Бурно развивалась кооперация всех форм и видов. Роль производственных кооперативов в с/х была незначительна (в 1927 г. они давали только 2% всей продукции с/х и 7% товарной продукции), зато простейшими первичными формами -- сбытовой, снабженческой и кредитной кооперации -- было охвачено к концу 20-х годов больше половины всех крестьянских хозяйств. К концу 1928 г. непроизводственной кооперацией различных видов, прежде всего крестьянской, было охвачено 28 млн. человек (в 13 раз больше, чем в 1913 г.). В обобществленной розничной торговле 60-80% приходилось на кооперативную и только 20-40% на собственно государственную, в промышленности в 1928 г. 13% всей продукции давали кооперативы. Существовало кооперативное законодательство, кооперативный кредит, кооперативное страхование.
Взамен обесценившихся и фактически уже отвергнутых оборотом совзнаков в 1922 г. был начат выпуск новой денежной единицы ‑‑ червонцев, имевших золотое содержание и курс в золоте (1 червонец = 10 дореволюционным золотым рублям = 7.74 г. чистого золота). В 1924 г. быстро вытеснявшиеся червонцами совзнаки вообще прекратили печатать и изъяли из обращения; в том же году был сбалансирован бюджет и запрещено использование денежной эмиссии для покрытия расходов государства; были выпущены новые казначейские билеты -- рубли (10 рублей = 1 червонцу). На валютном рынке как внутри страны, так и за рубежом червонцы свободно обменивались на золото и основные иностранные валюты по довоенному курсу царского рубля (1 американский доллар = 1.94 рубля).
Возродилась кредитная система. В 1921 г. был воссоздан Госбанк, начавший кредитование промышленности и торговли на коммерческой основе. В 1922-1925 гг. был создан целый ряд специализированных банков: акционерные, в которых пайщиками были Госбанк, синдикаты, кооперативы, частные лица и даже одно время иностранцы,‑ для кредитования отдельных отраслей хозяйства и районов страны; кооперативные - для кредитования потребительской кооперации; организованные на паях общества сельскохозяйственного кредита, замыкавшиеся на республиканские и центральный сельскохозяйственные банки; общества взаимного кредита - для кредитования частной промышленности и торговли; сберегательные кассы - для мобилизации денежных накоплений населения. На 1 октября 1923 г. в стране действовало 17 самостоятельных банков, а доля Госбанка в общих кредитных вложениях всей банковской системы составляла 2/3. К 1 октября 1926 г. число банков возросло до 61, а доля Госбанка в кредитовании народного хозяйства снизилась до 48%.
Экономический механизм в период нэпа базировался на рыночных принципах. Товарно-денежные отношения, которые ранее пытались изгнать из производства и обмена, в 20-е годы проникли во все поры хозяйственного организма, стали главными связующим звеном между его отдельными частями.
Всего за 5 лет, с 1921 по 1926 г., индекс промышленного производства увеличился более чем в 3 раза; сельскохозяйственное производство возросло в 2 раза и превысило на 18% уровень 1913 г. Но и после завершения восстановительного периода рост экономики продолжался быстрыми темпами: в 1927-м, 1928 гг. прирост промышленного производства составил 13 и 19% соответственно. В целом же за период 1921-1928 гг. среднегодовой темп прироста национального дохода составил 18%.
Самым важным итогом нэпа стало то, что впечатляющие хозяйственные успехи были достигнуты на основе принципиально новых, неизвестных дотоле истории общественных отношений. В промышленности ключевые позиции занимали государственные тресты, в кредитно-финансовой сфере -- государственные и кооперативные банки, в сельском хозяйстве -- мелкие крестьянские хозяйства, охваченные простейшими видами кооперации.
Совершенно новыми оказались в условиях нэпа и экономические функции государства; коренным образом изменились цели, принципы и методы правительственной экономической политики. Если ранее центр прямо устанавливал в приказном порядке натуральные, технологические пропорции воспроизводства, то теперь он перешел к регулированию цен, пытаясь косвенными, экономическими методами обеспечить сбалансированный рост.
Государство оказывало нажим на производителей, заставляло их изыскивать внутренние резервы увеличения прибыли, мобилизовывать усилия на повышение эффективности производства, которое только и могло теперь обеспечить рост прибыли.
Широкая кампания по снижению цен была начата правительством еще в конце 1923 г., но действительно всеобъемлющее регулирование ценовых пропорций началось в 1924 г., когда обращение полностью перешло на устойчивую червонную валюту, а функции Комиссии внутренней торговли были переданы Наркомату внутренней торговли с широкими правами в сфере нормирования цен. Принятые тогда меры оказались успешными: оптовые цены на промышленные товары снизились с октября 1923 г. по 1 мая 1924 г. на 26% и продолжали снижаться далее.
