так как sanction произведено от латинского sanctio, что в римском праве
означало «закон» и одновременно «оговорка к закону». То, что в быту
европейцев 20 века это слово начнет выражать смыслы разрешения и
запрещения, – разумеется, связанные с первоисточником, но жестко им не
мотивированные, – римляне, конечно, предусмотреть не могли.)
Опираясь на иронические слова Ясперсена о том, что слова в большинстве
случаев образуются либо путем добавления, либо как итог вычитания, либо
вследствие конструирования, либо в результате отсутствия каких бы то ни
было воздействий, – Брисон рассматривает каждый из этих случаев отдельно,
добавляя для разнообразия некоторые свои пункты сверх ясперсеновских.
Слова, образованные в результате ошибки. Классический пример –
типографская ошибка вроде той, которая была допущена в одном из изданий
солидного Merriam-Webster Dictionary (изд. 1934 г.): в качестве синонима к
слову density читателями было воспринято никогда не существовавшее в
английском слово dord – результат испорченного чтения “D or d” (то есть
«пишется с заглавной или со строчной D») (71). Брисон уверяет, что в
английском существует (и используется!) около 350 слов, появившихся таким
образом.
Заимствованные слова. Такие слова – «одно из славных достоинств
английского, его добрая воля заимствовать чужое, как если бы у последнего
был статус беженца» (73). После этого следует порядочный список
заимствованных слов: shampoo (Индия), potato (Гаити), ketchup (Китай),
boondocks (язык тагалогов), slogan (язык кельтов) и т.д. Автор отмечает
забавную особенность: прилагательное не образуется от соответствующего (как
правило, исконного для языка) существительного, а берется из чужого
словаря. Так «fingers are not fingerish, they are digital; eyes are not
eyeish, they are ocular» (75). «Английский уникален своей тенденцией
сочетать брачными узами туземное существительное и заимствованное
определение» (там же). (Видимо, полагая, что далеко зашел с утверждением,
пусть и апологетическим, несамостоятельности или неорганичности своего
языка, Брисон спешит сделать ряд оговорок: мол, в армянском языке только
23% слов составляют базу исконной лексики, а в албанском и того меньше –
8%; там же.) Еще одно наблюдение, которое, на наш взгляд, не лишено
подтекста: «… хотя английский является германским языком и немцы составляют
одну из базовых этнических групп в Америке, из немецкого в английский было
заимствовано меньше, чем из какого-либо иного языка. Мы заимствовали
намного больше слов из других европейских языков и, возможно, столько же
(как из немецкого – Е.Т.) из некоторых малораспространенных языков вроде
Inuit. Ни у кого нет правдоподобного объяснения, почему это так, а не
иначе» (там же). Объяснения нет, но подтекст кажется слишком прозрачным: мы
не находимся ни под чьим влиянием и заимствуем не от слабости, а от
сознания силы…
Придуманные слова (75–77). Слово dog, по мнению Брисона, не имеет
корней ни в английском, ни в каком-либо ином языке (в английском
первоначально существовало обычное для германских языков слово hund).
Откуда оно взялось? Возможны разные предположения, в том числе и версия
изобретенного слова. Многие из подобных слов так искусно англизированы
(anglicized), что носители языка воспринимают их как исконные. Слово
bankrupt (банкрот) кажется английским не только по форме, но и по духу,
между тем оно было сконструировано из итальянского выражения banca rotta
(то есть «сломанная скамья»). В роли конструкторов довольно часто выступают
профессиональные литераторы. О Шекспире и его выдающихся достижениях в этой
области речь уже шла. Другие примеры: clumsy (Бен Джонсон), exact (Томас
Мор), environment (Томас Карлейль), superman (Бернард Шоу). И т.д. Это
примеры удачных попыток, хотя были и неудачные: неологизм (coinage)
Диккенса vocular не прижился, как и многие другие. Механизм приятия или
неприятия языком таких слов в самом деле загадочен.
Слова, возникшие сами по себе (77–80). «То есть, – поясняет автор, –
слово остается прежним, а его значение меняется» (77). Под словом brave
первоначально подразумевалась разновидность трусости, о чем
свидетельствует, в частности, слово bravado. Еще более красноречивые
перемены значений связаны с терминами одежды в американском и британском
вариантах английского языка. Британское vest (жилет, нижняя рубашка) в
американском английском будет undershirt (79).
