Несоблюдение приведенных правил осуществления эвтаназии должно, по мнению сторонников ее легализации, рассматриваться как уголовное преступление, влекущее ответственность по специальной статье УК РФ, устанавливающей санкции за незаконное осуществление эвтаназии.
Приведенные аргументы и условия легализации эвтаназии в России критикуются в консервативных кругах медицинских работников и правоведов. Прежде всего, зарубежный опыт стран, легализовавших эвтаназию, свидетельствует, что альтернативный подход к правовому регулированию эвтаназии (предполагающий квалификацию эвтаназии в качестве уголовного преступления с освобождением врача от ответственности при соблюдении в ходе эвтаназии правил, установленных законом) не является надежной гарантией безупречной эвтаназии. Легализация эвтаназии, даже исключительно в пассивной форме, приводит фактически к применению активной эвтаназии. Так, П.Д. Тищенко замечает, что в США «процедуры пассивной эвтаназии используются как обходной путь осуществления активной эвтаназии. Например, допустимо использование высоких доз седативных средств, фактически вызывающих коматозное состояние больных. После чего прекращаются поддерживающие жизнь мероприятия (главным образом введение в организм жидкостей), и пациент умирает через несколько дней от дегидратации».[83] Вызывает опасение предлагаемое сторонниками эвтаназии обилие субъективных критериев. В частности, с медицинской точки зрения понятие «безнадежно больной» является весьма относительным, поскольку, во-первых, в медицинской практике встречаются случаи неожиданного выздоровления неизлечимо больных людей. Во-вторых, с развитием медицины постоянно сужается круг неизлечимых, влекущих смертельный исход болезней, что значительно затрудняет констатацию «безнадежного состояния» пациента. В качестве одного из условий легального осуществления эвтаназии указывается «неустранимость значительных физических и душевных страданий с помощью известных средств». Однако в условиях коммерциализации медицины это правило, несомненно, приобретает иное звучание: «неустранимость значительных страданий с помощью доступных для кармана пациента средств». Опасения, связанные с указанной метаморфозой, являются главным препятствием на пути легализации активной эвтаназии в США.
Специалисты в области прав человека безусловно подвергнут критике предложение сторонников эвтаназии использовать в качестве ее правового основания критерий «деградации личности». Прежде всего неясно, что следует понимать под «деградацией личности»: рассеянный склероз у еще вчера сосредоточенного и внимательного старика, неспособность к интеллектуальному труду у получившего черепно-мозговую травму ученого, слабоумие у не знающего меры в употреблении пагубного зелья наркомана? Настораживает не только неопределенность понятия «деградация личности», но и исходное суждение о второсортности, ненужности и, в конечном счете, нежизнеспособности «деградированных» лиц. Между тем действующие международные и отечественные нормативные правовые акты, регламентирующие права психических больных, слабоумных и других «деградированных» лиц, свидетельствуют о дискриминационном характере подобных суждений. Естественное право на жизнь принадлежит и «деградированной» личности. В этой связи использование института «прижизненного завещания» на случай обусловленной болезнью «деградации» личности более чем сомнительно. Действительно, в этом случае «деградированная личность» приравнивается к невменяемому субъекту, не способному осознать свое состояние и принять волевое решение. Так, М. Н. Малеина полагает, что «в период деградации (разрушения) личности такие лица ничего не могут делать осознанно, а значит, и их желание отказаться от эвтаназии также может подвергаться сомнению».[84] Данное суждение отказывает «деградированной» личности в способности принимать осознанные решения. Однако, согласно закону, такая способность отсутствует лишь у невменяемых и недееспособных лиц. Таким образом, приведенное суждение демонстрирует неуважительное отношение к человеческому достоинству и субъективным правам «деградированной» личности.
Сторонники легализации эвтаназии подчеркивают ее добровольный характер, фиксируемый в письменной просьбе пациента об эвтаназии либо в прижизненном завещании. Однако в состоянии болезни лицо менее всего способно к принятию волевых, сознательных решений. Зачастую воля человека подавлена зависимостью от родственников, доверенных лиц, врача. В состоянии болезни практически неизбежны так называемые пороки воли: заблуждение, принудительное волеизъявление под влиянием насилия, угроз, уговоров, шантажа и т.д. Не исключено, что рекомендации близких родственников пациента по составлению «прижизненного завещания» могут иметь лишь вид милосердия к страждущему ближнему, а в действительности преследовать цель получения наследства.
