н.В.Чайковский, Э.Малатеста, В.Н.Черкезов).
Он общался со многими известными своими современниками. В этом кругу общения П.Л. Лавров, С.М. Степняк-Кравчинский, Л.Г. Дейч, В.И. Засулич, В.Н. Фигнер, Е.К. Брешко-Брешковская, Л.А. Тихомиров, Луиза Мишель, Эмиль де Лавеле. Согласно списка, составленного самим Кропоткиным, он вел переписку с 249 корреспондентами. Именно к концу прошлого века у Петра Алексеевича окончательно сложилось его анархистское видение социальных процессов и в значительной степени оформилась доктрина анархо-коммунизма.
Библиография его работ периода 90-х и 900-х годов производит впечатление калейдоскопа. Его статьи в газетах "Le Revolte" и "La Revolte" и журналах "Freedom" и "Nineteenth Century" составили такие труды, как "Справедливость и нравственность" (лекция, прочитанная в начале 1888 г. в Манчестере), "Нравственные начала анархизма" (1890 г. Париж11), "Хлеб и воля" (1892 г. Париж), "Современная наука и анархия" (1912 г.12 Лондон), "Поля, фабрики и мастерские" (1898 г. Лондон), "Коммунизм и анархия (Довольство для всех)" (1899 г.), "Анархия: ее философия, ее идеал. Публичная лекция" (1900 г. Женева), "Этика анархизма" (1900 г.), "Взаимная помощь как фактор эволюции" (1902 г.)
Система Кропоткина привлекала внимание современников своей глубоко гуманистической направленностью, попытками синтеза и гармонии мира, стремлением объяснить все явления в области общественной жизни объективными законами природы. Под анархией он понимал " мировоззрение основанное на механическом понимание явлений ", Охватывающее всю природу, включая сюда и жизнь человеческих обществ. В своих построениях новый теоретик российского анархизма значительное место уделил вопросам революции. Он не считал народ готовым к немедленному революционному выступлению и ставил вопрос о создание анархической партии для " тихой подготовительной идейной работы ". Социальную революцию он считал закономерным явлением исторического процесса, " резким скачком вверх ", который должен привести к полному уничтожению все институтов власти и гос. учреждений.
По его мнению, анархо-комунизм можно было вводить сразу после разрушения старых порядков в ходе революции. Кто же совершит эту великую революцию? " Ее могут сделать только сами трудящийся - рабочие и крестьяне и трудовые элементы из интеллигенции", - писал Кропоткин. Он так же отрицал необходимость революционного правительства, не признавал ни какой революционной диктатуры, так как при ней, по его мнению, " революция неизбежно вырождается в произвол и в деспотизм".
Иногда трудно себе представить, какую нечеловеческую активность проявлял этот уже далеко не молодой человек, противоречащий своему высказыванию, что к 40-летнему возрасту потенциал общественной активности снижается. Вынужденная длительная эмиграция естественным образом усилила стремление к покинутой родине. С ней он никогда не обрывал тонкую связующую нить, с жадностью читая сообщения из России от родных и друзей.
С конца 90-х годов началась его переписка с М.И. Гольдсмит, принявшей на себя заботу о переводе и издании на русском языке книг и статей Кропоткина и его сподвижников. Однако, не имея существенных путей в Россию, эти издания (в основном в виде брошюр) распространялись в эмигрантской среде. Именно в этой среде в начале ХХ века зародилось новое поколение анархистов, сгруппировавшееся вокруг своего печатного органа "Хлеб и Воля".
Кропоткин воспринял это de-facto, хотя новообразование несомненно было навеяно его идеями анархо-коммунизма, о чем служило даже само название. Однако взаимоотношения Петра Алексеевича и хлебовольцев (главными представителями которых были Георгий и Лидия Гогелия) налаживались с трудом. Сказывались возрастные различия и связанные с ними различия в представлениях людей разных поколений о сложных общественных процессах.
С одной стороны - решительность, смелость в суждениях и в действиях, граничащие с безрассудством, с другой - осторожность в оценках, основанная на богатом жизненном опыте. Но главное было сделано - на очередном витке революционного подъема анархистские идеи Кропоткина нашли свою аудиторию и практическое воплощение, положив начало возрождению анархистского движения в России.
В России, как и на Западе, в начале ХХ века рост политической активности, возродил интерес к общественным теориям, в том числе и к анархизму. Правдами и неправдами в страну стала просачиваться анархистская литература. Первые анархистские кружки стали возникать на юге России. От первого белостокского кружка в 1903 году анархистское влияние вскоре распространилось на Гродно, Бельск, Волковыск, Орел, Житомир, Одессу, Нежин. Идейную основу этих кружков составляла безгосударственная доктрина Кропоткина.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6