Весь последующий период до конца нэпа вопрос о ценах продолжал оставаться стержнем государственной экономической политики: повышение их трестами и синдикатами грозило повторением кризиса сбыта, тогда как их понижение сверх меры при существовании наряду с государственным частного сектора неизбежно вело к обогащению частника за счет государственной промышленности, к перекачке ресурсов государственных предприятий в частную промышленность и торговлю. Частный рынок, где цены не нормировались, а устанавливались в результате свободной игры спроса и предложения, служил чутким барометром, стрелка которого, как только государство допускало просчеты в политике ценообразования, сразу же указывала на непогоду.
Но регулирование цен проводилось бюрократическим аппаратом, который не контролировался в достаточной степени низами, непосредственными производителями. Отсутствие демократизма в процессе принятия решений, касающихся ценообразования, стало, "ахиллесовой пятой" рыночной социалистической экономики и сыграло роковую роль в судьбе нэпа.
До сих пор у нас многие считают (и считают ошибочно), что нэп был главным образом только отступлением, вынужденным отходом от социалистических принципов хозяйственной организации, только своего рода маневром, призванным дать возможность реорганизовать боевые порядки, подтянуть тылы, восстановить хозяйство и затем снова рвануться в наступление. Да, в новой экономической политике действительно были элементы временного отступления, касавшиеся преимущественно масштабов частнокапиталистического предпринимательства в городах. Да, частные фабрики и торговые фирмы, в которых используется наемный труд, но все решения принимаются одним собственником (или группой акционеров, владеющих контрольным пакетом акций), ‑‑ это не социализм, хотя, кстати сказать, их существование в известных пределах при социализме вполне допустимо. Не были, со строго идеологической точки зрения, социалистическими и мелкие крестьянские хозяйства, и мелкие предприниматели в городах, хотя они-то уж определенно не противопоказаны социализму, ибо по природе своей не являются капиталистическими и могли безболезненно, без всякого насилия врастать в социализм через добровольную кооперацию.
Ленин не раз называл нэп отступлением по отношению к периоду "военного коммунизма", но он не считал, что это отступление по всем направлениям и во всех сферах. Уже после перехода к нэпу Ленин неоднократно подчеркивал вынужденный чрезвычайный характер политики "военного коммунизма", которая не была и не могла быть политикой, отвечающей хозяйственным задачам пролетариата. "В условиях неслыханных экономических трудностей, -- писал Ленин, -- нам пришлось проделать войну с неприятелем, превышающим наши силы в сто раз; понятно, что пришлось при этом идти далеко в области экстренных коммунистических мер, дальше, чем нужно; нас к этому заставляли".
Называя нэп отступлением, Ленин имел в виду прежде всего и главным образом масштабы частного предпринимательства; он никогда и нигде не относил термин "отступление" на счет трестов или кооперации. Напротив, если в более ранних работах Ленин и характеризовал социализм как общество с нетоварной организацией, то после перехода к нэпу он уже явно рассматривает хозрасчетные тресты, связанные между собой через рынок, как социалистическую, а не переходную к социализму форму хозяйствования.
Политика и культура в годы нэпа.
Проявляя определенную гибкость в хозяйственной политике, большевики не знали сомнений и колебаний в реализации второго "урока Кронштадта", призванного укрепить контроль правящей партии над политической и духовной жизнью общества.
Важнейшим инструментом в руках большевиков были здесь органы ВЧК (с 1922 г. -- ГПУ). Этот аппарат не просто сохранялся в том виде, как он существовал в эпоху гражданской войны, но и бурно развивался, окруженный особой заботой власть имущих, все плотнее охватывал государственные, партийные хозяйственные, военные и прочие общественные институты.
Основной удар наносился по все еще сохранявшимся структурам оппозиционных политических сил. В 1922 г. закрываются легально издававшиеся газеты и журналы левых социалистических партий и течений. Вскоре и сами эти небольшие и маловлиятельные политические образования прекращают под прямым воздействием ГПУ свое существование. В середине 20-х годов ликвидируются также последние подпольные группы правых эссеров и меньшевиков.
Через разветвленную систему секретных сотрудников ВЧК -- ГПУ был налажен контроль над политическими настроениями государственных служащих, интеллигенции, рабочих и крестьян Особое внимание обращалось на кулаков и городских частных предпринимателей, которые с развертыванием нэпа и собственным хозяйственным укреплением стремились обеспечить политические гарантии своих экономических интересов.
С октября 1917 г. новая власть стремилась подчинить себе глубокоавторитетную в народе русскую православную церковь и последовательно, невзирая ни на что, продвигалась к поставленной цели. При этом широко использовалась политика не только "кнута" (в частности, конфискация в 1922 г. под предлогом борьбы с голодом ценностей церкви), но и "пряника" -- в виде материальной и моральной поддержки так называемого "обновленчества" и подобных ему движений подрывающих внутрицерковное единство. Под мощным давлением власти православные иерархи вынуждены были шаг за шагом сдавать свои антибольшевистские позиции.
