у истории будет завершение, установленное для нее Богом. Таким образом,

историческая жизнь человеческого рода и по своему истоку, и по характеру

развертывания, и по целевому содержанию представляет собой провиденциально

определяемый осмысленный процесс, в котором есть осмысленное место и для

драмы индивидуального человеческого существования.

Очень важно, что в этом построении есть место и для священной, и для

профанной истории, а критическое восприятие града земного позволяло

сохранять скептическую дистанцию по отношению к деяниям человеческим. Одним

словом, учение Августина об истории открывало возможность многоаспектного

постижения истории, отражающего полноту целостной и сбалансированной

христианской жизни.

Теолого-историческое построение Августина воплощало, по существу,

описанную выше базисную форму постижения истории, определив ее

парадигматическое значение для европейского теоретического отношения к

истории. Оно оказало мощнейшее воздействие на всю последующую христианскую

мысль. Христианские теологические истолкования истории вплоть до Боссюэ

(ХVII в.), по существу, не выходили за пределы спекулятивной схематики

построения Августина.

В патриотическую и средневековую эпохи историографическая работа

находит воплощение в основном в различных хронографических, компендиумных и

энциклопедических произведениях. Наиболее интересным явлением в сфере

собственно философско-теологического толкования истории было, несомненно,

творчество Иоахима Флорского. Оно вызвало оживленную теоретическую

полемику, а также оказало весьма значительное воздействие на практическую

религиозную жизнь.

В отношении нововременного европейского сознания прежде всего

правомерно говорить об общей историзации в понимании мира вообще и

социальной действительности- в частности. Историзируется и самопонимание

человека. Эти процессы, естественно, отразились и на религиозной жизни, и

на понимании природы божественной реальности, ее отношения к миру и

человеку.

Общая историзация культурного сознания в Новое время была теснейшим

образом взаимосвязана с различными формами теоретико-познавательного

отношения к истории. Новое время-это эпоха появления дерзновенных

философских тематизаций всемирной истории, грандиозных историографических

полотен, масштабных и новаторских теолого-исторических построений. Новое

время - это новая эпоха не только в историческом сознании, но и в

теоретическом отношении к истории.

Прошлое восстанавливается и реконструируется как определенное

измерение настоящего, становится важнейшим ресурсом само определения и для

европейской цивилизации в целом, и для каждого национально-государственного

и культурного образования. Наконец, отношение к истории выступает как

существенный компонент индивидуальной культурной и социальной

самоидентификации. Историческое сознание предстает как один из

конституирующих факторов мировоззренческой культуры.

Теоретическое историческое сознание Нового времени реализуется в трех

основных сферах.

Первая сфера- это сфера теологического осмысления отношения между Богом и

человеком в его исторической жизни. В общем и целом теолого-историческая

мысль Нового времени при всем своем разнообразии не играет главенствующей

роли в теоретическом постижении истории. Теология скорее получает

побудительные импульсы от светской философии истории и научной

историографии.

Светская теоретическая мысль своим новаторством и разнообразием

интенсивно стимулирует теологическую рефлексию по поводу истории, но это по

преимуществу рефлексия, стремящаяся ответить на вопросы, которые поставлены

не ею самою. Однако сама западно-христианская теология истории в своем

стремлении и способности давать ответы на такие вопросы продемонстрировала

огромную творческую силу, что в конечном счете проистекает из присущего

этой теологии с самого начала умения ассимилировать различные внеположные

ей теоретические содержания. Так в свое время обстояло дело с освоением

античного наследия, так было и в более поздние эпохи.

Если теолого-историческая рефлексия в Новое время была - при всех

новациях - продолжением, модификацией сложившейся традиции, то две другие

сферы теоретического исторического со знания были специфическим порождением

новой эпохи.

Вторая сфера теоретического исторического сознания Нового времени

характеризуется тем, что история и историческое существование отдельного

человека становятся предметной областью относительно самостоятельной

философской дисциплины - философии истории.