Волеизъявление пациента об эвтаназии предполагает его информированность о состоянии болезни и последствиях эвтаназии. Между тем в настоящее время в России и за рубежом достаточно остро стоит проблема достоверности и полноты информации о состоянии пациента. Не случайно статьи 31, 32 Основ не требуют соответствия предоставленной пациенту информации данным критериям, так что обязанность предоставить потребителю полную, необходимую и достоверную информацию о медицинских услугах закреплена в ст.10 Закона РФ «О защите прав потребителей». Основы исходят из реалий медицинской практики. Дело в том, что, по мнению врачей, не всякая достоверная информация является необходимой для пациента. Таким образом, критерий «необходимости» информации имеет в медицинской практике преимущество перед критерием ее «достоверности» и «полноты». Врач часто прибегает к «святой лжи», которая бывает столь изощренной, что не сразу распознается экспертами.[85] Руководствуясь критерием предоставления пациенту лишь «необходимой» информации зарубежные суды часто оправдывают «святую ложь» врачей.[86] Об отечественной судебной практике по такого рода делам говорить не приходится, поскольку она практически отсутствует. Сомнительно, что в условиях неразработанного механизма гарантий реализации прав российских граждан на достоверную, необходимую и полную информацию допустима легализация «информированных» просьб пациентов о смерти.
Сторонники легализации эвтаназии подчеркивают ее добровольный характер. При этом приведенные ими аргументы свидетельствуют о том, что ядром легализации эвтаназии является «автономия пациента», предполагая возможность принять волевое решение о прекращении болезни и последствиях эвтаназии. Между тем принцип «автономии» пациента чужд российский медицине, основанной на врачебном «патернализме», предполагающем «родительский» авторитет врача в отношениях с пациентом. Врачебный «патернализм» российской системы здравоохранения связан с преобладанием, а в прошлом – монополизмом государственного сектора медицины.[87] Основанная на волевом решении пациента легальная эвтаназия – плод медицинской системы, зиждущейся на «автономии» пациента. Примером тому является медицинская система Голландии и США. Между тем российская система здравоохранения совершенно не приспособлена к адекватному учету самостоятельных решений больных. В существующей ситуации легализация эвтаназии может привести к многочисленным злоупотреблениям, прежде всего в отношении малообеспеченных слоев населения.
Общеизвестно, что эвтаназия осуждается традиционной религией и моралью. Так, в Заявлении Церковно-общественного совета Русской православной церкви по биомедицинской этике (1999 г.) говорится, что «православные священнослужители, ученые, врачи считают недопустимой реализацию любых попыток легализации эвтаназии как действия по намеренному умерщвлению безнадежно больных людей, рассматривая эвтаназию как особую форму убийства (по решению врачей или родственников), либо как самоубийство (по просьбе пациента), либо как сочетание того и другого».[88] Отрицательно относится к эвтаназии и Римско-католическая церковь, о чем свидетельствует Декларация Конгрегации веры 1980 г., согласно которой «ничто и никто не может разрешить убийство невинного человека, будь он... пожилым, неизлечимо больным или умирающим. Кроме того, никто не может требовать совершить такое убийство ни в отношении самого себя, ни в отношении кого-либо другого, находящегося под его ответственностью, не может также согласиться на это ни прямым, ни косвенным образом».
Аморальность эвтаназии может послужить поводом к предъявлению судебных исков о компенсации морального вреда близкими родственниками пациента, для которых умерщвление близкого человека – даже на добровольной основе – является трагедией, а не «реализацией субъективного права на жизнь в аспекте распоряжения жизнью». Отмена запрета на эвтаназию причинит несомненный ущерб нравственности врача, профессиональным долгом которого является приложение всех усилий для спасения жизни пациента. Кроме того, в медицинском контексте эвтаназия неэтична в силу известного положения клятвы Гиппократа: «Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла». Конечно, не все врачи придерживаются норм традиционной религии и морали. Но те, которые соблюдают эти нормы, не смогут отстоять их в случае легализации эвтаназии. Дело в том, что, согласно ст.58 Основ, отказ врача от лечения пациента допустим по согласованию с соответствующим должностным лицом в случаях несоблюдения пациентом предписаний или правил внутреннего распорядка лечебно-профилактического учреждения. Таким образом, приведенная статья, ограничивая круг оснований для отказа врача от лечения пациента, не позволяет врачу отказаться от проведения эвтаназии по моральным и религиозным убеждениям.
Отсюда возникает старый как мир философский вопрос о цели закона. Существует ли сфера морали, до которой нет дела закону, или закон должен надлежащим образом следить за соблюдением моральных устоев? «Этот вопрос в контексте юриспруденции Соединенного Королевства и философских основ права в наше время обсуждали профессор Харт и лорд Девлин. В общих чертах первый воспринял философские взгляды, которые в прошлом веке выражал Джон Стюарт Милль, в то время как последний полагал, что мораль тесно связана с правом. Лорд Девлин утверждает, что, поскольку закон существует для защиты общества, он должен защищать не только индивидуума от разврата, эксплуатации и нарушения его прав, но «также защищать общество и его политические и моральные воззрения, без которых люди не могут жить вместе. Нравственность индивидуума не безразлична обществу так же, как и его лояльность. С ними оно процветает, а без них погибает».
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20