Не были обойдены вниманием властей и массовые общественные организации, прежде всего профессиональные союзы.
Схоже процессы протекали и в сфере культуры. По мере развертывания там большевистских преобразований (они получили название "культурной революции") усиливалась идеологизация культуры. Система образования, общественные науки, литература, искусство, театр превращались в инструменты "воспитательного" воздействия Советской власти на массы. Образование становится бесплатным, рабочие и крестьяне получают значительные преимущества при поступлении в учебные заведения, включая университеты.
На первый план в "культурной" политике большевиков сразу же выдвинулась проблема российской интеллигенции -- малочисленной (около 2.2% населения), но особо значимой общественной группы, главной носительницы знаний и национальных культурных традиций.
В своей массе интеллигенция крайне настороженно отнеслась к Революции 1917 г. Власти, стремясь вовлечь старую интеллигенцию в активную трудовую деятельность, в первые послевоенные годы поддерживали ее. Специалистам в разных областях знаний (кроме, пожалуй, гуманитарных) обеспечивались более сносные по сравнению с основной массой населения условия жизни и работы. Особенно это касалось тех, кто так или иначе был связан с укреплением научного, экономического и оборонного потенциала государства.
В то же время всячески ограничивались возможности интеллигенции участвовать в политической жизни, влиять на массовое общественное сознание. В 1921 г. упраздняется автономия высших учебных заведений. Они были поставлены под бдительный надзор партийных и государственных органов. Профессора и преподаватели, не разделявшие коммунистических убеждений, увольнялись. К середине 20-х годов прекращается деятельность практически всех частных книгоиздательств, возникших при переходе к нэпу, закрываются независимые научные и литературно-художественные журналы.
Едва укрепившись у власти, большевистская партия берет курс на формирование собственной, социалистической интеллигенции, преданной режиму и верно ему служащей. Открываются новые университеты и институты. При высших учебных заведениях создаются первые рабочие факультеты (рабфаки). Для подготовки "идеологических кадров" была развернута сеть специальных научных и учебных заведений в центре и на местах.
Коренной реформе подверглась и система школьного образования. Новая советская школа -- в соответствии с особым "Положением" о ней, разработанном в 1918 г, создавалась как единая, общедоступная, ведущая обучение на родном языке. Она включала в себя две ступени (1-ая -- пять лет, 2-ая -- четыре года) и обеспечивала непрерывность образования, начиная с дошкольных учреждений и кончая вузами.
В 1923 г. учреждается добровольное общество "Долой неграмотность" во главе с председателем ВЦИК М.И.Калининым. Его активисты открыли тысячи пунктов, кружков, изб-читален, где обучались взрослые и дети. К концу 20-х годов около 40% населения умели читать и писать (против 27% в 1913 г.), а десятилетие спустя этот показатель равнялся 80%.
Литературно-художественная жизнь Советской России в первые послереволюционные годы отличалась многоцветием, обилием различных творческих группировок и течений. Только в Москве их насчитывалось свыше 30. Продолжали публиковать свои произведения писатели и поэты "серебряного века" русской литературы (А.А.Ахматова, А.Белый и др.). Устраивали выставки картин последователи "Мира искусства", "Бубнового валета", "Голубой розы" и других дореволюционных объединений художников. Большую активность проявляли представители левомодернистских течений -- футуризма, имажинизма, супрематизма, кубизма, конструктивизма -- в поэзии, живописи, театре, архитектуре (В.Э.Мейерхольд, К.С.Мельников и др.).
Но и в этой области правящая партия постепенно наводит "революционный порядок". На первый план, подминая все под себя начинают выходить объединения коммунистической ориентации (Российская ассоциация пролетарских писателей, Левый фронт искусств, редколлегия и авторский актив журнала "На посту" и т.п.). Они рьяно пытались внести "классовую борьбу" в художественное творчество, травили в печати беспартийных писателей и других деятелей культуры как "попутчиков" и "внутренних эмигрантов".
Список использованной литературы.
1. Амбарцумов Е.А. Вверх, к вершине. Москва, 1974.
2. Экономическая эциклопедия. Т.2. Москва, 1975.
3. Кредитно-денежная система СССР. Под ред. А.А.Посконова.
Москва, 1967.
4. Вайнштейн А.Л. Цены и ценообразование в СССР в восстановительный
период 1921‑1928 гг. Москва, 1972.
5. Лацис О.Р. Искусство сложения: Очерки. Москва, 1984.
6. Ленин В.И. Полное собрание сочинений.
7. Шмелев Н. На переломе: перестройка экономики в СССР. Москва, 1989.
Страницы: 1, 2