Разумеется, концепции Августина и других патриотических и

схоластических мыслителей также можно охарактеризовать как философию

истории, как христианскую философию истории. Однако, представляется все же,

что обозначение «философия истории» целесообразно сохранить за теми

философскими концептуализациями истории, которые базировались на светских

или на религиозных, но внеконфессиональных (относительно ортодоксии западно-

христианских конфессий) принципах понимания истории.

В Новое время вклад философии в историзацию сознания был обусловлен

уже тем обстоятельством, что зачинатели философии Нового времени были

проникнуты мыслью о новом начале, о новом основоположении, о восстановлении

философии и наук и т.п. Правда, при этом ни Ф. Бэкон, ни Декарт не

обращались специально к философско-исторической проблематике, а научный

статус историографии расценивался ими весьма невысоко.

Историзация сознания была связана и с самой установкой на просвещение,

господствовавшей в философии от Декарта до Канта. И дело здесь не только в

присущем просвещенческой философии стремлении к критическому размежеванию с

прошлым. Эпоху разума необходимо утвердить, а это предполагает определенное

историческое деяние, причем крупномасштабное, поскольку требуется

просветить не только философов и ученых, но и все общество в целом.

Историческая жизнь предстает в философии Просвещения как имеющая

целевую направленность, ведь история есть движение прогресса или даже

развитие к разуму - к разуму как принципу самоопределения, не зависимого от

авторитетов индивида, и к разуму как характеристике и достоянию

общественного состояния в целом.

Просветительское мышление обращается к истории преимущественно в

будущностном модусе, настоящее с прошлым не связано необходимо

преемственностью, оно не вырастает органически из прошлого, соответственно

прошлое не выступает по отношению к настоящему в качестве обусловливающей

инстанции. В конечном счете оформление настоящих и будущих отношений между

людьми зависит от усмотрения разумом истин, надысторических по своей сути.

Именно такие истины призваны определить наступающую эпоху разума.

Однако в просветительскую эпоху появляются мыслители, воз вещающие

новое, историцистское отношение к истории. Для Вика и Гердера историческая

жизнь значима в своем прошлом, причем значима и сама по себе, и для

настоящего и для будущего.

Рубеж XVIII и XIX вв. был эпохальным с точки зрения судеб европейского

исторического сознания. Грандиозные социальные перемены, обусловленные

прежде всего промышленной и политической революциями конца XVIII столетия,

привели к мощной историзации культурного сознания, нашедшей отражение,

разумеется, и в философии.

В этот период в философии оформляется тот принцип постижения

действительности, который позднее получил название историзма. «Появление

историзма было, - по словам известного историка и философа истории Фридриха

Майнеке (1-862-1954),- одной из величайших духовных революций, пережитых

западноевропейской мыслью». Речь шла о появлении нового способа восприятия

и теоретического постижения реальности, исходящего из того, что вся

реальность по своей сущности исторична. Появление историзма подготовлялось

предшествующей европейской мыслью, но все же его завершившееся оформление

действительно было духовной революцией. Отныне историзму суждено было стать

неотъемлемой, даже само собой разумеющейся составной частью европейского

культурного сознания, стать базисным компонентом философского и социально-

научного мышления.

В начале историзм был теснейшим образом связан с философско-

метафизической мыслью. Своей вершины метафизический историзм достиг у

Гегеля. Философско-историческая конструкция Гегеля представляет для нас

особый интерес в связи с тем, что она в наибольшей степени воплощает и ту

базисную форму философского постижения истории, о которой шла речь выше.

Романтические и идеалистические философско-исторические проекты великой

эпохи метафизического мышления примерно в середине прошлого столетия

уступают пальму первенства разнообразным историографическим

концептуализациям истории. Наступает эпоха научной историографии, которая

впредь уже не допустит выхода философии истории на передний план в

теоретическом постижении истории.

А для теоретической ситуации в философии истории после Гегеля

характерен прежде всего глубокий скепсис, который чаще всего принимает

форму развернутых критических возражений и сомнений по поводу гегелевского

системного проекта «философии мировой истории», а также по поводу «пользы

истории» вообще. В действительности это было выражением скепсиса

относительно возможности философии заниматься историей. Понятно, что такая

ситуация не благоприятствовала философской разработке истори ческой

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5