Слова, созданные путем прибавления или вычитания частей (80–83). В
английском используются более сотни общеупотребимых префиксов и суффиксов,
как то: –able, -ness, -ment, -pre, -dis и т.п. Здесь все кажется понятным и
логичным, кроме одного: почему образование новых слов путем прибавления
(или вычитания) формантов не происходит сразу, автоматически, а
задерживается иногда на столетия? Так, в английском веками бытовало слово
political, а вот слово apolitical, казалось бы, естественно вытекающее как
антоним из старой основы и образованное при помощи также весьма старого
суффикса, – появляется только в 1952 году (82). Можно было бы усмотреть в
этом причину социального и ментального порядка, но ведь аполитизм не вчера
появился и не в 1952-м году…
Завершая эту подглавку и в целом главу, автор вновь возвращается к
намекам на какую-то особую избранность английского языка. «Все
индоевропейские языки способны к образованию сложных слов, – пишет он. –
Возможно, кто-то скажет, что немецкий и голландский даже слишком способны к
этому. Но в английском это происходит как-то более искусно…» (83).
Аргументы? Оказывается, в английском части сложного слова состыковываются
утонченно, без нагромождения конфликтующих звуков на стыках (что является,
по личным, видимо, наблюдениям Брисона, «мучением» для других германских
языков), да к тому же еще могут весьма остроумно меняться местами:
houseboat/boathouse etc. (там же). «В других языках отсутствует эта
легкость» (!) (там же). Других аргументов популяризатор не приводит.
Произношение
В начале главы автор задается вопросом: какой гласный звук наиболее
характерен для английского языка? Отвергая целый ряд тривиальных
предположений, он утверждает что это звук [?] – бесцветный и
неполногласный, но зато встречающийся почти везде (84). Впрочем, это не
мешает английскому содержать большое количество разнообразных звуков, в том
числе таких экстравагантных (для носителей иной фонетики), как «th». Далее
следует упоминание классического по частоте употребления и многообразно
мифологизированного языкового факта: «Не существует никакой определенности
в сфере английского произношения, кроме одной: в этой сфере в самом деле
все неопределенно. Ни один язык в мире не имеет такого количества слов,
пишущихся одинаково, но произносимых вполне по-разному» (84–85).
После этого следует утверждение (непонятно как связанное с предыдущими
логически), что звуковое богатство английского несравнимо с набором звуков
в других языках («все с этим согласны» – 86). Далее Брисон знакомит нас с
некоторыми различиями в произношении, характерными для британского и
американского вариантов английского языка (британское «сглатывающее» –
clipped – произношение и американское «более четкое» – 88–89). Среди
интересных для нашего читателя сведений – факт «неожиданно возникшей» в 18
веке среди высших слоев британского общества (собственно, южной Англии)
тенденции произносить «а» как широкое «а» (например, bath как ba:?). По
мнению автора, эта мода разделила не только британское и американское
произношение, но и проложило черту между различными стилями самого
британского произношения (98). «Эти перемены были столь важными и имели
столь далеко идущие последствия, что результатом стали не столько различия
в произношении, сколько диалектные особенности» (там же).
Виды английского языка
«Если вы назовете длинный цилиндрический сэндвич «герой», «подводная
лодка», «торпеда», «гарибальди», «несчастный парень» или еще каким-нибудь
именем из по меньшей мере полудюжины имен – в зависимости от выбранного
варианта это будет свидетельствовать о том, откуда вы родом» (99). В самом
деле, диалектные и иные местные (idiolect) различия в английском подчас
настолько существенны, что могут затруднять понимание в среде самих
носителей языка. Парадоксально, но факт: на территории Англии диалектных
различий гораздо больше, чем, скажем, на несравнимо большей (и в этническом
отношении намного более пестрой) территории США. Автор цитирует Симеона
Поттера: «Не будет никакого преувеличения, если сказать, что в северной
Англии на расстоянии между Трентом и Твидом (около 100 миль – примерно 160
км.) существует гораздо больше очевидных различий в произношении, чем во
всей северной Америке» (99–100). Затем Брисон все же углубляется именно в
американские разновидности акцента. Он утверждает (вслед за диалектологом
Нельсоном Фрэнсисом), что по произношению четырех слов – bomb, balm, cot,
caught – можно достаточно уверенно судить о региональной принадлежности
любого американца (102). Основные ссылки в этой области – на очень солидное
издание DARE (Dictionary of American Regional English, начал составляться в
1963 году).
Но самый курьезный, по мнению автора, пример резких диалектных
особенностей – маленький архипелаг Тристан да Кунха, находящийся в
Атлантическом океане ровно на полпути между Африкой и Южной Америкой.
Жители этих островов по виду напоминают португальцев (которые и населяли
Страницы: 1, 2, 3, 4